Дуглас Кеннеди - Особые отношения
— Стараюсь.
— В первый раз всегда труднее всего. Нет, подумала я, трудно будет каждый раз.
— Не забудьте, в следующий раз можете принести ему игрушки и одежду, — напомнила она.
Как будто речь шла о кукле, которую можно наряжать и играть с ней целый час.
Я прикрыла глаза. Кивнула. Она снова коснулась моей руки:
— Будет легче.
Я вернулась домой. Уселась на кровать и долго ревела от горя и переживаний. Хотя мне было трудно совладать с собой и остановиться, плач не сопровождался тем четким, почти физическим ощущением падения, которое ассоциировалось у меня с началом длительного периода депрессии.
Говорят, слезы помогают избавиться от груза долго сдерживаемых страданий, от горя, которое носишь в себе. Но когда я наконец справилась с собой и, отплакавшись, пошла в ванную, чтобы умыться, то поймала себя на мысли: «Вранье, нисколько мне не легче».
Я думала: «Если его отберут у меня навсегда, то я всегда буду так мучиться? Или когда-нибудь смирюсь, привыкну?»
Следующие шесть дней были безрадостными. У меня нарушился сон, несмотря на то что я продолжала принимать лекарства. Из дому я выходила только для того, чтобы купить еды в ближайшем «Марксе и Спенсере». Я чувствовала себя совершенно обессиленной — настолько, что доктор Родейл, когда я явилась к ней в больницу на очередную консультацию, немедленно это заметила.
— Это были не самые простые недели, — объяснила я.
— Да, — протянула она. — Я слышала о решении суда. Искренне вам сочувствую.
Я вежливо поблагодарила, хотя в глубине души обиделась на нее за профессиональную сдержанность, за то, что она не сочувствует мне, не говорит, что меня подло обманули, тем более что уж она-то знает, что я не способна причинить вред своему ребенку, что я находилась в тисках болезни…
Нет, нет. Я не собиралась снова начинать искать доводы в свое оправдание. Довольно. Мне нужно трезво обдумать существующее положение и…
… но почему, черт возьми, доктору Родейл не поддержать меня, произнеся вслух то, чего она не может не знать: суд принял вопиюще несправедливое решение.
— А теперь расскажите — как вы себя чувствуете?
Быстро же она покончила с лирическим отступлением и перевела разговор в сугубо профессиональное русло. Ну, что ж: хочешь искренних ответов? Ты их получишь. Я взглянула ей прямо в глаза и сказала:
— Я много плачу. Часто раздражаюсь. И считаю, что все, что со мной произошло, нечестно и несправедливо.
— А как с теми «спиральными погружениями», которые вы описывали?
— Их почти не бывает. Не то чтобы я не испытывала подавленности — я все время подавлена. Но, кажется, сейчас у меня хватает сил держаться подальше от черного болота. Только это не значит, что я счастлива и мне хорошо…
Доктор Родейл сложила губы в сухую, сдержанную улыбку.
— А кому хорошо? — тихонько сказала она.
В конце разговора она снова похвалила меня за успехи и даже призналась, что она рада видеть, какими эффективными оказались антидепрессанты.
— Как я и говорила вам с самого начала, лекарствам этого типа требуется длительное время, чтобы встроиться в систему, но уж тогда они начинают работать в полную силу. То, что вам удается избегать сейчас образа «черной трясины», подтверждает, что они оказывают на ваш организм мощное позитивное воздействие. Может, вы подавлены и несчастливы, но при этом вы способны действовать, а это очень важно. Я пока не считаю нужным изменять дозировку препаратов. А теперь, говоря о подавленности… вы не обращались к Эллен Картрайт?
На самом деле Эллен сама мне позвонила в тот же день, когда я встречалась с доктором Родейл. Она долго извинялась за то, что не ответила на звонки, когда помощница моего адвоката ее разыскивала для свидетельских показаний.
— У меня, как назло, испортился автоответчик, — объяснила она. — Так что я никак не могла толком понять, чего она от меня хотела. Поняла только, что речь идет о каком-то слушании в суде…
Я рассказала ей о слушании и его результатах. Эллен была неподдельно взволнована и возмущена.
— Это просто позор, — повторяла она. — И ведь я же могла бы им сказать… О более, теперь я чувствую себя просто отвратительно. Но как же, как себя чувствуете вы?
— Ужасно.
— Хотите, начнем снова наши сеансы?
— Было бы здорово, прекрасная идея.
— Вот и отлично. Только одна вещь — вы знаете, что бесплатно я принимаю только в больнице Св. Мартина и только тамошних пациентов. Так что, если вы хотите возобновить сеансы, их придется оплачивать.
— А сколько это стоит?
— Боюсь, недешево: семьдесят фунтов за час. Но если у вас есть медицинская страховка…
— У нас с мужем была страховка. Но боюсь, меня сняли с обслуживания.
— Все равно, позвоните им, и если страховка еще сохраняется, пусть они все подсчитают и скажут вам, сколько сеансов в неделю могут оплатить и в течение какого времени. Еще вам понадобится сослаться на доктора Родейл, но тут проблем не будет.
Я позвонила в страховую компанию сразу, как только мы простились с Эллен. «Представитель службы поддержки клиентов» на другом конце провода попросил меня назвать фамилию, адрес и номер страхового полиса. Затем, через некоторое время, он подтвердил то, о чем я и так догадывалась: «К сожалению, ваш полис аннулирован. Вы были застрахованы как член семьи по полису вашего супруга, а на него полис был оформлен его компанией. После того, как он уволился с работы, страховой полис был аннулирован. Извините».
Я произвела кое-какие подсчеты. Даже, если бы я ограничила наши встречи одним сеансом в неделю, за шесть месяцев до заключительного слушания пришлось бы заплатить Эллен за ее услуги тысячу шестьсот восемьдесят фунтов — немыслимо, если только я не найду работу. Так что пока я решила ограничиться антидепрессантами и еще одним лекарством — долгими телефонными разговорами с Сэнди.
— Необходимо найти нового адвоката, — сказала она в тот вечер, когда я выяснила, что у меня нет медицинской страховки. — Тем более что нужно что-то решать с домом, времени-то уже почти не осталось.
— Может, мне просто согласиться на его условия…
— Даже не думай.
— Но ситуация тупиковая, что я ни делай, все равно окажусь в проигрыше. И Тони это прекрасно понимает. К тому же его прикрывает эта баба — она не пожалеет денег, чтобы меня уничтожить. Собственно, они уже активно этим занимаются. И знаешь, неохота ерепениться и обманывать себя утверждениями типа: «Им меня не сломать». Потому что они могут меня сломать, и сделают это.
— В любом случае, не делай ничего, пока не найдешь другого юриста.
