Дорога перемен - Йейтс Ричард

Постепенно он понял, что Эйприл чувствует то же самое: ее неловкое объятье пыталось быть естественным, словно она знала, что так полагается, и очень старалась соответствовать требованиям. Они еще долго так стояли.

— Не хочется завтра на работу, — сказал Фрэнк.

— Ну и не ходи. Оставайся дома.

— Нельзя. Надо идти.

6

— Нет, Тэд Бэнди славный малый и хороший начальник отдела — говорил Барт Поллок, резво шагая по улице. — Но знаете что… — Он улыбнулся, через габардиновое плечо глянув на внимательно слушавшего Фрэнка. — Я на него слегка сердит за то, что все эти годы он держал вас под спудом.

— Я бы этого не сказал, мистер… Барт. — Фрэнк чувствовал, как его лицо съеживается в смущенной улыбке. — Но все равно спасибо.

(«А что еще я мог ответить? — вечером объяснит он Эйприл. — Что тут скажешь-то?») Приноравливаясь к широкой поступи спутника, он понимал, что семенящие шажки и суетливые движения, какими он заправлял в пиджак вылезавший галстук, создают ему образ мелкой сошки.

— Заведение устраивает?

Широким жестом Поллок пригласил его в вестибюль большого отеля и затем провел в ресторан, где беззвучно шныряли официанты с тяжелыми подносами, а сквозь звяканье ножей и вилок пульсировал жаргон управленцев. Когда сели за столик, Фрэнк глотнул ледяной воды и, оглядев зал, подумал: не здесь ли проходил тот обед — трапеза — с мистером Оутом Филдсом? Точно не скажешь, в округе не один такой отель, но это вполне вероятно, и тогда совпадение весьма забавно. «Нет, ты подумай! — вечером скажет он Эйприл. — Тот самый зал. Те же пальмы в кадках, те же вазочки со щипцами для устриц… прямо как во сне. Я чувствовал себя десятилетним мальчиком».

Сидя общаться было легче. Поллок казался менее высоким, а Фрэнк мог спрятать руки под стол, ибо пытался оторвать заусенец у ногтя большого пальца. Говорил Поллок. Фрэнк женат? Дети есть? Где живет? Что ж, с детьми разумно жить в пригороде, но не тяжело ли ежедневно мотаться на поезде? Все это очень напоминало вопросы Оута Филдса о школе и бейсболе.

— Знаете, что больше всего меня впечатлило в вашей работе? — Поллок прихлебнул мартини; казалось, рюмка вот-вот хрустнет в его руке. — Логика и ясность. Все по пунктам, все на своих местах. Никакой книжности, живая человеческая речь.

Фрэнк потупился.

— По правде, так и было. Я наговаривал текст на диктофон. Вообще-то все вышло почти случайно. Понимаете, наш отдел не занимается выпуском подобных брошюр, это работа агентства. Мы отвечаем лишь за распространение.

Поллок кивнул, посасывая смоченную в джине оливку.

— Вот что я вам скажу… Я повторю, вы будете? Отлично. Вот что я вам скажу, Фрэнк. Меня не интересует, кто там что выпускает и кто чего распространяет. Меня интересует только одно: продажа американским бизнесменам вычислительной техники. Знаете, нынче многие свысока смотрят на старомодные приемы торговли, но я скажу вам одну вещь. Когда я только-только пришел в этот бизнес, один удивительно мудрый старик мне кое-что сказал, и я навсегда запомнил его слова. Барт, сказал он, продается все. На этом свете ничего не происходит и ничего не появляется без торговой сделки. Не веришь? Ладно, вот тебе пример. Скажи-ка, где бы ты сейчас был, если бы твой папаша не впарил мамаше товар?

«А я пьянел и думал: какого черта ему от меня надо? — вечером скажет он Эйприл. — В принципе, это не важно, но все-таки; он разогрел мое любопытство. Знаешь, в этих неотесанных здоровяках есть какой-то магнетизм. По крайней мере в нем есть».

— Конечно, успешная торговля требует всякого разного, она состоит из многих элементов, что, как вы знаете, особенно верно в том случае, если вас интересует не производство, а только продажа. Возьмем, к примеру, нашу работу по внедрению новой концепции контроля в бизнесе, и выходит, черт возьми, что за деревьями мы леса не видим. Тут и рыночные исследования, и реклама, и… эта, как ее… связь с общественностью, однако нужно скоординировать все эти элементы в одну основную общую силу. Я это вижу как строительство моста. — Сощурившись, Поллок указательным пальцем медленно описал дугу от пепельницы к блюду с сельдереем и оливками. — Мост понимания, мост общения между наукой электро-ик!.. — Он икнул. — Простите. Наукой электроники и практичным повседневным миром коммерческого управления. Теперь возьмем какую-нибудь компанию вроде «Нокс». — Поллок с сожалением посмотрел на пустую рюмку, хотя уже пропустил два или три мартини. — Старую, неразворотливую и очень консервативную; да вы сами прекрасно знаете — все наши торговые операции направлены на то, чтобы продать пишущие машинки, картотеки и старые перфораторы, а в платежной ведомости половина старых пердунов, которые полагают, что в Белом доме сидит Маккинли.[31] А с другой стороны… Закажем сейчас или чуть позже? Хорошо, сэр, давайте посмотрим. Здесь очень вкусное рагу, копченая семга хороша, а еще дивный омлет с грибами и морской язык в лимонном соусе. Отлично, все два раза. И еще по рюмке того же самого, пока вы там возитесь. Ну вот. Наша компания подобна древнему изможденному старику. А с другой стороны… — он вздернул манжеты и, выпучив глаза, грузно навалился на стол, — …есть революционная идея электронной обработки данных, которая, скажем прямо, только-только появилась на свет. — Поллок побаюкал воображаемого младенца, а потом встряхнул руками, словно избавлялся от чего-то липкого. — Она еще в оболочке! Ее только что вытащили на свет божий, перевернули и шлепнули по попке, ей только что обрезали пуповину. Вы меня понимаете? Хорошо. И вот новорожденную девчушку отдают древнему старику или древней старухе, ну какой-нибудь старой супружеской паре. Что, по-вашему, случится? Она у них скукожится и помрет, вот что. Они запихнут ее в комод, станут кормить скисшим молоком и ни разу не поменяют подгузники. И что, вы будете мне говорить, что малышка вырастет крепкой и здоровой? Нет, шансов у нее не больше, чем у бездомной суки. Вот я приведу пример.

Один за другим он приводил примеры, а Фрэнк очень старался его понять. Наконец Поллок замолчал и платком ошалело промокнул взмокший лоб.

— Вот какую немаленькую проблему надо решить. — Он сурово и внимательно осмотрел последнюю рюмку с мартини и, осушив ее одним глотком, принялся за остывающую еду.

Похоже, она его отрезвила, ибо теперь его речь стала спокойнее и достойнее: вместо «пердунов» и «пуповины» в ней звучали слова «очевидно» и «более того». Он уже не пучил глаза и, откинув образ рубахи-парня, вошел в свою обычную роль уравновешенного и сдержанного управленца. Задумывался ли Фрэнк о громадном значении компьютера в будущей деловой жизни? Вот уж пища для размышлений! Он путался в лабиринте собственных словесных конструкций, но все говорил и говорил, скромно расписываясь в своем техническом невежестве и лишая себя права быть пророком.

Фрэнк пытался слушать, но обнаружил, что три (или четыре?) мартини превратили ресторанные звуки в шорох моря, от которого заложило уши, и все вокруг окутали темным туманом, сохранив лишь предельную четкость того, что было прямо перед глазами: еды, пузырьков в стакане с водой и неустанно шевелящихся губ Барта Поллока. Он использовал эту благоприобретенную зоркость, чтобы рассмотреть застольные манеры своего спутника: оставит ли тот жирные следы на стакане с водой, макнет ли рогалик в соусник, и почувствовал неизмеримую хмельную благодарность, когда ничего этого не произошло. Вскоре Поллок с явным облегчением перевел разговор в русло, где абстрактные материи уступили место личностям сотрудников, и Фрэнк счел уместным поднять волновавшую его тему.

— Барт, вы случайно не помните человека по имени Отис Филдс? Он работал в головной конторе.

Поллок выпустил струю сигаретного дыма и проводил ее взглядом.

— Кажется, нет… — начал он, но потом радостно вскинулся: — А! Оут Филдс! Да-да он служил у нас начальником отдела продаж, и было это… Господи, как же давно это было… Погодите, вы не могли тогда работать.

Удивляясь собственной легкости, Фрэнк вкратце пересказал историю с давней трапезой, весьма похожей на нынешнюю.