Гарольд Роббинс - Охотники за удачей
— Дядя Берни был тебе как отец, — говорила она резким, неприятным голосом. — А ты разве был ему сыном? Разве ты ценил то, что он делал для тебя? Нет. Никогда, ни разу ты не сказал ему спасибо.
Она вынула платок и стала промокать глаза. Бриллиант в двенадцать каратов заиграл на ее пальце.
— Только по Божьей милости твоя бедная тетя не доживает свой век в богадельне.
Дэвид поерзал на жестком стуле. Время от времени его охватывал озноб то ли от холода, царившего в этой большой гостиной, то ли от общей атмосферы дома его дяди, которая всегда производила на него тяжелое впечатление.
— Хотите, я разожгу камин, тетя?
— Тебе холодно, Дэвидэль?
Он пожал плечами.
— Я подумал, что для вас здесь слишком прохладно.
— Прохладно? — повторила она. — Твоя бедная старая тетя привыкла мерзнуть и жить, считая центы!
Он взглянул на часы.
— Уже поздно, тетя. Мне пора. Вы дадите мне право голосовать за вас?
Старуха посмотрела на него.
— А зачем мне это делать? Почему я должна помогать этому чудовищу, которое украло компанию у твоего дяди?
— Никто не крал у него компанию. Дядя Берни все равно потерял ее. Ему повезло, что нашелся такой человек, как Корд: благодаря ему он легко отделался.
— Повезло? — она снова начала верещать. — Из всех его акций только двадцать пять тысяч осталось мне! Где все остальное? Скажи мне. Что случилось с остальными, а?
— Дядя Берни получил за них три с половиной миллиона долларов.
— Ну и что? Они стоили в три раза больше!
— Ничего они не стоили, — сказал Дэвид, потеряв терпение. — Дядя Берни безбожно обкрадывал компанию, и вы это знаете. Акции не стоили и бумаги, на которой были напечатаны.
— Теперь ты называешь своего дядю вором. — Она поднялась на ноги. — Вон! — заорала она, указывая на дверь. — Вон из моего дома!
Мгновение он смотрел на нее, затем встал и направился к двери, но потом вдруг остановился. Однажды дядя выгонял его из кабинета теми же словами. Но в тот раз Дэвид добился того, чего хотел. А тетя была еще более жадной, чем Берни. Он обернулся.
— Да и правда, у вас акций всего на двадцать пять тысяч. Вшивый один процент. Но теперь они хоть чего-то стоят. А вот отдайте свой голос Шеффилду, и увидите, что будет. Тогда я больше не смогу представлять ваши интересы. Ваши акции снова ничего не будут стоить.
Она воззрилась на него.
— Это правда?
Он увидел, как у нее в голове заработала счетная машинка.
— Абсолютная правда.
— Ну ладно, — сказала она. — Я подпишу на тебя доверенность. Твой дядя, царствие ему небесное, сказал мне перед смертью, чтобы я обращалась к тебе, если мне понадобится совет: «У Дэвида есть голова на плечах».
Она подошла к столу, взяла ручку и подписала бумаги.
— Спасибо, тетя Мэй.
Она улыбнулась ему. Он очень удивился, когда она почти робко похлопала его по руке.
— Твой дядя и я… Бог не благословил нас детьми, — сказала она дрожащим голосом. — Ты в самом деле был ему как сын, — она заморгала. — Ты даже не знаешь, как он гордился тобой, когда читал о тебе в газетах.
Дэвид почувствовал жалость к одинокой старухе.
— Знаю, тетя Мэй.
Она попыталась улыбнуться.
— И жена у тебя красавица. Не забывай меня. Почему бы вам иногда не зайти ко мне на чай?
Дэвид порывисто обнял старуху и поцеловал ее в щеку.
— Мы придем, тетя Мэй, — пообещал он. — Скоро.
* * *Когда он вернулся на студию, Роза ждала его в кабинете.
— Когда мисс Уилсон позвонила и сказала, что ты будешь поздно, я подумала, что неплохо нам вместе где-нибудь пообедать.
— Отлично, — сказал он, целуя ее в щеку.
— Ну что?
Он тяжело сел.
— Тетя Мэй отдала мне свои голоса.
— Это значит, что у тебя уже девятнадцать процентов.
— Это немного, если Джонас меня не поддержит. Ирвинг сказал, что в этом случае он будет вынужден продать акции Шеффилду.
Она встала.
— Ты сделал все, что мог, — сказала она деловито. — А теперь мы пойдем обедать.
Вошла секретарша.
— Телеграмма из Лондона, мистер Вулф.
Он взял конверт и вскрыл его. «Назначь начало съемок „Грешницы“ на 1 марта. Корд».
Он протянул телеграмму Розе, но тут дверь снова открылась, и секретарша сказала:
— Еще одна телеграмма, мистер Вулф.
Он быстро вскрыл ее и, пробежав глазами, вздохнул с облегчением. «Макалистер предоставит столько денег, сколько потребуется, чтобы провалить Шеффилда. Задай ему жару».
Как и первая, телеграмма была подписана Кордом. Он отдал обе Розе. Она прочла их и подняла на Дэвида сияющие глаза.
— Мы победили!
Он заключил ее в объятия, но дверь снова открылась, и появилась секретарша.
— Что еще, мисс Уилсон? — с досадой спросил он.
Девушка нерешительно остановилась в дверях.
— Прошу прощения, что снова потревожила вас, мистер Вулф, но только что пришла еще одна телеграмма.
— Давайте ее сюда, не стойте там.
Он взглянул на конверт.
— Это для нас обоих, — сказал он Розе. — Вскрой сама.
Она прочла, и ее лицо снова озарилось улыбкой. Дэвид взглянул на текст.
«Поздравляю! Надеюсь, что у вас будет двойня!» Эта телеграмма была подписана «Джонас».
КНИГА СЕДЬМАЯ
ДЖОНАС. 1940
1
— Что за идиотизм! — проворчал Форрестер, подымая КАБ-200 за звеном «спитфайров».
— О чем ты? — спросил я, глядя вниз с места второго пилота на Лондон, скрывающийся в утренней дымке. Кое-где еще горели пожары после ночного налета. — Они не купили наш самолет, зато готовы купить все Б-17, которые мы только можем выпустить. Ну и что: мы оба понимаем, что им нужно единообразие.
— Первый и второй двигатель в порядке! — крикнул Морриси сзади. — Третий и четвертый — в порядке! Можешь уменьшить подачу топлива.
— О’кей. — Роджер переключил рычаг. — Вот об этом я и говорю, — сказал он, кивая в сторону Морриси, который выполнял роль бортмеханика. — Идиотизм в том, что все мы летим в одном самолете. А если он упадет? Кто тогда будет управлять компанией?
Я усмехнулся.
— Ты слишком переживаешь.
Форрестер остался серьезным.
— За это ты мне платишь. Директору компании положено беспокоиться. Тем более при наших темпах роста. За прошлый год мы получили тридцать пять миллионов. В этом году должны перевалить за сто. Давно пора подбирать служащих, которые в случае чего смогли нас заменить.
Я достал сигарету.
— А что с нами случится? — спросил я, закуривая и глядя на него сквозь облако дыма. — Если, конечно, ты не подумываешь о том, чтобы вернуться обратно в строй.
