Рут Озеки - Моя рыба будет жить
Раньше, в Саннивэйле, когда я была ребенком, я никогда не думала о самоубийстве, но когда мы переехали в Токио и папа упал под поезд, я начала постоянно об этом размышлять. Если вдуматься, это логично. Умирать в любом случае придется, так почему бы не покончить с этим сразу?
Сначала это было чем-то вроде умственного упражнения. Как бы я это сделала? Хмм. Дай-ка подумать. Я знаю ребят, которые себя режут, но бритвы — это так неопрятно, и истекать кровью приходится слишком долго. Смерть под поездом тоже не слишком опрятная штука, и какому-нибудь несчастному недотыкомке придется потом убирать за тобой кишки и все остальное, не говоря уж о том, что твоим родным надо будет заплатить штраф. Это будет несправедливо по отношению к маме, она столько работает, чтобы нас содержать.
Таблетки не достать, и потом, как узнаешь, достаточно ли ты принял? Лучше всего найти симпатичное местечко где-нибудь на природе, может, скалу какую-нибудь, и чтобы обрыв был над глубоким ущельем, где никто тебя не найдет и где твое тело просто естественным образом разложится или вороны тебя съедят. Или вот еще лучше — скала, обрывающаяся в море. Да, это то, что нужно. Рядом с тем маленьким пляжиком, где у нас с Дзико был пикник. Я оттуда, наверно, смогу даже видеть ту скамеечку, где мы сидели вместе и ели рисовые колобки и шоколад. С вершины той скалы пляж, наверно, будет казаться совсем маленьким, как песчаный кармашек. Я с нежностью подумаю о Дзико и как она научила меня, что сражаться с волнами бесполезно, и это будет хорошая последняя мысль, когда я спрыгну с края мира и полечу к океану. Это будет все тот же самый огромный Тихий океан, где Номер Один врезался на самолете в авианосец. Это здорово. Моя плоть достанется медузам, а кости упадут на самое дно, и я буду с Харуки навсегда. Он такой умный, нам будет о чем поговорить. Может, он меня даже французскому научит.
Рут
1
11 сентября они были в Дрифтлессе. За несколько дней до этого она читала титульный доклад на конференции по политике питания в университете Висконсина в Мэдисоне, и после конференции они с Оливером поехали навестить друзей — Джона и Лауру, у которых был дом за городом. Дрифтлесс — это сельская местность в юго-западном Висконсине, и Оливер давно хотел побывать в этих местах из-за их уникальной геологии — это было палеозойское плато, каким-то образом избежавшее оледенения. Плато, собственно, получило название из-за отсутствия ледниковых отложений: ила, песка, глины, мелких камешков и валунов, — дрифта, который оставляет обычно после себя отступающий ледник. Его особенно интересовали пещерные системы, исчезающие реки, слепые долины и карстовые воронки — всё характерные приметы местной топографии, но Рут нервничала. Мать ее тогда была еще жива и жила с ними на острове, и хотя Рут договорилась с соседями, что они будут время от времени заходить, приносить еду и проверять, как она там, ей не нравилось оставлять мать одну надолго. Но осень в Висконсине была чудесная, и побыть с друзьями было так хорошо. Они провели долгий, ленивый день в каноэ на Миссисипи, наблюдая, как черепахи принимают солнечные ванны на бревнах, купаясь в золотистых лучах.
На следующее утро они сидели вчетвером вокруг кухонного стола после неторопливого завтрака и с удовольствием пили по второй чашечке кофе, когда вдруг услышали звук мотора соседского пикапа. Джон пошел на улицу поглядеть, что ему нужно. Через пару минут он вернулся; вид у него был серьезный.
— Что-то случилось в Нью-Йорке, — сказал он. На ферме телевизора не было. Он включил радио и поймал NPR как раз в тот момент, когда второй самолет врезался в Северную башню.
Следующий час Рут провела, стоя на садовом столике, там, где на участке была небольшая возвышенность, пытаясь поймать сигнал сотовой связи, позвонить друзьям в Нью-Йорк. Наконец она смогла дозвониться до своего редактора, которая наблюдала за разворачивавшейся катастрофой из окна своей кухни в Бруклине.
Голос редактора прорезался сквозь статику.
— Она падает! — вскрикнула она. — Боже мой, башня падает!
И связь оборвалась.
Они поехали обратно в Мэдисон, включили телевизор и провели остаток дня, наблюдая, как самолеты врезаются в башни и башни падают. Она все думала о маме — как она там, совершенно одна в маленьком домишке в Канаде. Мама ее всегда смотрела новости, пусть даже и не могла вспомнить о событиях предыдущего дня. Рут пыталась звонить, но никто не брал трубку. Мама у нее была практически глухая и не слышала, как звонит телефон.
— Мама телевизор смотрит, — сказала она Оливеру. — Она подумает, мы в Нью-Йорке. Она с ума сойдет от беспокойства.
— Позвони соседям, — сказал он. — Скажи им выдернуть телевизор из розетки.
К тому времени, как она наконец смогла кому-то дозвониться, наступило следующее утро.
— Очень нужно, чтобы вы пошли к моей маме и узнали, видела ли она что-то, — сказала она. — Если видела, просто успокойте ее. Скажите, мы в порядке и к Нью-Йорку даже близко не подъезжали. Потом выдерните телевизор из розетки и скажите ей, что он сломался.
На другом конце провода повисло долгое молчание.
— Да не вопрос, — сказала соседка. — А в чем проблема?
— Боюсь, она услышит новости и впадет в панику.
Опять долгое молчание. Потом:
— Какие новости?..
Рут быстро объяснила, а потом повесила трубку.
— Нам нужно обратно, — сказала она Оливеру.
2
Аэропорты были закрыты, так что они взяли напрокат машину, белый «форд-таурус», и поехали на запад вдоль канадской границы. Они собирались сдать «таурус» в Сиэтле, а потом обратно в Канаду морем, катером на подводных крыльях. В Канаде было безопасно.
Пока они ехали по стране, повсюду вокруг появлялись флаги, как цветы после дождя, — они свисали с шестов и антенн автомобилей, из окон домов и магазинов. Вся страна купалась в красном, белом и синем. Ночью, в мотелях с названиями вроде «Super 8» или «Motel 6», они смотрели, как президент клянется выследить террористов. «Живыми или мертвыми, — обещал он. — Выкурим их из норы. Пусть делают ноги, мы до них доберемся».
Однажды вечером они остановились поужинать в ресторане «Великая китайская стена» в Гарлеме, Монтана. Ресторан пустовал и должен был закрыться пораньше. Это дополнительная мера безопасности, объяснила официантка, вручая им счет.
— Никогда не знаешь, кто будет их следующей целью, — сказала она.
— Вы думаете, арабские террористы нападут на нас здесь, в Гарлеме, Монтана? — спросил Оливер. В Гарлеме, Монтана, обитало 850 человек. От Нью-Йорка его отделяло две с половиной тысячи миль, а вокруг была пустыня.
