Дуглас Кеннеди - Особые отношения
Поэтому, когда мне позвонила некая Кларисса Чемберс из Социальной службы Уондзуорта и сообщила, что мой первый визит должен состояться через два дня, я немедленно согласилась на предложенное время и приехала за пятнадцать минут до назначенного срока.
Контактный центр располагался в мрачном современном здании из шлакобетонных блоков рядом с метро «Гаррет-Лейн» в Уондзуорте. Рядом раскорячилась уродливая приземистая башня Арндейл-центра. Об этом доме ходила дурная слава как о месте, где проще всего в городе добыть порцию крэка[41].
Матери, явившиеся, как и я, в контактный центр на встречу со СВОИМИ детьми, выглядели так, будто всю жизнь подвергались домашнему насилию и всевозможным иным ужасам, не говоря уже о шоке от того, что закон отнял у них детей. Мы ожидали на скамье в коридоре с грязными бетонными стенами и протертым линолеумом на полу. Кроме меня здесь были еще три женщины, все молоденькие. Одной на вид было не больше пятнадцати. Другая, с глазами зомби, напоминала контуженную, так что я невольно задалась вопросом, какую наркоту она принимает. Третья женщина, сильно ожиревшая, казалось, вот-вот расплачется. Мы не произнесли ни слова, дожидаясь, пока выкрикнут наши фамилии.
Через десять минут в приемную вышла женщина, вызвала Салли Гудчайлд и направила меня в комнату номер четыре, прямо по коридору, вторая дверь направо. Идя по коридору, я вдруг испугалась. Потому что не знала, как поведу себя при виде Джека.
Но когда я вошла, его еще не было. Я оказалась наедине с Клариссой Чемберс — крупной, статной негритянкой с крепким рукопожатием и ободряющей улыбкой. Комната напоминала детскую — мягкие игрушки, манеж, веселенькие обои со зверушками. Эти потуги на уют странным и жалким образом контрастировали с холодным жестким светом люминесцентных ламп и разбитыми плитками потолка.
— Где Джек? — спросила я, не сумев скрыть, что нервничаю.
— Будет здесь с минуты на минуту, — ответила Кларисса и жестом пригласила меня сесть на пластиковый стул напротив нее. — Я просто хотела вначале переговорить с вами и объяснить, как у нас тут все проходит.
— Конечно, конечно… — Я постаралась взять себя в руки.
Кларисса Чемберс снова сочувственно улыбнулась, а потом объяснила, что я должна запомнить этот день и час — среда, одиннадцать утра, — потому что отныне в это время будут проходить наши встречи с Джеком. Отец ребенка поставлен об этом в известность, так что няня будет привозить сюда Джека к этому времени. Няня не будет присутствовать на наших встречах — только я и Кларисса. Однако если я захочу, то могу предложить кого-то из родственников или друзей, кто мог бы присутствовать и следить за тем, как проходит визит. Кандидатура надзирателя, разумеется, должна вначале пройти проверку и быть утверждена администрацией Социальной службы.
— Я совсем недавно в Лондоне, и, пожалуй, не знаю никого, кто мог бы…
Я умолкла, не закончив фразу. Кларисса коснулась моей руки:
— Ну и ладно. Значит, вашим надзирателем буду я.
Она продолжила и рассказала, что я могу приносить Джеку любые игрушки или одежду, если захочу. Я могу играть с ним. Могу брать его на руки. Могу просто смотреть, как он спит. Если я захочу кормить его из бутылочки, Кларисса в качестве посредника выяснит у няни, какое именно питание и в каком количестве он сейчас получает, а также уточнит время кормления.
— Единственное, что вам запрещено делать, это покидать комнату с ребенком без надзирателя. Кроме того, должна предупредить, вам нельзя оставаться с ним в комнате наедине. Это и означает свидание под надзором.
Еще одна ободряющая улыбка, говорящая: уверена, мы с вами отлично поладим.
— Я понимаю, поначалу все это кажется таким неестественным и трудным. Но мы постараемся извлечь из ситуации максимум хорошего. Договорились?
Я кивнула.
— Ну, отлично. — Кларисса поднялась. — Я сейчас вернусь.
Она скрылась в соседней комнате и сразу же вернулась, держа в руках знакомую сумку-коляску для переноски детей.
— А вот и он, — прошептала она, протягивая сумку мне.
Я заглянула внутрь. Джек спал. Я была поражена тем, как же он вырос за прошедшие три недели. Он округлился, лицо стало как-то определеннее, четче, что ли. Даже пальчики, кажется, удлинились.
— Можете его взять на руки, если хотите, — сказала она.
— Не хочу его тревожить. — Я поставила его прямо в переноске рядом с собой, опустила в сумку правую руку, и Джек во сне схватил меня за указательный палец и крепко зажал в кулачке. Так, не разжимая пальцев, он и спал, шумно посапывая.
Вот когда я проиграла сражение, которое вела сама с собой с того момента, как вошла в эту комнату. Я начала плакать, зажимая рот левой рукой, чтобы заглушить рыдания и не разбудить его. Обернувшись, я обнаружила, что Кларисса Чемберс спокойно смотрит на меня оценивающим взглядом.
— Извините, — пробормотала я. — Все это немного…
— Вам не за что извиняться, — ответила она. — Я же понимаю, как это трудно.
— Просто я так рада, что наконец его увидела.
Он не просыпался целый час… Правда, через десять минут его кулак разжался, так что я просто сидела рядом, покачивала его, гладила его по щеке, думая, какой он спокойный, безмятежный и как мне было плохо все это время без него.
Кларисса за целый час не произнесла ни слова, но я все время чувствовала на себе ее взгляд и понимала: она наблюдает, как я обращаюсь с Джеком, как справляюсь с нахлынувшими чувствами в этой непростой ситуации, произвожу ли я впечатление уравновешенного, разумного человека. Но я не пыталась сыграть на публику, не стала устраивать сцену и изображать счастливую мать. Просто сидела рядом с ним, радуясь нашей короткой встрече.
Вдруг Кларисса поднялась и тихо обратилась ко мне:
— Боюсь, время вышло, вам пора прощаться.
Я глубоко вздохнула и почувствовала, как по щекам потекли слезы.
— Хорошо.
Она дала мне еще минуту, потом подошла к нам ближе. Я погладила Джека по щеке, потом, нагнувшись, поцеловала в голову, вдохнув знакомый запах талька. Я выпрямилась, отошла в другой угол комнаты, отвернулась к немытому окну и смотрела на замусоренный двор, пока Кларисса уносила Джека. Вернувшись, она подошла ко мне:
— Как вы, держитесь?
— Стараюсь.
— В первый раз всегда труднее всего. Нет, подумала я, трудно будет каждый раз.
— Не забудьте, в следующий раз можете принести ему игрушки и одежду, — напомнила она.
Как будто речь шла о кукле, которую можно наряжать и играть с ней целый час.
Я прикрыла глаза. Кивнула. Она снова коснулась моей руки:
