Эдгар Вулгаков - Течение времени
Вино выпили стоя. Светлана разлила всем в тарелки грибную лапшу, благоухавшую лесом и наступающей осенью. Георгий, не имевший во рту ни росинки после выезда из Москвы, получил двойную порцию. Снова говорили о Лене, и об Этери, и о том, что Георгий со школьной скамьи был замечательным, верным и преданным товарищем, что не мешало ему быть упрямым грузинским ослом. На ребят он не обижался, иногда, кивая, соглашался, иногда не соглашался, отрицательно мотая головой, но по поводу «упрямого грузинского осла» не спорил.
– Как обычно, моем посуду, как монгольские пастухи, – заявила Светлана.
И все как по команде тщательно облизали свои тарелки и ложки. Затем, отступая от монгольских обычаев, тщательно протерли посуду мхом с солью и ополоснули кипяточком.
Мимо пробегал лыжник, остановился и многозначительно спросил:
– Обед в честь отъезда? Удастся его повторить в будущем году, как вы думаете?
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, скажите, а вы бы хотели видеть нас через год?
– Как иностранных туристов, а не хозяев страны, которые и нашу страну считают своей.
– Спасибо за честный ответ. Я убежден, что Эстония выйдет из СССР, а вместе с ней и другие республики. Наступают трудные времена, революционные и для вас, и для нас и, надеюсь, бескровные, если успешно пройдут реформы.
– Большое вам спасибо за честный ответ. Желаю успехов. – И мужчина покатил дальше.
Наступил последний день перед отъездом. Георгий проверил состояние всех машин перед дальней дорогой. После ужина прошлись по Отепя, прощаясь со знакомыми. Женщины произнесли сакраментальную фразу: «В Москву! В Москву! В Москву!»
Прощайте, милые эстонские хозяева! Желаем вам счастья в новой жизни, без социальных потрясений, в равноправном сосуществовании с Россией и со всем миром!
После возвращения в Москву у Алексея Петровича на душе было сумрачно и тревожно: лишь временами пробивались лучики надежды и радости. Но они касались лишь движений в обществе, которые сотрясали, казалось, на века построенную советскую империю. А Леночка с каждым месяцем стала быстрее уставать в своей клинике, с сентября лишь раз в неделю проводила операцию. Но продолжала заниматься со студентами и проводила заседания ученого совета. Министр попросил ее повременить с переходом на должность советника:
– Мы академиками не бросаемся, дорогая Елена Федоровна. А вы у нас светило. В системе здравоохранения самая деятельная и, что особенно приятно отметить, – красивая женщина. Вот пройдете обследование у себя в клинике и поедете к лучшим мировым специалистам. К нам приезжают со всего света, и нам не грех поучиться у них. Кое в чем они вырвались вперед лет на десять-двенадцать. Себя не перегружайте. Не мне вас учить, как внимательно надо относиться к сердцу. Лечиться, Елена Федоровна, лечиться, работа в лес не уйдет, вся ваша будет! Желаю вам скорейшего выздоровления, позванивайте.
Как-то вечерком после ужина Леночка перебралась с кресла на диван, и как бывало нередко в последнее время, к ней подсел Алеша, расправив плед у спинки дивана.
– Тебе уютно?
– Да, очень хорошо, особенно когда ты рядом.
– Леночка, когда наконец закончится твое затянувшееся обследование?
– Видишь ли, Алешенька, надо было начать сразу после отпуска, но не позволили дела. Сейчас завершаются исследования у нас и в институте гематологии, которому я доверяю. Заодно посмотрели меня всю – «от гребенки до пят». Конечно, утомилось сердце. Потребуется точный подбор лекарств, но пока никакой хирургии. Эта процедура займет месяц, а может быть, и больше – медикаментозное и физиотерапевтическое лечение. По линии Академии предлагают лечь в хорошую французскую клинику с условиями, приближенными к санаторным. Как ты на это смотришь?
– Двух мнений быть не может. Здесь тебе не дадут покоя, будут дергать. Надо ехать. Я только не понимаю, что означает «клиника с условиями, приближенными к санаторным». Что-то мне не нравится. И потом, впервые слышу об институте гематологии. Что касается моего быта, не беспокойся, как-нибудь устроюсь.
– Алешенька, ты мне помогай, сам не расстраивайся и меня не расстраивай. Я понимаю, что если нашли что-то в крови, то предстоит более серьезное лечение, но в крови ничего опасного не нашли. Только ты не волнуйся и ничего не придумывай, помогай мне справиться с моей болезнью. Я тебя люблю, а ты меня, а в остальном полагайся на меня как на доктора ясно, дорогой?
– Хорошо. Теперь давай поговорим о ребятах. Обстановка в Москве сейчас неподходящая для научной работы: и работа не финансируется, и с продуктами плохо. Танюша с Яношем сейчас в Ганновере – условия там прекрасные. Алеша забрал Катюшу в Париж – они в Париже вместе успешно работают по общей программе с Танюшей. Правда, Алеша вынужден оставить свои поиски праязыков. Техническое решение задачи обеспечивает Янош. Одним словом, причин для беспокойства о ребятах нет. А как там справляются на даче?
– Зита стала совсем старая, скучает. Ляжет рядом с Марией Сергеевной, положит ей на колени голову, словно просит: «Поговори со мной». А Хартик, ее щенок, еще недавно готов был перевернуть комнату вверх дном, если бы только ему позволили. Ему бы только что-нибудь ухватить, например край скатерти, и потянуть на себя, и, разорвать, размахивая головкой и урча от удовольствия. Теперь становится поспокойнее, знает слово «нельзя». Мария Сергеевна в этой парочке души не чает. Алешенька, тебе надо съездить на дачу – пора познакомиться с Хартиком. Пора заняться его воспитанием, и Светлана говорит, что пора.
– Леночка, обязательно выходные дни буду проводить на даче. Приглашу наших друзей. Мне давно хотелось позаниматься с Хартиком, и Светлана поможет быстро его образумить. И по Зитуле я очень соскучился. Может быть, к твоему приезду заберу наших четвероногих на Пруды, если ты будешь себя хорошо чувствовать.
– Алешенька, как бы я себя ни чувствовала, а чувствовать я себя буду хорошо, эту парочку надо перевозить домой, на Пруды, чтобы привыкали к городу. Согласен?
– Согласен. А встречать мы тебя будем всей компанией. И еще, дорогая, я буду звонить тебе так часто, насколько возможно. Если вдруг не будет звонка – значит, не мог дозвониться, не волнуйся.
Утром он проводил Леночку и остался один. Ночью не спал, даже не пытался уснуть и, глядя в потолок, как на экран телевизора, в своем воображении видел то Леночку, то какие-то группы людей, ведущих бесконечные споры, что дальше так жить нельзя. А как организовать новую справедливую жизнь – кто знает? Никто!
«Уже пора подводить некоторые итоги жизненного пути и течения времени, размышлял Алексей Петрович. – Как быстро летит время! Еще, казалось, вчера, выйдя на самостоятельный путь, я и думать не хотел о семье. Леночка в корне изменила мою жизнь, направив ее в правильное русло. Об этом я говорил ей всегда. Здесь все очевидно, и не требуется каких-либо разъяснений: и дети наши настоящие интеллигенты, труженики и космополиты, расширяющие дорогу к взаимопониманию между людьми. Могу утверждать, что их успехи обеспечивало отсутствие идеологической толерантности – они ее, идеологию, просто не замечали. А я, начиная с “сельской нивы”, устраивал бурю в стакане воды из-за давления на меня партийного руководства. Протест возникал главным образом потому, что это “руководство” связывало личную инициативу и отрицало свободу личности. К тому же я еще не понимал, что коэффициент полезного действия моей работы под мудрым партийным началом, имея некоторую конечную величину, стремится к нулю с течением времени. А моя работа в институте… Несколько моих книг переведены и изданы за рубежом. А множество статей, около тридцати изобретений так и застряли на уровне идей. К сожалению, перестройка не двинула все это вперед, а даже приостановила и растеряла наработки, и не только мои. Коммунистическая идеология превратила СССР в милитаристское государство, пытавшееся диктовать свой образ жизни другим народам.
Попробую сформулировать социальный закон течения нашего времени, как я его себе представляю: углубление экономического кризиса провоцирует переход на новую социальную платформу. Результаты экспериментов в России с помощью кнута и пряника продолжительностью, по крайней мере, в три века меняют характер этноса, приводят к отсутствию в массах инициативы, а следовательно, ощущению безысходности. Думаю, что не ошибаюсь. А за безысходностью может последовать взрыв, и трудно предсказать его последствия – сколько же народ может терпеть жалкое существование! Или должна появиться личность – носитель идеи, воодушевляющей народ! Тогда встанет страна на правильный путь развития, а может быть, и наоборот. Или эпоха личностей давно прошла?
СССР накануне распада. Россию Бог не обидел – связал через ее земли два океана, покрыл просторы лесами, наполнил Байкал чистейшей водой, недра золотом, алмазами, нефтью, всевозможными рудами и многим другим. Пользуйтесь разумно этим богатством! А ведь не пользуемся! Чего-то ждем, что-то вечно нам мешает жить достойно, красиво и радостно. Не используем исключительное геополитическое положение страны как связующее звено между западными странами и восточными. Но в связи с недостаточно развитыми транспортными коммуникациями связи не только не развиваются, но даже слабеют внутри самой России. Не надо быть пророком, чтобы не понять, что российскому этносу грозит ассимиляция с более сильным этносом на востоке и сокращение ареала его проживания до границ, в которых может быть обеспечена национальная культура и язык. Эта тенденция усилится, когда распадется СССР. До чего же сложны исторические процессы образования государств! В будущем наиболее оптимистическим вариантом может явиться размежевание, а затем объединение славянских республик и тюркских анклавов бывшего Советского Союза в единое конфедеративное государство. На это уйдет жизнь не одного поколения, вероятны раздоры и даже внутренние конфликты, но возможен ли иной путь развития России с укладом жизни ее народов больше азиатским, чем европейским!
