Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают
— Он, видите ли, не может. — Я отмахнулась от него. — Я думала, ты мой друг. А ты, видно, из тех, кому дай только вставить шлюшке из Брэдли.
В свете уличных фонарей лицо Эндрю исказилось от обиды, и я тут же себя возненавидела.
— Тифани, — защищался он, — ты же знаешь, что это не так. Господи, я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Это, — он показал пальцем на себя и на меня, — это не даст тебе счастья.
— Приехали! — злобно рассмеялась я. — Еще один советчик!
Зачем я это делаю? Зачем я всё это говорю?! Но я была не в силах остановиться.
— Я сама знаю, понял? — Я подошла к нему вплотную, как для поцелуя. — Я сама знаю, что лучше для меня.
— Конечно, — согласно кивнул Эндрю. — Делай, как считаешь нужным.
Он смахнул слезу с моей щеки, и я совсем расплакалась. Неужели он прикасается ко мне в последний раз?
Я прижалась мокрой щекой к его ладони.
— Я не могу. Не смогу.
Входная дверь хлопнула, и мы с Эндрю отпрянули друг от друга. По ступенькам сбежала сытая и довольная парочка. Мужчина первым ступил на тротуар и, дождавшись спутницу, обнял ее за плечи. Проходя мимо, она притворилась, будто не заметила моих остекленевших глаз, но, судя по выражению ее лица, она всё поняла. «Расплевались. На их месте могли оказаться и мы». Я бы многое отдала, чтобы мы с Эндрю были сложившейся парой. Лучше сетовать на то, что он сгорает на работе, и выслушивать его упреки в мотовстве, — что угодно, лишь бы не мяться друг перед другом, как сейчас.
Они зашагали по парковочной площадке. Мужчина отрыл перед спутницей дверцу ее машины, потом хлопнул своей. Я возненавидела их всей душой.
— Я не хотел тебя обидеть, Тифани. У меня сердце разрывается. — Эндрю в сердцах вскинул руки. — Это я виноват, что всё зашло так далеко. Прости.
«И ты прости, — хотела сказать я. — Все получилось не так, как я предполагала». Но я не могла вымолвить ни слова, устав от вранья и оправданий.
— Боюсь, у тебя сложилось неверное представление о Люке. — Эндрю жестом попытался меня остановить, но я продолжала: — Человеку вроде меня нелегко быть счастливым. С Люком я почти счастлива, так что…
— Я не то имел в виду…
— Так что не смей, — икнув, проговорила я, — меня жалеть.
И я икнула еще громче.
— Я и не думал, — ответил Эндрю. — Я восхищаюсь тобой. Ты сочувствовала Пейтону. Держала его за руку. После всего, что он сделал. Ты даже не догадываешься, какая ты удивительная женщина. Ты должна быть с тем, кто это видит и ценит.
Я подняла воротник блузки и уткнулась в него, притворившись, что вытираю слезы. На самом деле я тихо рыдала, закрывшись от Эндрю. Я услышала, как он шагнул по направлению ко мне, и замотала головой, сдавленно попросив не приближаться.
Он остановился на почтительном расстоянии и терпеливо ожидал. Тем временем моя блузка была окончательно испорчена, в таком виде я не могла ее вернуть. Придется соврать, что я ее потеряла. Продумывая очередную ложь, я, как всегда, успокоилась. Только благодаря этому я смогла остановить поток слез и кое-как собраться.
— Мама, наверное, недоумевает, куда я запропастилась.
Эндрю кивнул, не поднимая на меня глаз. Казалось, он все это время стоял с опущенной головой, чтобы не смущать меня взглядом.
По крайней мере, Эндрю мило пожелал мне спокойной ночи, когда я повернулась к нему спиной и стала подниматься по ступенькам. Он подождал, пока я благополучно доберусь до дверей. Как бы там ни было, я все равно его недостойна.
— Ну, наконец-то! — прокомментировала мама, когда я пролезла на свое прежнее место. — Я заказала тебе самый диетический салат, какой у них есть. Я помню, что ты по-прежнему моришь себя голодом.
И она обмакнула полоску хрустящей лапши в оранжевый соус.
— Спасибо, мама, — сказала я, резким движением расправив салфетку на коленях.
Тетя Линда первой заметила выражение моего лица.
— Тиф, тебе плохо?
— Не то чтобы плохо. — Я положила в рот поджаренную лапшу и захрустела. — Просто я сегодня полдня общалась с матерью парня, которого заколола ножом. Вот мне и грустновато.
— Тифани Фанелли! — вспыхнула мама. — Не смей так говорить со своей родной тетей!
— Ну, ладно, — ответила я и снова отправила в рот порцию лапши. Мне хотелось заглотнуть всю порцию одним махом, чтобы унять буравящий меня изнутри голод. — Но с тобой-то можно?
— Мы хотели спокойно поужинать, — прошипела мама. — Если ты намерена испортить нам вечер, лучше уходи.
— Если я уйду, то заберу с собой Люкову кредитку, — заявила я и, хрустнув лапшой, издевательски улыбнулась.
Мама готова была провалиться под землю от стыда перед тетей Линдой, тем не менее напустила на себя невозмутимый вид. Ее племянница, несомненно, никогда бы не устроила матери подобной сцены — недаром она выходит замуж за блюстителя закона.
Мама с деланым спокойствием, но настороженно, как змея, готовая ужалить, повернулась к тете Линде и приторно пропела:
— Оставь нас с Тифани на минутку, пожалуйста.
Тете Линде явно не хотелось пропускать продолжение спектакля, и все же она отцепила сумочку со спинки стула и поднялась.
— Мне как раз нужно в туалет.
Она продефилировала через зал, громыхая браслетами, как чертов уличный оркестр. Дождавшись, когда бряцанье стихло, мама заложила за ухо прядь волос и приготовилась читать нотацию.
— Тифани, я понимаю, что у тебя сейчас нервы на пределе…
Она потянулась ко мне. Я отпрянула. С секунду мама молча смотрела на то место, где только что лежала моя ладонь.
— Постарайся взять себя в руки, — продолжала она. — Ты на волосок от ссоры с Люком.
Мама свела большой и указательный пальцы, оставив между ними зазор около миллиметра — столько, по ее мнению, отделяло меня от краха.
Невероятно. Мама безошибочно ткнула в больное место. До такой степени безошибочно, что даже подозрительно.
— С чего ты взяла?
Мама качнулась на стуле и скрестила руки на груди.
— Мне звонил Люк. У него был очень обеспокоенный голос. Он просил тебе не говорить, но… — Она подалась вперед, и на шее проявилась сеточка из лиловатых вен. — Судя по всему, тебе не помешает об этом узнать.
Мысль о том, что я лишилась Эндрю и теперь могу остаться совсем одна, подействовала на меня как холодный душ. Я заерзала на стуле, стараясь не выдавать своего волнения.
— И что он сказал?
— Что ты сама на себя не похожа, Тифани. С тобой нет сладу. Что ты все принимаешь в штыки.
Я рассмеялась, будто никогда не слышала ничего более абсурдного.
— Я хотела сниматься в этом фильме, а он был против. Он настаивает, чтобы я переехала с ним в Лондон и похерила свои шансы на работу в «Нью-Йорк таймс». — Мама возмущенно сверкнула глазами, и я понизила голос: — С каких пор защищать свои интересы означает принимать всё в штыки?
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
