Элиа Казан - Сделка
— Хорошо, милая. Пойду — и всем прямо в сердце!
Проходя через лобби «Готхэма», где остановилась Флоренс, я подумал: «Боже, номер здесь стоит не меньше полусот долларов в сутки. Вот уровень, на котором и я когда-то жил!»
Эллен знала номер Флоренс, поэтому мы прошли и постучали в дверь, не предупреждая о визите.
За дверью слышался неразличимый разговор, вмиг прекратившийся, едва я дотронулся до двери. Осторожно она открылась. Артур Хьюгтон.
— А, Эдвард! — громко сказал он, оповещая всех, кто к ним прибыл. — Заходи, рад тебя видеть!
Он, может, и был рад, в чем я сильно сомневаюсь, а вот Флоренс и остальные — определенно не были.
Я глядел только на Флоренс. После той немой сцены с Гвен в кровати мы не виделись. Как должна вести себя женщина, заставшая своего мужа в постели с другой? Я застыл, уставившись на нее, и начал обдумывать эту социальную проблему. Позже, на суде, Артур свидетельствовал, что я, войдя в комнату, застыл как статуя. Просто стоял и смотрел перед собой, определенно был не в своем уме.
— О чем ты думаешь? — спросил Артур.
— Я думаю, — ответил я, — что я больше не я.
— Рад, что ты осознал это, — оживился Артур. — Ребята тебе знакомы? — кивнул он на присутствующих фамильярно.
Я продолжал неподвижно стоять и таращиться перед собой. Наверно, я ощутил тяжелую волну недоверия, исходившую от присутствующих. Получилось, как предсказала однажды Флоренс: дикий зверь, внезапно оказавшийся в толпе, и толпа, обдумывающая, как к нему попроворней подступиться. Я решил улыбнуться и улыбнулся. Я улыбнулся и поклонился, как, наверно, в такой ситуации улыбнулся и поклонился бы Р. Скотт.
Тишину прервал Чарльз.
— Мне пора, — сказал он.
Тут до меня дошло, что и он здесь. Ему-то что здесь надо? А-а, я вспомнил. Артур говорил, что они с Флоренс познакомились. Как это у них удачно вышло: два человека и одна цель, чтобы я никогда больше не увидел Гвен. И ему я поклонился, как Р. Скотт. Учись, сказал я себе, у малыша, не начинай разговора, держи паузу, учись у малыша. Будь дружелюбен, но холоден. Будь учтив с врагами, даже если они и не заслуживают этого, встреть их недоброжелательность готовностью понять, будь вежлив и цивилизован. Отвечай на нетерпимость терпимостью, на презрение гордостью, на ненависть мягкостью!
— Чарльз! — заявил я. — Рад тебя видеть!
Впрочем, зачем врать, подумал я, говори правду.
— Впрочем, — сказал я, — я не рад тебя видеть. Какого дьявола тебе здесь нужно?
Все засмеялись, поглядывая друг на друга и доктора Лейбмана. Я вспомнил про щель меж его передних зубов, но забыл его имя. И снова застыл, теперь уже уставившись на него. Стоял и смотрел очень долго. В его глазах сквозила мертвечина. Он улыбнулся мне, его облик стал еще противнее, и сказал:
— Я — доктор Лейбман.
— А-а! — сказал я. — Вот оно что!
— Рад видеть вас, — сказал он, — а вы?
— Не знаю.
— Удивлены, что я здесь?
— Да. Удивлен. Очень.
— Почему же очень?
— Хм! А вам какого дьявола здесь нужно?
— Нам представится возможность выяснить это позже.
Флоренс объяснила:
— Я попросила доктора Лейбмана приехать для консультаций.
— Прямо из Калифорнии?
— Мне пора, — произнес Чарльз, ни к кому не обращаясь.
— Ступай, — сказал я.
— Да, — ответила Флоренс. — Прямо из Калифорнии. Разве это плохо с его стороны?
Каждый из присутствующих хочет избавиться от меня, подумал я. Только Ральфу Скотту наплевать, что со мной и как. Я продолжал глазеть на всю компанию.
Неудивительно, что в их глазах я — помешанный!
— Присядь, — предложил Артур.
— Где? — спросил я.
И был прав. Все стулья оказались заняты.
Чарльз встал.
— Мне пора, — сказал он. — Но прежде чем уйти, я хочу поговорить с вами.
Казалось, что разговор идет о трех совершенно разных вещах.
— А я думал, — сказал я, кивая на доктора Лейбмана, — что мы платим ему.
Всех озадачило мое замечание.
— Ему! — я показал на Лейбмана. — Он ведь не по доброте душевной приехал сюда?
Все смущенно засопели. Все почему-то смущаются, подумал я, когда поднимается вопрос об оплате услуг психоаналитика.
— Все почему-то смущаются, — сказал я, — когда поднимается вопрос об оплате услуг психоаналитика.
— Доктору Лейбману пришлось отложить крайне важные дела, — сообщила Флоренс.
— О, извините, — сказал я.
Эллен расхохоталась.
— Эллен! — взяв себя в руки, строго произнесла Флоренс. — Пойдите прогуляйтесь с молодым человеком. Сходите в магазин.
— Нет, — возразила Эллен. — Я хочу послушать.
— Разумеется, мы пойдем погуляем, — сказал Р. Скотт. — Когда вернуться?
Мне потребовалось с минуту, чтобы понять, к кому обращается Ральф. Ко мне. Рефлексивно, как наркоман, я продолжал бубнить про себя, что все эти люди хотят избавиться от меня. Затем я решил, что Флоренс, наверно, не хочет. Другие — да, но не она.
Ральф напомнил: «Мистер Арнесс!»
— Он к тебе обращается, Эдвард! — сказал Артур.
— К кому же еще? — добавил Лейбман.
— О! — воскликнул я. — Не знаю. А к кому, ВЫ думаете?
— Сейчас трудно ответить, — сказал доктор Лейбман.
— Думаю, нам представится возможность выяснить это позже, — предположил я.
И Ральф улыбнулся. А я понял, как мне с ним говорить. И это влило в меня уверенность. Ведь это они, а не я, чувствуют себя не в своей тарелке.
— Мистер Арнесс, — сказал Ральф, — мы придем через час. А если окажется, что рано, то уйдем и еще раз пообедаем…
— Могли бы и остаться ради такого представления! — предложил я.
— Прямо в сердце! — бросила мне Эллен, поднимаясь.
— Удачи! — пожелал мне Ральф и взял Эллен под руку.
Они вышли.
Я проводил их взглядом, обернулся и увидел перед собой Чарльза.
— Мне надо сообщить вам кое-что, — сказал он.
— Говори, — улыбнулся я, как Р. Скотт.
— Давайте выйдем в холл, — предложил он, показав на дверь.
В его тоне было что-то угрожающее.
— В твоем тоне что-то угрожающее, — сказал я. — Но тем не менее буду рад перекинуться парой слов.
Я заметил, что говорю то, что думаю, и ощущаю себя при этом чудесно.
— Говорю, что думаю, — объявил я всем. — Для меня это новый способ жизни. И ощущаю себя чудесно.
— А по-моему, вы говорите не то, что думаете, — возразил доктор Лейбман. — Например, хочется услышать, почему вам кажется, что Чарльз угрожает?
— Я никому не скажу почему, — ответил я. — Но вам скажу. На ухо.
Они зловеще переглянулись.
— Почему вы так зловеще переглядываетесь?
— Почему вы думаете, что наши лица выражают угрозу? — спросил доктор Лейбман.
Так, подумал я, это может длиться бесконечно.
— Так, — сказал я, — это может длиться бесконечно. Кстати, кто приказал не пускать меня к отцу?
Я мягко посмотрел на всех моих оппонентов по очереди. Все смутились.
— Вы все смутились, — заявил я. — И тем не менее прошу ответить. Кто из вас оказался столь опрометчивым и отдал приказ стражам порядка в госпитале вышвырнуть меня вон, если я приду навестить папу?
Я подошел к Артуру.
— Ты, Артур?
— Нет, — солгал он.
— Ты лжешь, — сказал я. — Приказ отдал ты.
— Я приказала, — произнесла Флоренс.
— Не верю, что ты, верю, что — он. А теперь он должен отвечать за свои поступки. Ведь за свои поступки приходится отвечать, не так ли, Артур?
— Мне пора идти, — напомнил Чарльз.
— О’кей, — сказал я, развернулся и посмотрел на них всех. Как же им было неуютно! — Знаю, вам кое-что надо обсудить. Закончить начатое обсуждение. Заканчивайте. Я скоро вернусь. Так, Чарльз?
— Да, — ответил он.
Я подошел к Флоренс.
— Другие — да, — шепнул я ей. — Но я не верю, что и ты.
Затем я поклонился и вышел из комнаты. Чарльз последовал за мной. В холле я встал у окна, выходящего на блок между 55-й и 54-й улицами.
— Здесь нормально? — спросил я.
— Где угодно.
— Стреляй, — сказал я.
— Я хочу получить обещание, что вы больше никогда не увидите Гвен.
«А что? — подумал я. — По крайней мере, честно!»
— По крайней мере, честно, — сказал я. — Собираешься жениться на ней?
— Да.
— Когда?
— Послезавтра.
— Где?
— Не ваше дело.
— По крайней мере, честно. Не тон, а смысл. По крайней мере, честно!
— Итак? Хоть ваше слово и не много значит, но все же…
— С чего ты взял, что мое слово так мало значит?
— Потому что события последних дней — убедительнейшее тому доказательство.
— Кто так говорит?
— Все.
— Кто все?
— Все в номере. И я присоединяюсь. Я думаю, что вы — идиот, и поэтому ваше место — в психушке.
— В психушке?
— Да! Вы — угроза достойным людям.
