Бернар Вербер - Смех Циклопа
Лукреция достает из сумки синюю шкатулку с золотыми буквами «B.Q.T.» и надписью «Не читать!». И маленький кусочек фотобумаги.
– Я это уже видела, – говорит Кристиана Тенардье. – Ничего интересного.
– Вы видели шкатулку, найденную в гримерке Дария. А эту пожарный нашел в гримерке Тадеуша.
Лукреция достает точно такую же вторую шкатулку.
– Вы оказались правы, Кристиана. Преступник убивал при помощи этих предметов.
– А отпечатки пальцев? – спрашивает Флоран Пеллегрини.
– Из-за них я и опоздала. Я пришла сюда прямо из криминалистической лаборатории. Отпечатков нет. Но я видела убийцу, на нем были перчатки.
Лукреция показывает отчет экспертизы.
– Вы видели убийцу? – удивляется Тенардье.
– Конечно.
– Ну и кто же это? – насмешливо спрашивает Тенардье.
Лукреция показывает ей фотографию, на которой с трудом можно рассмотреть лицо.
– Его, естественно, невозможно узнать – большой красный нос, грим, парик и шляпа, – ворчит Тенардье.
– Мы чуть не схватили его, но нам помешал автобус.
Журналисты снова смеются.
– Вы отдаете себе отчет в том, что вы несете, мадемуазель Немрод?
Тенардье ищет в кармане пиджака сигару, находит ее, вдыхает ее аромат, отрезает гильотинкой кончик, закуривает и выпускает скептическое колечко дыма.
– У меня есть гипотеза, объединяющая оба убийства, – настаивает Лукреция.
– Пустая болтовня. Шкатулки, черные бумажки, клоуны, лица которых невозможно рассмотреть. Безумные, ничем не обоснованные теории. Короче говоря, у вас нет материала для статьи. Для бредового романа есть. А для серьезной статьи нет.
– Две похожие смерти в одном и том же месте, при одинаковых обстоятельствах…
Тенардье резко встает и хлопает ладонью по столу.
– В обоих случаях это был сердечный приступ, который объясняется генетической предрасположенностью. Бедная Лукреция, вы уволены. Вы всего-навсего…
– Журналист, который хорошо делает свою работу.
Человек, произнесший эти слова, только что вошел в комнату. Тенардье смотрит на него.
– Господи помилуй, привидение! Исидор Катценберг! Вы больше у нас не работаете, и вам тут нечего делать. Это служебное совещание, на которое вас не приглашали. Убирайтесь!
Ничуть не смутившись, Исидор усаживается в большое кожаное кресло.
– Если вы хотите распутать это дело, вам понадобится наша помощь. Моя и мадемуазель Немрод.
– В вас никто не нуждается, Катценберг. Где бы вы ни появились, вы всех восстанавливаете против себя. Поэтому, кстати, вас и выгнали. Так же, как я выгоню эту бесталанную девицу.
– Вы этого не сделаете.
– Исидор, вы не можете мне приказывать. Вы журналист-неудачник. Лучше уходите, пока я не вызвала охрану.
Исидор не двигается с места.
– Через три дня мы найдем убийцу братьев Возняк, орудие и мотив преступления. Мы с Лукрецией уже очень далеко продвинулись в расследовании. Мы приближаемся к его завершению. Вы не хуже меня знаете, что ни один журнал не расследует криминальную версию. Если вы хотите получить настоящий эксклюзив, сенсационное расследование смерти братьев Возняк, вы должны поверить нам.
В комнате воцаряется тишина. Исидор спокойно продолжает.
– Мне известно, что дела журнала не так хороши, чтобы из гордости отказываться от подобной удачи. Я имею в виду, что дирекция может не одобрить ваше слишком «личное» отношение к этому делу.
Он силен. Лучшая защита – это нападение. А нападать он умеет.
Кристиана Тенардье затягивается сигарой, словно ища спасения в никотине. Среди молчавших до этой минуты журналистов поднимается едва слышный ропот.
Исидор, не спуская с Тенардье взгляда, достает лакричный леденец без сахара, медленно разворачивает его и начинает шумно сосать. Она колеблется. Давит сигару в пепельнице.
– Что у вас есть на сегодняшний день?
– За наши услуги мы хотим, во-первых, чтобы мадемуазель Немрод была восстановлена на работе. Во-вторых, нам необходим бюджет для дальнейшего расследования. Мы уже истратили около трех тысяч евро. И в-третьих, прикрытие на случай неприятностей. И еще вы должны заключить с нами договор.
Тенардье снова закуривает. Она взвешивает «за» и «против». Взглядом спрашивает мнения остальных. Флоран Пеллегрини кивает.
– У вас есть три дня. И ни секундой больше.
– Отлично. Пойдемте, Лукреция. Пора приниматься за работу.
Он берет Лукрецию за руку и ведет к выходу из помещения, атмосфера которого ему кажется нездоровой.
– Вы мне не нравитесь, Исидор, – кричит Тенардье. – Мне все в вас не нравится, и походка, и голос, и манеры.
Исидор оборачивается.
– Вы мне тоже не нравитесь, Кристиана.
– Я ни за что не приму вас обратно.
– Я сам никогда не вернусь. Я не люблю ни тюрьмы, ни тюремщиков. С тех пор как я ушел из журнала, я стал нормально спать. Меня больше не мучает совесть.
Среди журналистов чувствуется волнение.
Он нравится мне все больше и больше.
Кристиана Тенардье раздавливает в пепельнице сигару, которую только что закурила. Все подчиненные понимают, что их начальница наконец-то столкнулась с достойным противником. Поскольку лобовая атака отбита, Тенардье пытается зайти с фланга:
– Один вопрос, Исидор. Вы же сами ничего не получите – ни славы, ни денег. Так почему вы помогаете этой девчонке? Понимаю… вы надеетесь с ней переспать, не так ли? Тогда я задам еще один вопрос: зачем вы усложняете себе жизнь, связываясь с такой капризной особой? Вызовите лучше проститутку, с ней проблем не будет. Раз уж мы все про юмор да про юмор, расскажу вам анекдот. Знаете разницу между любовью платной и любовью бескорыстной? Бескорыстная любовь обычно стоит гораздо дороже!
Она смеется своей шутке, подчиненные следуют ее примеру.
Исидор пожимает плечами.
– У нее есть то, чего нет у вас, Кристиана… Она талантливая журналистка.
114
Бездомный стоит над открытым канализационным люком и повторяет:
– Тридцать три, тридцать три, тридцать три…
Прохожий спрашивает:
– Почему вы повторяете «тридцать три»?
Бездомный сталкивает его в люк и начинает бормотать:
– Тридцать четыре, тридцать четыре, тридцать четыре…
Отрывок из скетча Дария Возняка «После меня хоть потоп»
115
Дверь в кабинет, который делят Лукреция и Флоран Пеллегрини, открыта настежь. У каждого на столе большой компьютер, телефон, гора прочитанной почты, гора непрочитанной почты, стопка журналов.
Остальные журналисты все еще находятся под впечатлением от той смелости, с которой Исидор разговаривал с их мучительницей, и наблюдают за ними издали.
Исидор включает компьютер и создает новый файл.
