Кристина Паёнкова - Бегство от запаха свечей
– А ты силен только пиво пить, – засмеялись в толпе. – На пари, кто больше выпьет.
Бригадир стоял сконфуженный, насмешки так и сыпались на него.
– Хватит, ребята, – сказала я. – Честно говоря, мне не следовало этого делать. У меня до сих пор еще поджилки трясутся. И ради бога, не рассказывайте Сковронскому. Хорош начальник, который сам нарушает технику безопасности!
Когда в субботу приехал Сковронский, строительная площадка была уже почти полностью очищена от мусора и щебня, материалы аккуратно сложены и укрыты на случай дождя, пол в конторе выскоблен.
– Что это вы, к празднику готовитесь? Такой блеск навели, что хоть танцы устраивай! – воскликнул он, осмотревшись.
– Ясное дело, женщина хозяйничала, – не без гордости пояснил Гломб. – Так велела пани Катажина и была совершенно права.
– Конечно, – добавил бригадир. – Так и места больше, и работу лучше видно.
Гломб был мне настоящим другом и советчиком. Он вводил меня в курс дела умело и тактично, будто не объяснял, а просто отчитывался в проделанной работе. Я видела, что и рабочие стали относиться ко мне по-иному, и чувствовала себя все лучше.
– Хотелось бы знать, – спросила я как-то Сковронского, перед которым уже не так робела, как в первый день знакомства, – есть ли в Польше другое такое место, где столько добра оставляют без охраны?
– Краж опасаться нечего, – заверил меня Гломб. – Вон сколько тут домов стоит со всем имуществом. Если кто надумает поживиться – начнет с домов.
– Ну как вам работается? – спросил Сковронский. – Место здесь тихое, спокойное. Трудностей у вас особых не будет, во Вроцлаве очень заинтересованы закончить стройку в этом году. Всеми материалами вас обеспечат. А инспекторы сюда редко заглядывают – ехать далеко.
– Мне здесь хорошо, как в санатории. Камила такая славная, приветливая. И мастер Гломб человек доброжелательный. Я чувствую себя прекрасно.
– Кстати, Камила и меня пригласила к обеду. Надо поспешить, а то рассердится.
После обеда я поднялась.
– Как, вы уходите? – огорчился Сковронский. – А я думал, вы с нами пойдете. Мы собираемся в соседнюю деревню. Пойдемте, это очень приятная прогулка.
– Спасибо, но мне нужно кое-что постирать, погладить, письмо написать. Как-нибудь в следующий раз.
– Уже стосковались по своему возлюбленному?
– Вот именно, – вмешалась в разговор Камила. – У Катажины столько возлюбленных, что она каждый день кому-нибудь пишет и о ком-нибудь вздыхает.
Я поднялась к себе, уверенная, что поступаю правильно. Сковронского лучше избегать – уж очень он мне нравится.
– Катажина, милая, – в комнату забежала Камила, – я потом помогу тебе. А теперь пойдем с нами. Мне очень нужно в деревню, в магазин – у нас нет ни сахара, ни чаю. И Роман повеселеет, а то он сидит внизу мрачный, как грозовая туча…
Отказываться было неудобно, и я спустилась вниз.
– Как же вы домой вернетесь? – спохватилась я. – Отсюда ходит какой-нибудь автобус?
– А я никуда не собираюсь, – ответил Сковронский. – Машина давно уехала. Я остаюсь здесь на воскресенье.
– Он всегда так, – пояснила Камила, шагавшая под руку с мужем. – Если приезжает в субботу, то остается уже до понедельника. В субботу вечером они с Марианом пьют водку, а потом Роман свистит.
Мы быстро купили все, что нужно, и пошли обратно другим, кружным путем. Мариан по дороге взял из ремонта свой велосипед. Домой вернулись вечером. Пахло сеном. Я не привыкла к дальним прогулкам на свежем воздухе, села на крылечко и почувствовала, что засыпаю. Последней моей мыслью было: Роман такой милый…
Проснулась я от прикосновения чьей-то руки. Кто-то гладил меня по лицу. Это было приятно и казалось продолжением сна. Очнувшись, я увидела, что рядом сидит Роман и пристально глядит на меня. Я вскочила.
– Ох, заснула. Хороша, нечего сказать. Простите, ради бога.
– Ничего, не смущайтесь. Я оберегал ваш сон. А теперь нас зовут ужинать.
– Это, должно быть, город дает о себе знать, – оправдывалась я перед Камилой. – Надо лечь сейчас же, а то усну прямо здесь, за столом. Спокойной ночи.
Я ушла к себе в комнату. Снизу доносились какие-то звуки, но я тут же крепко уснула.
Утром меня разбудила Камила.
– Милая моя, я и в самом деле начала беспокоиться. Сколько можно спать? Уже девять. Завтрак на столе, а мужчины ждут. Не хотят без тебя. У меня оладьи на дрожжах – пальчики оближешь! Жаль будет, если остынут.
Завтрак прошел очень весело.
– Эти оладьи Камила испекла в вашу честь, Катажина, – заявил Роман. – Мы их обожаем, но увы… Мы не в счет. Правда, Мариан? Вчера она даже посвистеть не дала, боялась, что мы вас разбудим.
– Ну погоди, клеветник! Не будет тебе больше оладий.
– Конечно, Камиле тут все дозволено.
– Мариан, скажи ему, пусть оставит меня в покое. Какой ты муж, если жену защитить не умеешь?
Я давно уже не встречала таких милых людей. Все было настолько хорошо, что я просто боялась; не сон ли это? Я сидела в саду на пенечке и курила.
– Как вы ладите с рабочими?
– Вроде бы неплохо. Иногда они еще пытаются провести меня, но не всерьез. Позавчера, например, захожу в цех обжига, а там каменщики сидят и преспокойно курят. Спрашиваю: может, у них что не в порядке? Да, говорят, не в порядке, раствор никуда не годится, работать нельзя. Подхожу, смотрю – с виду раствор как раствор. Я расстроилась, не знаю, как проверить. Гломб, как назло, уехал в Болеславец. «А что вам не нравится в этом растворе?» – спрашиваю просто так, лишь бы спросить. «Песок». – «Вот как? Что же, придется возить сюда песок из Вроцлава, другого выхода я не вижу». Они засмеялись и взялись за работу. А уж потом объяснили, что бригадир не разрешает им курить за работой, вот они время от времени и устраивают перекур. Но вообще-то чувствуется, что они заинтересованы в заработке и работы не боятся.
– Значит, не убежите отсюда?
– Если буду справляться, то летом, во всяком случае, не убегу. А вот зимы боюсь. Я ужасная мерзлячка.
Мы беседовали спокойно и неторопливо о том, о сем. Потом я не выдержала и спросила:
– А почему вы приезжаете сюда на воскресенье? Воскресенье нужно проводить дома. Будь Вроцлав поближе, я бы туда ездила каждую неделю.
– А разве он тут не у себя дома? – вмешалась Камила.
– Не знаю. Но мне кажется, что жена…
– Жену оставь в покое, – оборвала меня Камила.
Больше мы к этой теме не возвращались. Я чувствовала себя неловко. Присутствие Романа смущало меня.
После обеда я быстро вышла из дому и углубилась в лес. Запах свежих трав, смолы и солнца будоражил и волновал. Я казалась себе такой одинокой и растерянной, как никогда в жизни.
Вернувшись домой, я поднялась к себе, но не прошло и минуты, как меня разыскала там Камила.
– Сию минуту спускайся к нам! Нечего прятаться от людей. Свои капризы и плохое настроение держи при себе. Воскресенье бывает только раз в неделю. Ну, милая, дорогая, не огорчай меня!
Хозяйство в лесничестве было налажено прекрасно. Всюду царили идеальная чистота и порядок, свидетельствовавшие не только о трудолюбии хозяев, но и об их культуре.
Камила вела все «бумажные дела» Мариана, занималась огородом, разводила кур.
Готовила и убирала домашняя работница – пожилая, молчаливая женщина. Она была почти глухая и поэтому казалась угрюмой.
Мариан, помимо службы, поддерживал порядок во дворе и ухаживал за лошадью.
Каждый знал свои обязанности и занимался своим делом. Большая, просторная кухня была обставлена скромно. В комнатах, за исключением спальни хозяев, тоже стояла простая мебель. Но обстановка спальни соответствовала лучшим образцам междувоенного двадцатилетия. Полированная мебель. На составленных кроватях атласное покрывало. Множество вышитых ковриков и салфеток, статуэток, хрусталя. Над кроватью, на фоне яркого ковра, большой образ в золоченой раме – богоматерь с младенцем.
– Спальню обставляла моя мама, – не без гордости заявила Камила, показывая мне это святилище.
Время шло, работа на стройке продвигалась успешно. Роман по-прежнему проводил у нас воскресные дни. Иногда он заезжал и на неделе, но тогда мы общались мало, нас целиком поглощала работа.
Я и самой себе не признавалась, что с нетерпением жду его приезда. Со стороны могло даже показаться, что общество Романа мне неприятно – при нем я становилась скованной и молчаливой.
Прошел месяц. Я решила съездить во Вроцлав. Нужно и дома побывать и рассеяться немного.
– А может, и ты выберешься со мной?
Камила даже подпрыгнула от радости:
– Милая ты моя! В город! Хоть сейчас.
Мы решили поехать на пятницу и субботу.
– Знаешь, давай вернемся на мотоцикле? Он здесь пригодится и в Болеславец ездить, и для прогулок по окрестностям.
Мариан, молча прислушивавшийся к разговору, вдруг решительно заявил:
– Никуда ты, Камила, не поедешь.
