Дина Рубина - Белая голубка Кордовы
И поскольку некоторый план на поздний вечер уже был им составлен, воскресший белый «форд» не только не испортил, а скорее, улучшил его настроение.
* * *Нет, положительно здешний водила должен иметь железное терпение! Ползущая впереди «ауди» остановилась рядом с пешеходом на тротуаре, и над приспущенным стеклом замелькали руки. Руки здесь необходимы даже для короткого «ах!». Пожилой господин на тротуаре принялся обстоятельно объяснять дорогу, тоже, само собой, пустив в ход руки и лицо. Забавно: по его жестам можно понять маршрут следования «ауди»: автобусная станция. Плавное закругление ладони вело дорогу влево… затем меж двумя приподнятыми предплечьями родилась водонапорная башня, завершив движение в круглых взлетевших бровях; взмыла вверх «лестница Якова» — дурацкий памятник, косо торчащая лестница в никуда: ребро ладони пересчитало все ступени… и затем уже отсыпающим, благословляющим посылом обеих рук: все прямо, и прямо, и прямо…
Илан рядом с ним наблюдал эту сценку с меланхолическим удовольствием.
— Ты не находишь, — заметил он, — что родиться глухонемым здесь гораздо милосерднее — по судьбе, — чем в любой северной стране?
Кордовин удачно припарковал машину недалеко от Кошачьей площади, на платной стоянке, замечательной своей теснотой и требованием сторожа отдавать ключи, дабы перегонять машину с места на места. Всегда терпеть этого не мог, а тут даже обрадовался: вот уж сейчас тачка будет под строгим приглядом.
Все время пути Илан совершенно серьезно рассказывал о гениальности своего младшего, пятимесячного сына. Он все понимает, все, говорю тебе — он глазами следит за каждым называемым предметом! Двое старших тоже умницы, но этот — просто гений!
Поднялись по высоким каменным ступеням в «Иерусалимские дворы», узкую щель-проулочек, где, в тесноте да не в обиде утрамбованы были несколько баров и ресторанов, в том числе этот, ресторан Эльдада — две комнаты, забитые по углам и вдоль стен сентиментальным старым барахлом: патефонами, кувшинами для воды, допотопными ламповыми радиоприемниками и швейными машинками «Зингер». Под потолком висела корзинка с яйцами, что, вероятно, должно было означать: вот только из-под курицы… Давно покойный Эльдад, дед нынешнего владельца ресторана, дал жизнь своему детищу в тридцать шестом году. Не такая уж седая старина, но приятно думать, что это заведение пережило Британский мандат и все здешние войны. Здесь готовили мясо под благоуханными, чуть островатыми соусами. Ресторан назывался «Эльдад, и всё». Точка, мол. Все, мол, этим и сказано.
Он дал Илану сесть лицом к окну — не только потому, что так лучше видел, о чем тот говорит, но и потому, что с удовольствием всегда наблюдал за живой мимикой его неправильной, со слишком крупным носом и скошенным подбородком, слишком густыми бровями, слишком близко посаженными зелеными глазами, все-таки обаятельной физиономии, всегда жалея, что должен зарисовывать ее по памяти, дома, и что не может сейчас вытащить блокнот и на протяжении обеда набросать ряд мгновенных изменений удивленного, смеющегося, нахмуренного лица своего друга.
— Детка, прежде всего, — попросил Кордовин официантку, — тащи этому страдальцу булочки с маслом, а потом мы сделаем заказ.
Девочки здесь были, как на подбор — тонкие, в черных брючках и черных тесных свитерках, — немного, некоторой порывистостью, что ли, — в данном случае, служебной, — похожие на Пилар. Как все же его задела эта девушка, подумал он в сотый раз. Моя сирота… Завтра вышлю денег.
—...понимаешь, она ни черта не успевает, — он рассеянно слушал голос Илана, — обеда нет никогда. Зато диссертацию пишет. Я говорю: отлично, разводиться с тобой я не стану, просто возьму в дом вторую жену. А что? Это в нашей национальной и религиозной традиции. Все наши праотцы имели по нескольку жен.
— Ицхак, — вставил Кордовин, — довольствовался одной Ривкой.
— Ну, Ицхак! Тот просто был травмирован.
— Чем же это?
— Ну, как! Его же папа хотел зарезать!
Илан набросился на булочки и некоторое время с набитым ртом обсуждал с официанткой и другом — что заказать. Синта шла под чесночным соусом, зато антрекот подавали с грибами. Непростой выбор. Официантка предупредительно выжидала рядом, иногда вставляя замечания.
— Да, я люблю пожрать! — заявил Илан. — Так и знай, красавица, настоящий мужчина должен быть обжорой.
— И соней, — вставил Кордовин. — Однажды этот тип заснул на посту, и не где-нибудь, а в Дженине. И наш славный сержант Цахи…
— …полное имя которого было «ебаный-сержант-Цахи-вынувший-душу»…
— …да, застукал его. После чего неделю гонял еженощно всю роту, как зайцев.
— А вот этот предусмотрительный тип, — перебил Илан, тыча в Кордовина пальцем, как пистолетом, — вот этот наглец, что сидит сейчас напротив и строит из себя святошу, однажды явился на ночное построение с кроватью на спине.
— Как?! — ахнула официантка.
— Ну, как. Наш славный «ебаный-сержант-Цахи», оттачивая нашу воинскую бдительность, повадился красть по ночам наши ружья, которые, как известно, ты обязан обнимать даже в момент оргазма. И тогда вот этот тип…
— Этот мудрец, хотел ты сказать…
— Этот гнусный тип, который считает себя умнее других, замкнул ружье на замок и пристегнул к кровати. А ночью грянула тревога и в темноте он не смог отыскать ключ, взвалил кровать на закорки, и с ружьем в руке…
— …как и полагается по уставу, болван!
— …с ружьем в руке и с кроватью на горбу встал в строй пред очи «ебанного-сержанта-Цахи».
Отсмеявшись, девушка проговорила:
— У нас тоже был такой сержант. Мы называли его «ебаный сержант Миха».
— В каких войсках служила, малышка? — строго спросил Илан.
Она обыденным тоном произнесла название элитной разведчасти и звание: лейтенант. Оба клиента, не сговариваясь, прекратили жевать и молча встали, уронив с колен салфетки.
— То-то же, — довольно проговорила девушка. — Вольно. Так я, значит, принесу и синту и антрекот, чтоб попробовали друг у друга…
Минуты через две она принесла салаты и разложила приборы для мяса. Когда ушла, Кордовин, провожая ее взглядом, заметил: наши официантки имеют самый высокий в мире «айкью», ты согласен? И его друг восторженно согласился: да, самый высокий «айкью», и в данном случае самую симпатичную среди разведчиков попку.
— Ну, так что тебя интересует в уделе моих высокородных предков? — наконец, спросил Илан, набирая в тарелку зелень.
