Рут Озеки - Моя рыба будет жить
Мне захотелось пить. Я открыла холодильник и налила себе молока, но запах папиной рвоты смешался со вкусом молока, так что мне пришлось вылить все в раковину. Молоко образовало белую лужицу на поверхности нержавейки, потом лужица стекла, оставив бледную пленку. Я открыла кран, чтобы смыть ее водой, потом вымыла стакан и протерла раковину. Подумала, раз уж такие дела, может, мне стоит и за папой убрать, пошла на балкон и достала ведро и швабру. Запах был тошнотворный, в прямом смысле, поэтому я повязала чистое кухонное полотенце вокруг носа и рта и пошла в туалет.
Лужа рвоты была прозрачной, но какой-то желтоватой, с полурастаявшими кусочками чего-то похожего на карамельки. Один парамедик их тоже заметил. Он натянул резиновые перчатки, зачерпнул их целую кучку особым маленьким скребком из своего чемоданчика и положил в пробирку с пробкой.
— Ваш отец принимает какие-нибудь лекарства? — спросил он.
Я не знала. Остальные парамедики пытались развернуться с папой и носилками в тесной прихожей. Он быстро поглядел вокруг унитаза, а потом в корзине для бумаги.
— Вы знаете, где он держал свои лекарства? — спросил он.
Я не хотела, чтобы у папы были неприятности, и ничего не сказала.
— Это важно, — сказал парамедик.
Я указала на шкафчик с аптечкой, и он его открыл, но там ничего не было, кроме обычной фигни: аспирин, пластыри, слабительные какие-то, крем от геморроя и мамины средства для волос.
Остальные медики выкатывали папу из дверей.
— Где спальня?
Я провела его через прихожую. Занавески были задернуты, так что в комнате было довольно темно. Единственным источником света был монитор, и мой скринсейвер Hello Kitty окрашивал все в розоватые тона. На полу лежал розоватый футон, аккуратно разложенный, будто кто-то только что лег, а потом опять встал, потому что свет забыл выключить. Рядом с розоватой подушкой стоял стакан, полупустой кувшин с водой и пустая упаковка из-под таблеток. Парамедик положил упаковку в пластиковый пакет и направился к двери. Обернулся, дал мне карточку, а потом пристально на меня посмотрел:
— Ты в порядке?
— Я в порядке, — сказала я этим далеким голосом, совсем не похожим на мой. Я попыталась ему улыбнуться, но он уже был за дверью и бежал по коридору.
Рвота на полу немного подсохла. Я пошла обратно на кухню и достала из мусорного ведра пустую картонку из-под сока гуавы, ножницами разрезала ее пополам, а потом острым картонным краем соскребла с пола жижу и спустила в туалет. Я достаточно насмотрелась полицейских передач по телику и знала, что это называется уничтожать улики, но мне улики были не нужны. Я знала, что случилось, и знала, что все будут довольны, если мы просто притворимся, что это был несчастный случай. Глупый папа. Рассеянный папа. Ну постоянно с ним что-то случается. Потом в голову мне пришло кое-что еще.
Я положила картонку из-под сока гуавы в пластиковый пакет и пошла вниз, вынести его в помойный ящик на улице. Вернувшись в квартиру, я заперла за собой дверь. Первый том «Великих умов философии Запада» лежал на столе, но эллинистов он закончил давным-давно, поэтому я знала, что-то не так. Записка была засунута в середину главы «Смерть Сократа», на листке моей бумаги Gloomy Bear, аккуратно сложенном в три раза. Я вытащила листок. Имени на записке не стояло, и мне стало любопытно, кто, как он надеялся, найдет записку — я или мама, или мы вдвоем, или, может, он это просто для себя написал. В тот момент читать ее мне не хотелось, так что я все сложила, как было, и запихнула в карман школьного блейзера.
Вот что я подумала: если я прочту записку, а он уже умер, тогда я буду знать, что в этот раз он это всерьез, что он и правда хотел умереть, и это моя вина, потому что я вела себя с ним гнусно и жестоко. А если он еще не умер и я прочту записку, это могло его убить, и опять виновата буду я.
Логики в этом не было никакой, но тогда я думала именно так, и я знала, что бы я ни сделала, все равно буду чувствовать себя мерзко. Я все еще была в школьной форме. Я пошла в спальню, переоделась в джинсы и худи, переместив записку в карман толстовки, а потом вернулась в туалет, чтобы закончить с полом. Два отвратных Инцидента-в-Туалете за неделю. Странно.
Мама позвонила из офиса. У нее было собрание. Она заставила меня описать, что произошло и что именно я видела, а потом заставила прочесть название больницы, и адрес, и телефон на карточке. Потом спросила, буду ли я в порядке, если побуду одна.
— Конечно, — ответила я.
— Ты голодная? — спросила она. — Папа тебе оставил поесть?
— Я не голодная. — И, наверно, вообще больше никогда есть не захочу.
— Я позвоню тебе из больницы. Жди меня. Не выходи.
— Мам?
— Да?
Я хотела сказать ей о записке, но не знала, можно ли это делать.
— Что такое, Наоко? — голос у нее был напряженный. Она хотела поскорее уйти.
— Ничего.
Мы повесили трубки. Я вынула записку из кармана худи. Может, я была не права. Надписи, для кого записка, не было, так что, может, это вовсе и не записка. Я развернула лист. Там было две фразы, написанные папиным маниакальным почерком. Первая была такой:
Я был бы смешон в собственных глазах, цепляясь за жизнь, когда она более ничего не может мне предложить.
Эту фразу я узнала. Это были слова Сократа, он сказал так своему другу Критону прямо перед тем, как выпить яд цикуту. Критон пытался отложить неизбежное, уговаривая Сократа подождать еще немного. Он говорил, типа: «Куда спешить-то? Времени еще полно. Почему бы не потусоваться с друзьями, поужинать, выпить по бокальчику вина?» Но Сократ отвечал, типа: «Забудь об этом. Не хочу чувствовать себя дураком. Давай-ка уже с этим покончим», — и так и сделал. Папе ужасно нравилась эта история, и он мне ее как-то рассказал. У него была теория, как именно это проливало свет на западный тип мышления, но я не понимала, о чем он говорит. Мне только запомнилось, что «Критон» он произносил, как «Куритто», и мне нравилось, как это звучало. Будто печеньку пополам ломают, или как сверчки в траве.
Под первой фразой была вторая:
Я был бы смешон в глазах окружающих, цепляясь за жизнь, когда я более ничего не могу предложить.
Тут мне в голову пришла ужасная мысль. Я пошла обратно в спальню. Hello Kitty мигала мне розовым с экрана, но когда компьютер проснулся, Hello Kitty исчезла, и вот я уже гляжу на сайт бурусера-хентай, на страницу, где выставлены на продажу мои трусики. Я забыла подчистить логи в браузере. И он должен был это увидеть. Аукцион был окончен. Выиграл некто по имени Lolicom73. Я просмотрела историю ставок. В какой-то момент кривая ставок достигла пика, а потом выровнялась, но в последний час вдруг выскочил новый участник, C.imperator, и поднялась суматоха — ставки поднимались и перекрывались опять, но в оставшиеся две секунды Lolicom73 перебил последнюю ставку C.imperator’а.
