Кристина Паёнкова - Бегство от запаха свечей
– А знаете, у меня мотоцикл НСУ. Неплохой. В этом году я уже наездила на нем тысячу километров.
– Мой сын мечтает о мотоцикле. Второй год собирает деньги. Но он хочет «Яву».
– Вы сами водите? – удивился Сковронский.
– Сама.
– Должен признаться, что в жизни не видал женщины за рулем мотоцикла.
– Просто вам не попадались. У нас ведь вообще мало мотоциклов.
Сковронская кивком головы ответила на несколько обращенных к ней вопросов и продолжала упорно молчать.
В Болеславце машина остановилась у двухэтажного дома, где жили Сковронские. Они сделали во Вроцлаве много покупок – весь багажник был забит свертками и пакетами.
Я должна была сразу ехать к месту работы в село Михов. Там уже более двух лет восстанавливали фабрику технического фарфора. Мне предстояло завершить восстановительные работы.
Я ждала в машине. Все пакеты уже выгрузили и снесли в квартиру Сксвронских. Время шло, а мы все стояли. Водитель закурил сигарету.
– Мы ждем кого-нибудь?
– Да, начальник поедет с нами.
– Зачем? Ведь уже седьмой час, уговорите его, пусть останется дома!
– Вы его не знаете. Раз он сказал – спорить бесполезно.
Наконец появился Сковронский и извинился за задержку: дома его ждал посетитель.
– Зачем вам ехать? Уже поздно. Мне, право же, неловко доставлять вам столько хлопот. Я прекрасно доберусь сама, а пан Сташек скажет мне, к кому там обратиться.
– Это исключено. Поехали, пан Сташек, – решительно пресек мои уговоры Сковронский.
Мы выбрались из Болеславца и поехали лесом. В воздухе пахло нагретой хвоей. Изредка попадались дома. Они казались брошенными, нежилыми. Вскоре надпись на дорожном столбе указала, что мы приближаемся к цели. Вдоль дороги потянулись ряды хат, потом большие дома, но все, как один, пустые. Нигде ни души, даже собак не видно.
– В этой деревне никто не живет: земля плохая, заработков поблизости никаких. На стройку рабочие приезжают из другой деревни. Вы будете жить у лесничего. Там у нас две комнаты, телефон. Готовить будет хозяйка.
– Оказывается, управляющий правду сказал. Здесь настоящая ссылка, а я сюда попала в наказание. Жаль, что есть телефон, – попыталась я шутить, – уж лучше бы не было никакой связи с внешним миром.
Мы подъехали к красивому двухэтажному дому, окруженному молодыми хвойными деревцами. Навстречу выбежала белая лохматая собака. Вслед за ней из дома вышел высокий молодой человек.
– Роман! По какому случаю пожаловал в такой поздний час?
– Привез вам жиличку. Начальника строительства. Знакомьтесь.
– Подольский моя фамилия. Добрый вечер, – улыбнулся хозяин и, здороваясь с шофером, добавил: – Мы очень рады. Но боюсь, вы у нас долго не выдержите. Тут ведь никого кругом. Только лес да мы с женой.
Он повел нас в дом; на пороге остановился и крикнул:
– Камила, иди посмотри, какие у нас гости!
Мы вошли в чистенькую переднюю, а оттуда в комнату, где стоял длинный узкий стол, накрытый пестрой скатертью, стулья и буфет у стены.
– Жена очень вам обрадуется… – начал Подольский.
– Еще бы! Представляю, – перебил его Сковронский, – вы не знаете, какие я тут всякий раз слышу причитания. Она его с утра до ночи изводит. «Не могу я тут одна, – Сковронский передразнил женский голос, – к маме уеду». Мариан ей: «Почему одна? А я что, не человек, что ли?» А она свое: «Мне женщина нужна, я с женщиной хочу поговорить, разве ж ты знаешь, какие платья теперь в моде?»
– Камила! – позвал снова Подольский. – Выходи, сама доскажешь остальное. А то тут Роман за тебя старается.
Вошла Камила, радостно улыбаясь.
– До чего ж я рада! Вы к нам надолго или только на сегодня?
– Надолго.
– Чудесно, – она подбежала и расцеловала меня в обе щеки. – Я не люблю расставаний.
Камила была молодая женщина лет двадцати с небольшим, полненькая, с толстой косой, светло-голубыми глазами, ямочками на щеках и ярким румянцем. Муж был на несколько лет ее старше, намного выше ростом и худой, но такой же светлый, как она. Он все больше помалкивал, чувствовалось, что в семье верховодит Камила.
Она тут же собрала нам ужин, следила, чтобы мы ели, и говорила без умолку:
– Ему кажется, что если человек сыт, да к тому же не гол, как сокол, то он должен быть счастлив, А здесь тоскливо, прямо хоть вой! Кругом лес да лес. Целый год не с кем слова сказать. С Марианом говорить бессмысленно: что ни скажешь, он всегда согласен, потому что все равно не слушает, думает о своем.
После ужина Сковронский, который почти все время молчал, исподтишка наблюдая за мной, встал и начал прощаться.
– Как, вы уже уезжаете? – расстроилась Камила. – Зачем? Лучше переночуйте у нас. Гроза собирается, в лесу опасно.
– Надо ехать, Камила. Я загляну к вам дня через два. Завтра утром у меня, к сожалению, дела в Болеславце. Спокойной ночи. Не скучайте и заботьтесь о Катажине.
Машина уехала. Мы с Камилой стояли на крылечке.
– Давайте говорить друг другу «ты», – предложила она. – Это удобнее и приятнее. Мариан! Ты давай тоже! Иди сюда…
Я с удовольствием согласилась.
– Разве это женская профессия – техник-строитель? В газетах писали, что женщины работают каменщиками, трактористками – тоже, по-моему, странно. А уж женщина на такой стройке?! Ты, верно, впервые в подобном захолустье? – болтала Камила, не дожидаясь ответа. – До ближайших соседей – три километра. До магазина столько же. Иногда так надоедает все это, что я готова бежать, куда глаза глядят. Но, в общем, жить здесь можно. С продуктами забот нету: деревня, правда, далеко, но нам все приносят.
На улице посвежело, мы вернулись в комнату и снова сели за стол. Было тихо и покойно. Верхний свет после ужина погасили, и теперь комнату освещала небольшая настольная лампа с зеленым абажуром.
– Мариан уперся, – продолжала рассказывать Камила, – и ни за что не хочет отсюда уезжать. Надеется, что с пуском завода здесь начнется новая жизнь. Правда, только благодаря стройке нам провели электричество. Всего два года назад мы еще керосиновой лампой пользовались – из-за одного дома не хотели вести линию. А как началась стройка, сразу подключили. Ну, пошли спать. Надеюсь, тебе у нас понравится. Завтра день большой, успеем наговориться.
Мариан Подольский, молча сидевший с нами все это время, теперь встал, выглянул в окно, покачал головой:
– Погода завтра будет неважная. Спокойной ночи! – и вышел.
Камила ввела меня в комнатку на втором этаже и зажгла свет.
– Какая чудесная комната! – воскликнула я. – Чистенькая, уютная, маленькая – в самый раз для меня! А пахнет-то как – сухим деревом и солнцем. Знаешь, у меня такое чувство, словно я сюда не на работу приехала, а в отпуск.
Утром меня разбудил лай собаки. Я проснулась бодрая, отдохнувшая, быстро оделась и сбежала вниз. Хотелось поскорее попасть на стройку, и вместе с тем было немного страшновато: что я там найду и справлюсь ли?
– Рабочие сегодня не приехали, – сообщил Мариан, увидев меня. – Наверно, сломался автобус.
– Ничего не попишешь. Впрочем, может, это и к лучшему… Пойду на стройку и спокойно все осмотрю. Я не привыкла откладывать дело.
После завтрака Камила вызвалась проводить меня.
– Я тебе покажу, как туда идти, поболтаем дорогой. Вообще-то Роман поступил неправильно. Ему самому надо было ввести тебя в курс дела. Но я знаю, где у него лежат документы и чертежи. Словом, пригожусь тебе.
Мы шли через редкий орешник, изрытый окопами во время войны. Камила расспрашивала меня о моей жизни, интересуясь всеми подробностями.
– Плохо, когда нет ни сестер, ни братьев. Я вот тоже одна. Мама ко мне не приезжает, надо ухаживать за отцом – у него больной желудок. А будь у меня сестра или брат, все было бы иначе. Подруги тоже раскиданы по свету. Родители мои всю жизнь кочевали, переезжали с одного завода на другой – отец по специальности огнеупорщик, у него никогда не было постоянной работы. Только в войну наша семья, наконец, осела на месте. Вот мы и пришли. Должна сказать, что работа у тебя будет нелегкая. Тут начальники часто меняются. В этом году ты уже четвертая.
Чтобы сократить путь, мы пролезли сквозь дыру в заборе и довольно неожиданно очутились на стройке.
Первое, что бросилось мне в глаза, это странное сочетание громадных заводских корпусов и леса. Справа стоял остов длинного строения с тремя высокими заводскими трубами. За ним полуразрушенные здания и амбары. Можно было лишь догадываться, что когда-то у них были крыши, окна, стояли станки. Как разобраться в этих грудах кирпича и щебня? Возможно ли это вообще? Мне стало не по себе.
Мы сели на поваленный забор.
Я еще раз внимательно присмотрелась к отдельным объектам. Вот тут, справа, должно быть, производственный корпус, видны обгоревшие шахты подъемников. Здание с трубами, по всей вероятности, цех обжига. Что было в других строениях, мне разгадать не удалось.