Фатерлянд - Мураками Рю
Кроме того, существовала еще одна проблема: если экспорт товаров продолжится и даже увеличится, то это еще больше упрочит положение оккупантов. Несколько раз обсуждалась возможность визита премьер-министра Кидо и министра иностранных дел Огаси в Фукуоку для переговоров с командованием Экспедиционного корпуса Корё, но этому препятствовал принцип не ведения переговоров с террористами. Этот принцип имел значение для правительства, но, пожалуй, не для граждан Фукуоки. А мировое сообщество уже высказало мнение, что, заняв столь принципиальную позицию, японское правительство выказало свою трусость и некомпетентность.
Неподалеку от выезда на Токийскую скоростную автомагистраль Каи заметил сидевших на земле людей с зажженными свечами. Это была демонстрация под лозунгом «Мир и любовь для всей Фукуоки!». Кто-то играл на гитаре, остальные пели. Глядя на мерцающие огоньки свечей, Каи вдруг почувствовал боль в области живота. Ему захотелось схватить кого-нибудь из митингующих за воротник и заорать: «Как, черт бы вас побрал, эти любовь и мир могут добраться до Фукуоки?!» Люди там гибли по-настоящему. Так называемой полицией террористов был убит якудза, вышедший с дробовиком на улицу, — ему всадили две пули в голову из автомата Калашникова. А затем во время перестрелки в парке Охори погибло множество мирных жителей. Смерть уже свободно гуляла по улицам города.
Каи попросил таксиста довезти его до улицы Хитоцуги. Выйдя из машины, он снял с шеи свое служебное удостоверение и пошел по тротуару. В развлекательном квартале Акасака полиции почти не было видно, отчего здесь дышалось значительно легче. Сильнее всего охранялись районы вокруг парламента, Императорского дворца, Касумигасеки, Министерства обороны, железнодорожного вокзала, аэропорта «Ханеда», портовых сооружений, мэрии Токио и посольств крупных государств.
За пределами Токио были взяты под охрану такие объекты, как атомные станции, плотины, хранилища сжиженного газа и нефти, а также военные базы Сил самообороны. Развлекательные и торговые кварталы важными объектами не считались, поэтому охрана здесь не полагалась. Но дело было вовсе не в том, что о безопасности этих мест никто не беспокоился, — что, например, если бы террористы распылили зарин в кинотеатре в Кабукитё? Но чтобы обеспечить безопасность во всех районах и кварталах японских городов, потребовалось бы увеличить штат полицейских, солдат Сил самообороны, врачей и пожарных. Поэтому в правительстве приняли более оптимистичный сценарий, согласно которому подобные места вряд ли станут мишенью для террористических атак.
Каи давно уже не посещал Акасаку. Здесь было все так же суетливо, и атмосфера этого места не изменилась, только что стало больше иностранных туристов, особенно американцев. Японцы уже не могли позволить себе развлечения, как раньше, в связи с падением курса иены и растущей инфляцией, зато зарубежные туристы нашли это выгодным и хлынули в Японию толпами. Над входом в итальянский ресторан мигала неоновая консоль, на которой, помимо названия заведения, были изображены колбасы и прочие мясопродукты, символизировавшие основное меню. Главное отделение ресторана находилось в Риме. В переулке по соседству двое бездомных рылись в бачке с отходами. Один из них набивал в полиэтиленовый пакет объедки макарон, а другой жевал остатки то ли от жареного цыпленка, то ли от ягненка. Не имея в наличии всех зубов, он использовал язык, десны и оставшиеся зубы, чтобы содрать с костей мясо. Тот, что совал в мешок макароны, выглядел лет на тридцать, и ему еще не пришло время терять зубы естественным путем, скорее их попросту выбили: Каи как-то прочитал в журнале о моде избивать бомжей, возникшей среди молодежи. Немытые длинные волосы бездомных были забраны в пучок на затылке. Рубашки, брюки и кроссовки донельзя грязные. Пока Каи смотрел на них, тот, что обсасывал кость, взглянул ему в глаза без всякого выражения.
Появились несколько человек, судя по висящим на шнурках идентификационным картам, из расположенного неподалеку офиса телекомпании «Ти-би-эс». Ведущий вечерней новостной программы недавно уволился в знак протеста против блокады Кюсю. В свое время он был профессором университета Фукуоки. Его уход с телеканала, похоже, стал своего рода знаковым событием, но в Токио об этом ни словом не обмолвились, хотя в самом начале блокады новости о жертвах Фукуоки широко обсуждались. Журналисты рассказывали о плачущих детях в аэропорте Фукуоки, которые не смогли посетить Диснейленд; о не имеющих возможности оправиться в командировку бизнесменах; юристы жаловались на бездействие почты, вследствие чего они не получали важную корреспонденцию; издатели Фукуоки негодовали из-за того, что объем газет сократился ввиду нехватки бумаги и краски; фармацевтические компании и больницы возмущались невозможностью доставки дезинфицирующих средств и донорской крови. Но после инцидента в парке Охори подобные репортажи прекратились. Слово «жертва» очень нравилось журналистам благодаря легкому флёру самоотречения, но, когда оно обрело свой истинный смысл в виде разорванных на части человеческих тел, флёр моментально испарился.
В середине группы Каи увидел женщину, которая вела программу вечерних новостей. Она была достаточно известна, обладала и умом, и приятной внешностью, что, впрочем, было типично для сотрудников «Ти-би-эс». Вероятно, вся команда направлялась куда-нибудь перекусить после вечерней трансляции. Длинные ноги ведущей обтягивали чулки телесного цвета, на ней был светло-зеленый костюм, вокруг шеи обвивался шарфик, волосы окрашены, уголки глаз подведены вверх. Когда они проходили мимо, женщина что-то сказала, и окружавшие ее мужчины разразились смехом. Шум привлек внимание стайки студентов, которые закричали: «Нам нравится ваша программа! Пожалуйста, продолжайте в том же духе!» Каи снова почувствовал раздражение: как можно быть такими раздолбаями, когда страна находится в смертельной опасности? Проходя мимо Каи, ведущая не обратила на него никакого внимания — да и с чего бы? — и раздражение Томонори возросло. На Кюсю сейчас много людей, которые не могут беззаботно смеяться, даже если бы и очень захотели. Но разве эти журналюги понимают это?
Компания прошла дальше, и в воздухе остался аромат духов телеведущей, показавшийся Каи неприятным.
У фасада одного из домов стояла парочка: проститутка и какой-то иностранный турист, одетый в серый, вроде как итальянский, костюм. Мужчина обнимал ее за талию, целовал поочередно в щеки и лоб и негромко бубнил по-английски:
— Я скоро вернусь за тобой. Ты помнишь, что обещала поехать со мной в Киото?
Выговор Восточного побережья, определил Каи. По окончании Токийского университета благодаря деловым связям своей матери он поступил в небольшой колледж в Бостоне. Каи воспитывался в чрезвычайной строгости, и он бегло говорил по-английски. После теракта 11 сентября получить студенческую визу в США было очень непросто, поэтому в колледже было мало иностранцев и почти никого из стран Азии. Студенты из богатых семей Восточного побережья часто обижали его, но он проявил твердость характера и вскоре даже подружился с некоторыми из них. Поскольку его звали Томонори, он сказал своим приятелям, чтобы его называли Том. В те времена он постоянно думал о возвращении в Японию, но мать не допустила бы этого.
Отец Томонори занимался бизнесом в области импорта и экспорта дорогой посуды и мебели; мать была дочерью дипломата и много лет прожила в США. Каи был единственным ребенком в семье. Отец часто надолго отлучался по делам, и мать со своими амбициями оказала на становление сына решающее влияние. Каи отказался от мысли сделать карьеру преподавателя только лишь из-за желания матери, чтобы он, по ее выражению, «стал человеком». Когда его назначили генеральным директором Региональной сети местных органов власти, которая была создана для расширения сети «Джуки-Нет», мать была вне себя от радости. Сделать мать счастливой и заслужить ее похвалу стало для Каи смыслом существования. Иногда ему в голову приходила мысль, что он и не женился только лишь из-за матери, хотя и встречался с несколькими женщинами. Впрочем, он не слишком сокрушался об этом.
