Моего айдола осуждают - Усами Рин

Однажды сестра сильно на меня рассердилась, она тогда готовилась к поступлению в университет. Я ела на ужин одэн [17], слушая через закрытую дверь, что говорила мне мама из комнаты, где она переодевалась. Сестра, раскрыв учебник, отставила свой ужин в маленькой тарелочке на край стола. Мама, как обычно, ругала меня за плохую учебу, а я громко отвечала: «Я все делаю, я стараюсь!», когда сестра вдруг прекратила писать и сказала:

– Может, хватит? Когда я на тебя смотрю, я как будто сама глупею. Как будто все, что я делаю, – зря. Я учусь, мне даже на сон жалко время тратить. Мама заснуть не может, каждое утро у нее голова болит до тошноты, и все равно она идет на работу. А у тебя одна забота – все время думать о своем айдоле! И ты еще смеешь говорить, что стараешься?!

– А что я, не стараюсь? Этого же достаточно!

Сестра, глядя, как я поднимаю палочками кусок редьки дайкон и потом за обе щеки уплетаю его, сказала:

– Нет!

И расплакалась. На ее тетрадку падали слезы. Она пишет мелко, торопливо, но ее иероглифы все равно аккуратные и легко читаются.

– Можешь ничего не делать, можешь не стараться, только не говори, что стараешься. Не принижай меня.

Дайкон с громким звуком плюхнулся в тарелку, на стол полетели брызги бульона. Я вытерла стол салфеткой. Демонстративно оберегая свою тетрадку, сестра и на это рассердилась, сказав: «Вытри как следует!»

А я и вытерла, и никого я не принижала. Я пыталась ей это сказать, но она продолжала плакать, сбивая меня с толку.

Я ничего не понимала. Ни условий, при которых она защищает меня, ни условий, при которых она раздражается. Когда сестра сердилась, ее тело тоже как будто сердилось, отрицательные эмоции выражались в слезах и резких жестах.

Когда сердилась мама, она не ругалась, а читала нотации, выдавала суждения. Заметив за мамой такую особенность, сестра старалась смягчать ее высказывания и этим сама себя вводила в стресс.

Как-то я услышала, как мама говорит обо мне. Я проснулась часа в три ночи, и, направляясь в туалет, заметила проникающий из гостиной в коридор свет, и услышала голоса. Наверное, сестра опять выдергивает у мамы седые волоски. Я слышала: «Больно же! Это точно не седой волос!», «Он пятнистый». Я еще толком не проснулась, наверное, поэтому теплый свет казался мне странно тусклым.

Я невольно прислушалась к маминому голосу и отчетливо услышала в конце слово «извини».

– Извини за Акари. Прости, что взвалила это на тебя.

Я посмотрела на свои стопы и заметила, что на ногах опять отросли ногти. А на большом пальце вылезли волосинки, которые я вроде бы совсем недавно брила. Ну почему они все время отрастают – хоть стриги, хоть выдергивай? Мне стало тоскливо.

– Что тут поделаешь, – отрывисто бросила сестра. – Акари ведь ничего не может.

Я как ни в чем не бывало вошла в гостиную. После темного коридора глаза резанул яркий свет, и я вдруг отчетливо увидела телевизор, купленные мамой комнатные растения, следы стаканов на низком столике. Сестра не подняла голову. Мама перешла в наступление: «Забери постиранное белье».

Я не обратила на нее внимания. Прошла вперед, вытащила салфетку из коробки, вынула ногтерезку из нижнего ящика шкафа. Села и начала стричь ногти. С щелканьем. Ногти на ногах прямоугольные, стричь их сложно, я всегда прихватываю кожу. Мама что-то говорила. Ноготь врос в мясо, но я поддела его ногтерезкой и отстригла. Срезанный кусочек отлетел в сторону. Закончив с этим, я решила заняться волосками на пальцах, которые меня раздражают, но увидела, что пинцет занят.

– Дай-ка, – сказала я сестре.

Сестра хотела что-то ответить, но я забрала у нее из рук серебристый пинцет, проигнорировав мамино «Ты меня слышишь?», и принялась выдергивать волоски. На кончике короткого черного волоска висела капелька, и мне стало грустно. Не понимаю, почему я вынуждена постоянно сталкиваться с тем, что продолжает расти, сколько его ни стриги, сколько ни выдергивай. Так было всегда. Одно тянет за собой все остальное, причем постоянно.

С айдолом я снова встретилась, когда, влача свое жалкое существование – три шага вперед и два назад, – кое-как поступила в старшие классы. Он блистал. Мне казалось, что этот лучистый свет исходит только от тех, кто, попав в шоу-бизнес в детстве, задерживается там еще как минимум на двадцать лет. «Меня окружали исключительно взрослые, нужно было под них подстраиваться, и какое-то время я не мог избавиться от мысли, что в шоу-бизнес меня просто затащили. Но когда лет в восемнадцать я впервые попал на сцену в качестве айдола, а там, знаете, запускают серпантин и зал взрывается приветственными криками, – тогда я вдруг почувствовал такое спокойствие! И в тот момент мне захотелось что-то показать людям». Услышав эти слова, я подумала, что он действительно излучает свет.

Он небожитель, но все же он человечный. Он говорит уверенно, словно выносит приговор, и его часто понимают неправильно. Он приветливый и часто поднимает уголки губ в улыбке, но когда он действительно радуется, то улыбается так, словно не дает улыбке волю, сдерживает ее. На ток-шоу он говорит уверенно, но в развлекательных программах, похоже, не очень любит участвовать, там у него взгляд слегка растерянный. Как-то раз в Instagram Live он пытался попить воды из закрытой бутылки, и с тех пор, похоже, ему нравится строить из себя бестолкового персонажа. Несмотря на то, что селфи он делает кривовато (но лицо у него красивое, так что им невозможно не любоваться), предметы мой кумир фотографирует здорово. Мне все в нем нравится. Ему я бы все отдала. «Я все готова отдать» – это, конечно, похоже на фразу из дешевой мелодрамы, но лучше не скажешь. Когда я вижу его перед собой, мне и этого достаточно, так что слова Кацу и Сатиё про то, что «надо смотреть на реальных мужчин», мне непонятны.

Существует много разных типов отношений между людьми: друзья, возлюбленные, знакомые, родственники, – они взаимодействуют и ежедневно совершают какие-то действия ради друг друга. Люди, которые обычно стремятся к равным отношениям, считают односторонние отношения, где этот баланс нарушен, нездоровыми. Они говорят, нет смысла в безнадежной любви, они спрашивают, какой смысл продолжать ухаживания, если тебя не ценят… Я ведь не требую ничего взамен, но они почему-то считают, что я несчастна. Достали. Для меня счастье – просто восхищаться его существованием, это меня вполне устраивает, так что не надо ко мне лезть. Я вовсе не стремлюсь создать с ним отношения, в которых каждый испытывает друг к другу какие-то чувства. Наверное, это потому, что я не хочу, чтобы он видел меня сейчас или принял меня такой, какая я есть. Не знаю, воспринимает ли он меня на самом деле дружелюбно, да я и сама не уверена, будет ли мне хорошо, если постоянно находиться рядом с ним. Хотя, конечно, если во время встречи с рукопожатиями удается в течение нескольких секунд обменяться с ним парой слов, я испытываю такое волнение, что кажется, вот-вот взорвусь.

Думаю, в расстоянии между тобой и ним на экране телефона или телевизора или между сценой и зрительскими местами есть своя прелесть. Это расстояние не уменьшается от того, что ты с ним говоришь, и оно не позволяет испортить отношения какими-то своими действиями. Возможность ощущать чье-то присутствие издалека, как мне кажется, дарит спокойствие. Самое главное, когда я рассказываю о нем, когда я погружаюсь в его мир, я всегда довольна, хоть и в одностороннем порядке.

Основную информацию об айдоле я записывала на листочках оранжевой ручкой и запоминала с помощью красной накладки [18]. Родился 15 августа 1992 года, Лев по зодиаку, группа крови третья, место рождения – префектура Хёго. Есть сестра, старше его на четыре года. Любимый цвет – голубой. Старт карьеры в три месяца в лейбле «Старлайт Продакшн». Когда он закончил среднюю школу, мать ушла из дома, забрав его сестру с собой. Он воспитывался отцом-служащим, дедом и бабкой. Он вел «Блог Масаки Уэно», но через полтора года перестал туда писать, сейчас в основном пишет в инстаграме. В твиттере – только информационные сообщения. В шестнадцать лет обзавелся фан-клубом. Участвовал во многих театральных постановках, в восемнадцать лет перешел из «Старлайт Продакшн» в «Уандер Эйдженси» и в это же время начал свою деятельность в качестве члена смешанной женско-мужской группы Mazama-za.