Леонид Билунов - Три жизни. Роман-хроника
Выбравшись наружу, не попадая зубом на зуб от холода, я быстро переоделся в сухой теплый лыжный костюм и, оставив лыжи с палками в сугробе, швырнул туда же мокрую, заледеневшую как латы футболку со штанами, которые только что жгли огнем мою кожу, и бросился бегом вниз по склону в своих неприспособленных для бега огромных, как ведра, лыжных ботинках, стараясь держаться поближе к деревьям, где меньше риска опять провалиться.
Через десять минут я уже входил в ближайший ресторанчик и сразу заказал горячее вино, которым славятся эти места. Делается оно так: кипящее красное вино поджигают, а когда жженка погаснет, добавляют немного кирша (вишневая водка), сахару, ломтики апельсина и палочку корицы — запоминайте этот простой рецепт, дарю его вам, мои русские читатели! Ничто не может согреть тебя лучше, особенно после такого приключения. Помнится, я выпил один за другим три стакана и, согревшись, отправился в отель.
Дома я рассказал об этом случае только через год.
6— А что же будет со всем этим в летнее время? — спросила Галя.
— А летом мы устроим там рыбную ловлю или, когда можно, охоту. В долине, где зимой были лыжные прогулки, летом раскинется замечательный гольф. Соберем ботаников — специалистов по деревьям и травам, будем устраивать походы по грибы и за ягодами, экскурсии для знакомства с богатой местной флорой. На Украине растет самый крепкий турецкий табак — организуем производство знаменитых когда-то махорок, которые наверняка придутся по вкусу любителям. Сейчас во всем мире растет интерес к лекарственным травам, который, впрочем, никогда не угасал ни на Украине, ни в России, ни в Сибири, даже в советское время. Мы устроим магазины лекарственных трав, издадим по-украински и по-русски книги, рассказывающие об их свойствах. Многие из наших трав почти неизвестны в мире, и мало кто о них знает.
— Неужели у нас по деревням не осталось двух-трех ведьм? — спросил я как-то своего приятеля, живущего на Украине.
— Найдем, если нужно, — обещал он мне. — Только б их не напугать.
— А ты не пугай, — попросил я его. — Засади за полезную работу. Пусть нам травы собирают! И самым серьезным образом. Вспомнят опыт своих бабушек.
Мы раскопаем старые легенды этого края. Не здесь ли где-то жили родственники самого Дракулы? Заново перечитаем Гоголя. Найдем кого-то с хорошим пером, чтобы написал нам историю этих мест для туристов.
Картина курорта полностью сложилась у меня в голове. Это был четкий, хорошо обдуманный план, подкрепленный документами и мировым опытом, накопленным в этой области. Не говоря уже о фантазии — моей и моих друзей. Оставалось найти средства и приступить к делу…
— А если этот твой проект не удастся? — осторожно спросила Галя. — Ты ведь расстроишься! Я тебя знаю…
— А зачем бы ему не удаться? — удивился я.
— Ну, мало ли… Когда это связано со многими людьми… Расстроишься, перестанешь с нами разговаривать…
— Я? Да ни за что! — возразил я. Но потом добавил, подумав: — А если и расстроюсь, то ненадолго. Не получится этот — придумаю что-нибудь другое!
ЭПИЛОГ
КОСТЯ ПОТЕМКИН
И все вспоминается мне жизнь вторая.
Целые толпы разных людей, характеров и судеб. Тысячи историй и самых хитроумных изобретений, чтобы не пропасть, чтобы выжить в этом особом мире — в тюрьме, под следствием, в лагере, в изоляторе. Большинство из них даже не понимали, где они находятся, им было в сущности все равно, где быть: там или на воле. Считанные единицы по-настоящему стремились на свободу.
В 1978 году пришел я во Львовскую тюрьму. Я был под следствием, уже который раз. С матрасом в руках вошел в большую хату и остановился. Огляделся вокруг, увидел, что знакомых лиц нет.
Со шконки возле окна раздался голос:
— Откуда, бродяга, пришел?
— Со спеца[44] подняли.
— Долго там чалился?[45] — по-прежнему спокойно спросил голос.
— Два месяца.
— А величать-то как тебя? — продолжал тот.
Смотрящий, понял я, то есть старший по хате. Смотрящего обычно определяет общак, то есть двадцать-тридцать арестантов, которые поддерживают законы лагерной жизни. Если, конечно, в это время не сидит кто-то из жуликов или воров — тогда смотрящего выбирают они, из тех, кто способен решать разные спорные вопросы, которые в хате всегда возникают. И, конечно же, из тех, кто «отвисел» не менее десятки, у кого есть опыт, знание обычаев, устоев и лагерных псалмов.[46] Многие думают, что в лагере или в тюрьме все решает простая физическая сила. Но ведь как бы ни был здоров тот или иной «пассажир», если он «запорол в обочину» (не прав в той или иной ситуации), то его обязательно поставят на место, то есть достанут по соникам. Если ему попытаются объяснить и он не поймет, никакая сила ему не поможет. Тут и нужен авторитет человека, который может рассудить ситуацию по лагерным законам. Что бы ты ни думал, мой дорогой читатель, беспредел за колючей проволокой встречается куда реже, чем даже на воле.
На последний вопрос смотрящего, как меня величают, я ответил так же просто:
— Отца Федором звали, а сам Леонид.
Смотрящий соображал очень быстро.
— А не будешь ли ты тот, который в тридцатке[47] висел?
— Тот самый, — не стал я отрицать.
Смотрящий Женя Красный, по масти (воровской профессии) «медвежатник», то есть специалист по вскрытию сейфов, был, как большинство медвежатников, очень силен, что неудивительно при его огромном росте метр девяносто. Удивительно другое: у него были очень умные глаза, которые много говорили таким, как я. Позже я узнал о последнем «подвиге» Жени Красного, о котором все тогда говорили и по которому он в тот момент был под следствием.
Женя находился в лагере, где сидело больше тысячи человек. Все они зависели от доброй или злой воли кума, то есть оперуполномоченного, который распоряжался их судьбой, если не самой жизнью. Месяца четыре назад Женя ночью перелез через предзонник, залез в оперчасть и вскрыл сейф, в чем он был непревзойденный мастер. Он искал там не денег — мусора тоже люди небогатые. Но он знал, что кумы прячут там куда более ценные для заключенных записи по тем «животноводам», которые им помогают, то есть стучат, то есть предают своих товарищей, доносят обо всех их разговорах и действиях, так что многие лагерники уже поплатились изолятором, а то и новым сроком. Нет прощения таким, как они, даже если многие поддавались из слабости или из страха за жизнь.
Женя взял из сейфа полбутылки коньяку, который кум потягивал на досуге, радуясь своему улову, а главное — агентурные списки на двенадцать человек. Коньяк Женя выпил разом на месте и даже не захмелел.
