Гарольд Роббинс - Охотники за удачей
— Ты тоже его эксплуатировал. Он потерял миллионы потому, что тебе захотелось заполучить студию. Тем, что ты теперь богач, ты обязан ему. И ты сам знаешь, что ты не продюсер, а агент. Все это знают.
— Только потому, что он не дал мне шанс, — мрачно улыбнулся Дэн. — Теперь его очередь попотеть. Посмотрю, как ему это понравится.
Он сердито зашагал к двери, но, похоже, гнев его быстро испарился.
— Не исчезай, Дэвид. Если понадобится, подберу тебе хороших актеров.
Дэвид кивнул, и Пирс ушел. Бизнес есть бизнес, горько подумал Дэвид. Пирс с готовностью утроит ему сделку, которая принесет студии миллионную прибыль. Это его работа, и она не имеет отношения к Джонасу. Но продажа акций Шеффилду — уже другое дело.
Он устало взял телефонную трубку.
— Да, мистер Вулф?
— Позвоните мистеру Боннеру и узнайте, могу ли я немедленно увидеться с ним.
— У вас или у него?
Дэвид усмехнулся. При обычном раскладе Боннер обязан был явиться к нему. Невероятно, до чего все чутко улавливают перемены в ситуации. Сейчас уже все знали о том, что надвигаются перемены, и даже его секретарша не была уверена в его положении. Это — ее способ прощупать почву.
— Разумеется, у меня, — сказал он раздраженно и положил трубку.
* * *Примерно минут через сорок Боннер явился к Дэвиду. Не слишком поздно, чтобы это показалось невежливым, но и без поспешной угодливости.
— Извини, что побеспокоил тебя, Морис, — вежливо сказал Дэвид.
— Ничего страшного, Дэвид, — не менее вежливо отозвался Боннер. — Я успел закончить утреннее совещание.
— Значит, у тебя есть немного времени?
Боннер взглянул на часы.
— У меня назначена встреча со сценаристами.
Дэвид улыбнулся.
— Писатели привыкли ждать.
Боннер с любопытством взглянул на Дэвида. Он непроизвольно сунул руку под пиджак и почесался. Дэвид ухмыльнулся.
— Зудит?
— Ты слышал эту историю?
Дэвид кивнул.
Боннер усмехнулся и почесался уже открыто.
— Ужасно донимает. Но оно того стоило. Советую как-нибудь попробовать Дженни. Эта девочка заставила мой старый инструмент петь, как скрипку Страдивари.
— Да уж. Я видел пробу.
Боннер взглянул на него.
— Я как раз хотел тебя спросить. Почему ты изъял все копии?
— Иначе нельзя, — ответил Дэвид. — «Грешница» — не наша собственность. Этот фильм принадлежит лично Корду. Мне не нужны неприятности.
Боннер уставился на него. Дэвид решил, что нет смысла ходить вокруг да около.
— Шеффилд показал мне твое обязательство продать акции, — сказал он.
— Я так и думал.
— Почему? — спросил Дэвид. — Если ты решил их продать, почему сначала не переговорил с Кордом?
Боннер ответил не сразу.
— А зачем? Я с ним даже не знаком. Раз уж он за эти три года не удосужился со мной встретиться, то и я не вижу причин бегать за ним. Кроме того, мой контракт кончается через месяц, и никто пока не заикался о том, чтобы продлить его.
Дэвид закурил.
— Почему ты не пришел ко мне? — мягко спросил он. — Ведь это я привел тебя сюда.
Боннер отвел глаза.
— Да, мне, конечно, следовало прийти к тебе. Но все знают, что ты ничего не делаешь, пока не получишь согласия Корда. К этому времени мой контракт истек бы, а мне не хотелось, чтобы все сочли меня идиотом.
Дэвид глубоко затянулся. Все они одинаковы — хитры, безжалостны, изворотливы, и в то же время так наивны со своей дурацкой гордостью.
Боннер истолковал его молчание как знак согласия.
— Шеффилд сказал, что позаботится о нас обоих. Мы ему нужны. Да ты и сам знаешь. Он будет финансировать картины, даст нам новый план распределения прибылей и право на покупку акций.
— Он дал тебе письменные обязательства?
Боннер покачал головой:
— Конечно, нет. Он не может подписать со мной контракт, пока компания не перешла к нему. Но на его слово можно положиться. Он большой человек. Не то, что этот непредсказуемый Корд.
— Корд когда-нибудь нарушал данное тебе слово?
— Нет. У него не было такой возможности. У меня с ним контракт. А теперь, когда он почти истек, я не собираюсь давать ему такую возможность.
— Ты — точь-в-точь мой дядя, — вздохнул Дэвид. — Он слушал таких, как Шеффилд, и потерял компанию. Теперь ты делаешь то же самое. Он не может заключить с тобой контракт, потому что пока не контролирует компанию, зато ты даешь ему письменное обязательство, которое дает ему возможность прибрать ее к рукам. А что ты будешь делать, несчастный ты дурак, если он потом откажется от своего обещания?
— Но мы же нужны ему! Кто будет снимать картины, если не я?
— Мой дядя тоже так думал, — саркастически усмехнулся Дэвид. — Но дело пошло и без него. И без нас пойдет. Шеффилд всегда найдет нужного человека. Неужели ты действительно уверен, что он не справится без нас?
Бледный Боннер уставился на него.
— Но что мне теперь делать, Дэвид? — спросил он. — Я подписал обязательство. Если я его нарушу, Шеффилд меня засудит.
— Если я не ошибаюсь, ты обязался продать ему все свои акции пятнадцатого декабря?
— Да.
— А что, если к этому дню ты будешь владеть всего одной акцией? — тихо спросил Дэвид. — Если ты эту акцию ему продашь, ты выполнишь свое обязательство.
— Но это будет уже на следующей неделе! Кто их у меня купит?
— Джонас Корд.
— А если ты не найдешь его? Тогда я потеряю четыре миллиона долларов! Если же я попробую продать их на бирже, цена сильно упадет.
— Я позабочусь, чтобы твои деньги не пропали, — сказал Дэвид и, подавшись к Боннеру через стол, добавил: — И еще, Морис. Можешь оформлять свой контракт прямо сейчас.
* * *— Четыре миллиона долларов! — завопил Ирвинг. — Откуда мне взять такие деньги? А если Корд скажет, что они ему не нужны? Что я тогда буду делать с ними? Подтираться? — он пожевал сигару. — Ты считаешься моим другом. Но если эта сделка рухнет, я стану ничьим другом. Покойный Ицхак Шварц, вот как меня будут звать.
— Все не так страшно, — возразил Дэвид.
— Не надо мне объяснять, насколько это страшно, — рассердился тот. — С такой работы, как у меня, не увольняют.
— Извини, Ирвинг, — сказал Дэвид после секундной паузы. — Я не имел права обращаться к тебе с таким предложением.
Он повернулся и пошел к двери. Его остановил голос друга:
— Эй, подожди! Куда это ты направился?
Дэвид обернулся.
— Разве я уже твердо сказал «нет»? — спросил Ирвинг.
* * *Внушительный бюст тети Мэй возмущенно колыхался.
