Вильям Козлов - Поцелуй сатаны
В ответ молчание.
— Я ведь могу дверь сломать, — пригрозил он, зная, что задвижка держится на честном слове.
— Ломай, — донеслось оттуда.
Он легонько нажал на тоненькую, покрашенную серой краской дверь, запор отскочил и он вошел в ванную. Алиса стояла к нему боком, запрокинув мокрое лицо с прищуренными глазами к маленькой белой чашечке душа. Стройное оливковое тело, две молочно-белые груди с крупными сосками, узкая полоска на бедрах — след от плавок. Длинные желтые волосы облепили узкие плечи, теплая вода струилась, хрюкала, воронкой вворачиваясь в отверстие на дне голубой ванны. Не долго думая, он сбросил с себя одежду и перешагнул через край ванны. Тело ее было горячим, а груди — прохладными. Она не отвечала на его поцелуи, отворачивала голову.
— Чем же я провинился перед тобой? — спросил Николай, моргая и отфыркиваясь.
— Я встретила Никиту, — сказала она.
Вчера ему позвонил Алексей Прыгунов и предложил возглавить ПТУ в их районе, заодно сообщил, что Никита Лапин поступил в духовную семинарию при Александро-Невской лавре. И еще секретарь райкома комсомола поинтересовался, как поживает Алиса Романова? От лестного предложения стать директором ПТУ Уланов отказался, а вот Никита удивил! Порвав с наркоманией, вдруг ударился в религию. Это для его папаши — секретаря райкома КПСС — большой удар! Что делается на белом свете!..
— Не предложил тебе стать попадьей? — спросил Николай. Он нагнулся и поцеловал ее в грудь. Ее маленькая рука чуть коснулась его мокрых волос и тут же отдернулась.
— Лучше быть попадьей, чем женой гнусного бабника, — сказала Алиса, пытаясь освободиться от его объятий и вылезти из ванны.
— Я, кажется, еще не сделал тебе предложения, — озадаченно произнес Николай, — И ты первая, кто меня так обозвал.
— Ты с кем, негодяй, целовался на улице Марата у книжного магазина? — гневно распахнула она свои глазищи, обдав его сгустившейся в них синевой.
— С Ларисой Пивоваровой, — улыбнулся он.
— Вот кто, значит, тебе пиво варит?
— Очень остроумно! — рассмеялся Николай. Она замужем за кооператором-миллионером и ей на меня наплевать.
— Зачем же ты целуешь на улице чужую жену?
— А ты что, подглядываешь за мной?
— Ты слишком высокого мнения о себе, — отрезала она. — Весь город любовался на вас… Это так современно — лизаться на улице.
— Выходит, отличная парочка… — разыгрывал он. Ему нравилось, что Алиса его ревновала. Все-таки он ей небезразличен.
— У нее лицо хищницы, — желчно заметила Алиса. — А взгляд змеи.
— Это был прощальный поцелуй, — улыбнулся Николай, вспомнив, что Лариса с торжеством сообщила, что с супругом — она так и выразилась — по приглашению едут в Париж на два месяца. Ее муж наладил какие-то торговые дела с владельцем небольшого магазина на Монмартре по продаже канцтоваров. Лариса была счастлива и даже поинтересовалась, дескать, что привезти из Парижа Николаю? Он сказал:
— Каштан с Елисейских полей.
— Это что? — удивилась Лариса. — Магнитола с наушниками или шампунь?
Оказывается, она не знала, что на парижских бульварах растут каштаны. И вообще про такое дерево не слышала…
Алиса перестала отталкивать его руки и теперь стояла вплотную, закинув вверх голову. Струи теплого душа ласкали их загорелые тела, журчала под ногами вода. Николай целовал ее пухлый рот, запах шампуня пьянил. Алиса обхватила тонкими руками его за шею, еще сильнее прижала к себе.
— Я соскучилась по тебе, — шептала она. — Почему ты не приходил?
— А ты?
— Коля, не целуй больше других женщин.
Он молча целовал ее, сегодня она была как никогда дорога и желанна.
— Ты что? — легонько оттолкнула она его. — В ванне?
— Алиса, — бормотал он, — Я… я…
— И я… — шептала она, прикрывая глаза длинными черными ресницами, — А почему бы нет? Ведь мы с тобой в озере… Помнишь?
— В озере, ванной, на небе… — говорил он, и впрямь чувствуя себя на седьмом небе.
4
Белые ночи докатились из Ленинграда и до Палкино. Бывало, после десяти вечера электричество включали, а сейчас в июне и в полночь можно было у окна газету читать. Небо в том месте, где солнце закатилось, было багровым, чуть ущербная с одного бока луна тоже ярко светила, обливая деревья серебристым призрачным светом, заставляя каждый лист сиять; пели в роще соловьи, крякали на озере утки, тут еще включились в сумеречный концерт и лягушки с ближнего болота. Дни стояли жаркие, приходилось каждый вечер поливать огород. Геннадий приспособил электрический моторчик с длинным резиновым шлангом. Маленький серебристый моторчик лихо гнал воду из озера, до которого было метров сто, не меньше.
В субботу днем к ним прибежал сосед Иван Лукич Митрофанов. Квадратное загорелое лицо возбуждено, глубоко посаженные маленькие глаза мечут гневные искры. В руках деревянные грабли. Видно, сено ворошил. Геннадий, Николай и Коляндрик крыли прохудившуюся крышу шифером. В последний еще майский дождь пол в избе залило водой. Дождь выдался мощный, прямой и лил весь божий день. Геннадий привез из Новгорода шифер, а когда Николай вернулся из Ленинграда, пользуясь погожими днями, дружно взялись за дело.
— Мальцы, выручайте! — задрал голову вверх Иван Лукич. Рот у него большой, зубы желтые. — Эти гады на мотоциклах барана увели.
— Как увели? — высунула светловолосую голову из сеней Алиса — она готовила обед.
— Всю ночь трещали на своих цикалках, орали песни, как оглашенные, добрым людям спать не давали, — даже не поглядев в ее сторону, продолжал сосед, — На лугу у озера водку жрали, плясали под музыку, как дикари со своими сучками… А тут вон чего надумали: барана прямо с луга увели!
С середины мая в Палкино каждую субботу и воскресенье стали наезжать мотоциклисты из Новгорода. По десять-пятнадцать мотоциклов зараз. Все в шлемах с темными плексигласовыми забралами, так что лиц не видно. Кто в коже, с железными побрякушками на груди, кто в брезентовых робах с иностранными этикетками: они с воем и ревом проносились мимо домов к озеру и обратно, галдели, кричали; девчонки — как и парням, им было лет по шестнадцать-семнадцать, — сидя на задних седлах, тоже визжали, хихикали. Этакие новгородские рокеры, как они себя величали. На местных не обращали внимания, будто их тут и нет. Устраивали попойки на берегу, загадили весь луг, вырубили кусты, пробили дно у лодки Геннадия и притопили ее у берега. Он пробовал их урезонить, но они послали его подальше. Николай был в Ленинграде, на Чебурана надежда плохая — и брат в тот раз не стал с ними связываться.
