Дина Рубина - Белая голубка Кордовы
– Очень давно и… смутно. Расскажи-ка!
– Сейчас готовится к печати отличная книга Эдда Крицлера на эту тему, именно о наших робин-гудах. Тебе надо бы ее почитать, когда выйдет. Коротко так: после изгнания евреев из Испании, после тотального разграбления общины и гибели десятков тысяч изгнанных на дорогах и на морях, само собой, появились мстители. Возьми судьбу известного кабаллиста Якова Куриэля. Блестящий офицер испанского королевского военно-морского флота, потомок древнего знатного рода, он мог сделать выдающуюся карьеру, но… грянул 1492 год, королевский указ проклятой Изабеллы, конфискация всего имущества общины в королевскую казну, костры и прочие ужасы… Куриэль бежит в Новый Свет, снаряжает там фрегат на деньги, вырученные за какой-нибудь семейный изумруд, спрятанный за щекою, команду набирает из соплеменников и… начинает методично изничтожать испанские галеоны в Карибском море. Со временем его своеобразный бизнес разрастается до небольшой эскадры, пираты величают его адмиралом, на кораблях его не только строжайшая военная дисциплина, но и кошерная пища, и… шабат! – Илан расхохотался, прищелкнул пальцами: – Представляешь, матрос кричит: «На горизонте – фрегат под испанским флагом!» – а командир ему: – «Отбой. В Святую субботу не грабим». Так вот, отправив на тот свет немало испанцев и удовлетворив жажду мести, Яков Куриэль переехал в Эрец-Исраэль и скромно жил в Галилее, каббалой занимался, книги писал… спасал многогрешную пиратскую душу. Как ты думаешь, простил ему Господь душегубство? Кстати, похоронен он в Цфате, рядом с великим Аризелем… И таких судеб много, много… Да и странно было бы ждать смирения от потомков знатных сефардских родов, униженных, ограбленных и изгнанных с родной земли.
– Ну, а что этот Коэн Энрикес? Тоже мститель?
– Еще какой. Гениально спланировал один из самых опустошительных налетов на торговый испанский караван. Причем плавал на кораблях голландской Ост-Индской компании, вместе с неким адмиралом Питом Хейном, голландцем. Тот четыре года провел на галерах в испанском плену и ненавидел испанцев так, как ненавидят нечистую силу. Сначала Энрикес вышел в море с Питом Хейном, а потом уже приобрел собственный пиратский остров – где-то у побережья Бразилии. Очень успешно много лет мстил испанцам за инквизицию – у него погибло немало родных; испанцы боялись его, как дьявола, охотились за ним, но так и не преуспели. Он неизменно выскальзывал из всех ловушек и продолжал громить испанские корабли, где только мог…
– …то есть братья Кордовера вполне могли быть в его команде?
– Запросто, и даже наверняка – если, как ты говоришь, упоминают его в письмах, доставленных из тех мест.
Кордовин помедлил, прикидывая – не опасно ли дальше расспрашивать Илана… Пожалуй, нет. Тот слишком далек от – как он это назвал? – картинного бизнеса.
– Дело в том, – проговорил Кордовин, – что когда картину просветили рентгеном, на поясе у парня обнаружилось оружие… типа кинжала.
– Скорее, кортик, если уж ребята промышляли на море? Морской кортик, абордажное холодное оружие для ведения ближнего боя на кораблях.
– Ты в самую точку. У меня… у экспертов действительно возникло подозрение, что художник задумывал вовсе не святого, а совсем наоборот. Теперь я думаю – не собирался ли он писать портрет одного из сыновей… и затем, возможно, опасаясь кого-то, скрывая истинный портрет, придал объекту совсем другой облик…
Стемнело, в переулке зажглись фонари, и – над каждым баром – своя гирлянда лампочек.
– Подбиваем бабки, – сказал Илан, глянув на часы. – Поеду а то вместо двух жен у меня не будет ни одной.
Кордовин издали махнул девочке, чтоб счет принесла: сегодня была его очередь угощать.
Белого «форда» не было видно ни на стоянке, ни в обозримых пределах. Как же так? А мои планы на вечер? Уж и развлечься бедной девушке не дадут?
Оказалось – нет, дадут. Дадут развлечься бедной девушке: белый «форд» с таким вызывающим номером, что снять его мог только круглый идиот, покорно – как мерин в стойле – ждал их на университетской стоянке, через три автомобиля от серебристого «пежо» Илана.
После того как попрощались, и Илан благополучно отбыл в свою Хайфу, Кордовин сел в машину и помедлил, прежде чем включить зажигание. Жаль, не спросил у Илана про Кюрасао. Как там: «Командант-майор гражданской гвардии»? О-хо-хо. Не одобрил бы меня дядя Сёма. А дед, интересно… тот – одобрил бы?
Не оборачиваясь, он скосил глаза влево: белый «форд» мирно дремал – там ждали, пока он первым тронется с места. Он поднес к глазам руку с часами: полдесятого, рановато… Погуляем еще. С таким приятным компаньоном отчего не прогуляться по свежему воздуху. Завел машину, включил фары… и в «форде» немедленно отозвались, завелись, озарились… Ну, поехали, дружок…
* * *С полчаса он катался по городу, знакомя круглоголового с центром, довольно загруженным даже в такой поздний час… Съездил в Кирьят-Ювель, к дому Ирины. Поднялся к ней на третий этаж, зная, что сегодня она у подруги в Рамат-Гане… открыл дверь своим ключом и навестил туалет – не помешает, особенно в случае более тесного и непринужденного знакомства с попутчиком. Затем спустился и вышел из подъезда, преодолевая искушение кинуться к темному «форду» и, как устрицу, выволочь из его скорлупы скользкую начинку.
Но подавил этот негодный импульс, сел в машину и решительно поехал уже к себе, в Сен-Симон. Ему надоел этот автомобильный менуэт; глухая ярость уже вскипала откуда-то из самых корней, может, из предстательной железы, за то, что рабочий день был испорчен; и это никуда не годится – именно сегодня ему нужна совершенно трезвая голова и точные действия. Довольно он наломал дров с Аркадием Викторовичем, уж с его посланником он будет куда осмотрительней.
Въехав на свою тихую, заросшую туями и тополями, улочку, он припарковался у дома на собственной стоянке: в этом старом респектабельном районе были свои милые удобства. Не торопясь, вышел из машины, и несколько минут еще производил мелкие вялые движения, как бы долго ища в сумке ключи от квартиры, открывая дверцу, чтобы забрать зонтик, и вновь закидывая его на заднее сиденье, – завтра пригодится, обещали дождь, – и тому подобное, домашнее, неторопливое: человек вернулся домой, основательно посидев в ресторане с другом, наверняка пропустив рюмку-другую, и сейчас только – спать, спать, спать…
Тяжелым рыхлым шагом он прошел по дорожке между пухло-стрижеными кустами к парадному, войдя, нажал на кнопку электрического освещения – здесь свет автоматически гас через минуту – экономия электричества, черт их побери, то есть, господь их благослови, – и так же, не торопясь, стал подниматься по лестнице, чтобы в освещенном окне подъезда проплыл его силуэт.
