Кристина Паёнкова - Бегство от запаха свечей
Я старалась говорить спокойно, но сердце у меня колотилось, а голос дрожал.
Мы вместе подошли к мастерской. Гломб стоял около мотоцикла и беседовал с механиком.
– О, пан начальник! Мое почтение. Нашли Катажину? Ей-богу, не ожидал. Хотя, конечно, Болеславец не Варшава. Ну, мотоцикл уже в порядке. Бензина полный бак…
– Добрый день, Гломб. Рад, что вы в добром здравии. Мотоцикл, говорите, в порядке? Смотрите, узнает жена, с кем ее муж на мотоциклах разъезжает, небось по головке не погладит, – острил Сковронский.
– Не угадали. Жена все прекрасно знает. Она Катажину в гости пригласила. Не забывайте, что у нас уже сын в армии отслужил, о невестке пора думать. – Гломб расплылся в улыбке, явно радуясь, что нашел, как ответить Сковронскому.
– Ну, тогда в добрый путь. Желаю приятной прогулки, – ответил Сковронский с нарочитой бодростью. Но его слова прозвучали резко и совсем невесело.
Теперь после работы у меня появилось дополнительное занятие. Мы одолжили швейную машину, и я взялась шить Камиле платья.
В конце июля, к величайшей радости Мариана, начались дожди. С неделю лило непрерывно. Грибы росли. Все радовались. Рабочие на стройке тоже. Корпуса были уже подведены под крышу, и дождь им не мешал.
Мы шили в комнате на первом этаже, прислушиваясь к шуму дождя. Вода смыла пыль с деревьев, и они засверкали яркой зеленью. Из леса тянуло запахом прелых листьев и грибов. Камила восхищалась моей ловкостью и горевала, что сама не умеет шить.
Мы с Гломбом составили график работ по месяцам, и выяснилось, что в августе основные работы будут на девяносто процентов закончены.
– Как вы думаете, пан Гломб, что, если нам поискать еще рабочих на подмогу, поднажать и в августе закончить стройку? Тогда можно бы в сентябре съездить в отпуск, да и к зиме подготовиться.
– Я скажу рабочим. Они скорее найдут людей, чем отдел кадров. Только не принимайте никаких письменных обязательств, не то пойдут расспросы, объяснения – лишняя трепка нервов. Сковронскому скажем, начальник участка должен знать. Но больше никому ни слова.
Несколько дней спустя Гломб пригласил меня к себе домой. Снова установилась хорошая погода, дорога просохла, можно было ехать. Гломбы жили в шести километрах от Михова, на краю деревни.
Я издали увидела домик, сиявший яркой голубизной на зеленом фоне окружавших его деревьев. Сразу же бросались в глаза идеальная чистота и порядок. Ровненькие цветники, ухоженные фруктовые деревья, веселая черная собака на дворе.
Жена Гломба встретила меня очень приветливо, показала дом, я без устали всем восхищалась и хвалила.
– Человеку дана одна жизнь. Зачем же проводить ее в хлеву? Когда я принялся ремонтировать избу, надо мной смеялась вся деревня. И теперь еще косятся. Тугодумы они. Пройдет несколько лет, и все будут стараться не меньше моего. А я эти годы проведу в чистоте и уюте. – Мои похвалы обрадовали Гломба, и он разговорился. – Вы не думайте, что у других нет возможности навести порядок в доме и во дворе. Ленятся, вот и все.
Пани Гломб угостила меня чудесным компотом из прошлогодних груш и печеньем. Она была немного расстроена – их сын Валек уехал в город.
– Все это началось в армии. Там он пристрастился к спорту, и теперь уже ничего нельзя поделать. Три раза в неделю бегает на тренировки, вечно у него какие-то соревнования. А я люблю, когда он сидит дома.
– Брось. Очень хорошо, что парень занимается спортом, – возразил ей муж. – Не курит, спиртного в рот не берет. Спорт ведь здоровье укрепляет.
– Ну, мне пора. Если разрешите, я еще как-нибудь загляну. А теперь поеду, боюсь, Камила будет волноваться. Спасибо за гостеприимство.
Пани Гломб преподнесла мне огромный букет. В богатой гамме цветов и форм преобладали красные шары пионов.
Я вернулась в десятом часу. Темнело. Ставя мотоцикл на место, я услышала голос Камилы:
– А Роман где? Свалился с седла по дороге?
– Роман?.. Я его и не видела. Ведь я была у Гломбов.
– Он приехал с полчаса назад, пулей влетел на кухню, спросил, где ты, и сразу умчался куда-то. Я думала, он за тобой пошел, потому что отпустил машину.
– Что же мне делать?
– Как это – что делать? Садись на мотоцикл и ищи его. Он наверняка на дороге.
Я медленно проехала пустую деревню, покинутую плотниками два дня назад, миновала лесок, выбралась на шоссе. Повернула обратно. Въезжая снова в лесок, я увидела на фоне берез человеческую фигуру и крикнула:
– Пан Роман, это вы?
Никто не ответил. Обеспокоенная, я направила в ту сторону свет от фары. И вдруг услышала резкий окрик:
– Прекрати!
Тут я испугалась всерьез. На Сковронского это непохоже. Значит, там кто-то другой. Я, не оглядываясь, укатила.
– Что ты говоришь? Человек стоял у дерева и не отозвался, когда ты его окликнула? – Камила была явно заинтригована. – Загадочная история, честное слово.
– Должно быть, из деревни кто-то. Зачем было Роману торчать под деревом? Он же пошел за Катажиной.
Роман в тот вечер не вернулся. А назавтра, встретившись в Болеславце с Марианом, объяснил, что подвернулась попутная машина, и он уехал.
– Эх, поторопилась ты! – горевала Камила. – Теперь уж, верно, не больше трех недель здесь проживешь. Обидно, что так скоро кончается строительство.
В субботу, незадолго до конца рабочего дня, я услышала на стройке голос Романа. Он говорил с мастером.
Что делать? Сумею ли я держать себя непринужденно, как ни в чем не бывало? Рабочие уже расходятся, может быть, и мне уйти, не повидавшись с ним?
Мотоцикл стоит за забором. Надо только проскользнуть мимо котельной, и все в порядке.
Голоса приближались. Теперь говорил Гломб. Надо бежать. Я поехала домой.
– Романа встретила? – спросила Камила с порога. – Он забегал сюда, машину отослал в Болеславец. Я хотела отчитать его, но он не дал мне слова сказать, сразу: «Где Катажина?» Я говорю: «Где ей быть? Понятно, на стройке!» Он повернулся и зашагал прочь.
– Может быть, пошел на стройку? Не знаю. А поесть нечего? Я голодна, как зверь.
– Обед готов. Но давай подождем их. Мариан тоже вот-вот вернется. Знаешь, что я обо всем этом думаю: он в тебя влюблен. Я ему предсказывала, что когда-нибудь он попадется. Вот и дождался.
– Ты сама влюблена, вот тебе и кажется, что у других тоже только это на уме. Пойду умоюсь.
Я поднялась в свою комнату, борясь с охватившим меня волнением. Сердце не должно так колотиться. И голова должна работать четко. Нельзя распускаться. Надо бежать отсюда. И чем скорее, тем лучше.
Камила позвала меня. Когда я спустилась, Роман сидел уже за столом. Он встал и молча пожал мне руку.
– Вот она, пусть сама объяснит, где была, когда начальство приехало на стройку, – засмеялась Камила. – Ты что себе позволяешь? Куда бегаешь в рабочее время?
Никто не поддержал разговор. Обед прошел в молчании. Я кончила первой и вышла на свой пенек около дома. Сквозь окна до меня доносились обрывки разговора.
– Не бойся, Роман, никуда Катажина не уедет. Разве у нас здесь плохо? – сказал Мариан.
– Разве у нас здесь плохо? – передразнила его Камила, прекрасно подражая голосу мужа. – Тебе кажется, что лучше нет места на земле. Впрочем, давайте ешьте, потом поговорим. Сколько можно сидеть за обедом!
– Катажина! – крикнула она минуту спустя. – Тебе сегодня два письма, причем одно от мужчины.
Я взяла письма и поднялась к себе. Одно из них было от мамы, которая сообщала, что вернулась во Вроцлав. У нее большие неприятности из-за бабушки и Михала. Какие – расскажет при встрече. Второе письмо, от Михала, я даже не распечатала.
Сейчас меня интересовало лишь то, что происходило здесь, в лесничестве. По доносившимся снизу звукам я догадалась, что там собираются идти за грибами. Камила искала корзинку. Потом все стихло, голоса стали удаляться, пока, наконец, не смолкли совсем.
«Хорошо, что они ушли, – подумала я. – Три недели пролетят быстро. Потом уеду во Вроцлав. Там будет легче забыть».
Но в глубине души шевелилась обида. Почему они не позвали меня с собой? Почему ушли одни?
И внезапно я услышала совсем рядом голос Романа:
– Катажина!
Я поднялась. Роман подошел ко мне и еще раз повторил мое имя тоном, который сказал мне все.
Потом он обнял меня и прижал к себе. У меня закружилась голова, и все остальное уже не имело значения.
Глава 11
Я сидела за столом и наблюдала за божьей коровкой, ползавшей по стебелькам цветов, привезенных из Михова. Завтра четвертое сентября. Завтра приезжает Роман.
Все ли у меня готово? Кажется, да. Одежда в порядке; новое платье должно понравиться Роману. Он меня здесь вообще не узнает. В Михове я одевалась и причесывалась кое-как. Теперь у меня совсем другой вид.
Я подошла к зеркалу, поправила выбившуюся прядь волос и снова села. Дома никого не было. Мама и пани Дзюня уехали. За квартирой на этот раз присматривал Стефан.
