Уходящие из города - Галаган Эмилия
Влад остался один в пустой квартире. Уезжая, мать намекнула ему, что пора бы жениться, время для этого – лучше не придумаешь: приводи молодую жену, и пусть наводит свои порядки, никто ей слова дурного не скажет – злой свекровки нет. Влада от таких намеков корежило, но он старался не подавать вида, отчего его раздражение становилось только заметнее. С женщинами у него не клеилось: те, которые ему нравились, его политический блог не читали. И книжки тоже. А связываться с кем попало, с какой-нибудь… ему не хотелось. Он же не Куйнаш, чтоб на РСП жениться. Да еще на Лолке, прости господи…
В феврале 2022 года Влад свалился с ковидом; к тому моменту эта болезнь уже перестала быть модной, а острая тема «вакцинироваться или нет» стала утихать. Влад горячо ратовал за вакцинацию, хотя сам прививку так и не сделал: слухи о том, что от нее с людьми творится всякое, не могли не тревожить. «У меня с детства здоровье слабое, – думал он. – Нога у меня. А как это повлияет, кто его знает. Говорят, какая-то тетка вакцину поставила, а у нее потом рука отнялась. А вдруг у меня так же будет? И как я потом – без ноги и без руки? Нет, подожду, не стоит…»
Запахи ушли тихо. Влад долго не понимал, что с миром что-то не так, даже кофе пил. Он не был гурманом, мог питаться чем попало месяцами (за последние пару лет, после отъезда матери, набрал с десяток лишних килограммов; нога из-за нагрузки стала болеть сильнее, но он привык). О запахах он бы и вовсе не скорбел, но вслед за их уходом поднялась волна жара, а за ней еще одна – накрыло с головой. Маленького мальчика злая ведьма посадила на лопату и засунула в печку. Самое время подружиться с пламенем, милый: приводи огонь в дом, и пусть наводит свои порядки…
Он и не думал, что будет так тяжело. Болезнь навалилась не вовремя: как раз началась спецоперация и нужно было срочно выразить свою точку зрения. Да и вообще обязанность блогера – пилить контент, иначе нельзя: пропадешь – тебя забудут на следующий день. С раскалывающейся от боли головой Влад писал статью про Украину, то и дело отвлекаясь на приступы затяжного, мучительного кашля. Глаза слезились, из носа текло, но это было даже по-своему хорошо, даже прекрасно: он страдал – как и полагалось страдать истинному патриоту, который понимает, что его отечество вынуждено вступить в схватку с мировым злом. Влад так сотрясал воздух – в реальности кашлем, а в тексте – призывами к бою, что статья собрала рекордное количество лайков. Понятно, что всякие либерази пришли гадить в комментарии. Судят по себе: раз они сами продажные, так и он, Влад, с их точки зрения, должен быть таким же. Комменты Влад не чистил: споры – это хорошо, чем активнее они бурлят, тем популярнее блог.
Куйнаш написал в личку: «Влад, твои родственники, к которым твоя мать отправляла вас с братом на лето, те родственники, которые спасали вас от голода, тогда, в девяностые, когда пропал твой отец… как они, Влад?» Честно говоря, судьба родственников Влада волновала мало: он не под-
держивал с ними никаких связей и почти о них позабыл. Теперь они не узнали бы Влада: наверное, запомнили его маленьким, бледным по сравнению с деревенскими детьми мальчиком-хромоножкой, а теперь он взрослый лысеющий мужчина с элегантной тростью. Испуганные бомбежками, тетки, наверное, писали или звонили матери. Влад надеялся, что она им растолковала, что к чему: она его блог читала (или говорила, что читала?).
Влад долго объяснял Андрею, что родственники сами не понимают, что они жертвы этого режима, что далеко не всегда освобожденный поначалу понимает радость своего освобождения; запальчиво говорил в голосовом сообщении (кашель, чертов кашель, как мешает!), что ему жаль, до слез жаль братский народ, оказавшийся в заложниках у шайки проходимцев; говорил, что великое, почти апокалиптичное сражение добра со злом развернулось на землях Украины, доказывал, опираясь на полученное в вузе образование, насколько ошибочно было вообще создание такого государства.
Андрей его не понял, ругаться не стал (Куйнаш не умел ругаться или спорить: он плохой оратор, слабый мыслитель и вообще медик какой-то), просто посоветовал вызвать врача на дом: ковид не шутка, «война ковиду не помеха», – так и написал.
Был у него друг, а теперь нет друга. А кто у него есть?
Никого.
Нет, у него есть пять тысяч подписчиков.
Никого.
У него есть женщины, то есть возможность познакомиться с женщинами, квартира пустая, приводи и…
Никого.
У него есть брат, пусть и далеко, есть мама…
Однажды мама варила варенье на даче. Поставила кастрюлю с алычой на плитку и пошла делать дела: пусть варится, не во всем в мире необходимо наше участие, что-то осуществится и без нас. Надо прибраться на участке, то-сё… А потом настала пора ехать домой. Мама пошла на станцию, села в автобус и, проехав полпути, вдруг вспомнила: варенье! Она же не выключила варенье! И в тот же миг подумала, что их домик, наверное, уже горит. А может, не только он, там ведь до соседей рукой подать… Мама сошла на следующей станции и кинулась ловить попутку, чтоб довезла ее обратно, но машины пролетали одна за другой, и никто не останавливался. От страха мама молилась всем богам, чтоб только успеть, успеть, чтоб кто-то затормозил, помог… мимо ехал какой-то мелкий пацан на велике… не на взрослом велике, а на таком вроде «Орленка», маленьком… Остановился, заметил… а мама ему:
– Мальчик, спаси, дай велик, клянусь, верну! Скажи, откуда ты, куда его привезти?
Пацан дал ей велик, она кое-как взгромоздилась на него – мама уже тогда была мощная женщина – взгромоздилась и поехала, изо всех сил крутя педали, понеслась как сумасшедшая, огромная тетка на маленьком велике (маленьком, да крепеньком коньке-горбунке), понеслась, сдувая со лба липнущие пряди волос, пронзая пространство волевым взором, понеслась спасать свой дачный домик и свое варенье… русская супергероиня!.. гнала без роздыху полчаса, чтоб успеть, чтоб увидеть, что варенье, оставленное на самом слабеньком огоньке, превратилось в вязкую темную жижу, но не сгорело, нет. А потом, на ночь глядя, мама пошла пешком в соседний поселок, катя велик рядом с собой, потому что ехать была не в состоянии. Поблагодарила того пацана, даже дала ему денег, кажется, или каких-то сладостей, или еще чего. Дома она рассказывала всем, как летела по проселочной дороге на детском велике, закусив губу, сжавшись, как пружина… и Славка с Владом смеялись, представляя маму: вот она мчится вперед, такая смешная и воинственная, как…
И вот сейчас, когда болезнь взвинтила его температуру почти до сорока, Влад думал о маме, о том, что все-таки она едет к нему, к Владику, к своему сыну, который заболел, летит на маленьком велике, вперед, вперед, вперед… большая тетка в цветастом платье и белой косынке, единственный человек, которому он нужен, летит и летит…
Интересно, выплывет из стены рыба, как тогда? Огромная рыба и огненное колесо. Хлопнет дверь, и мама тихо-тихо скажет:
– Витя?
А сгорбленный мужик, сидящий у огня, у буржуйки, даже не повернется, хотя и так известно, что лица у него нет – только кожа, натянутая, как на колене.
А у?
Лола никогда не жила одна: сначала с родителями и ба, потом просто с родителями, потом – с ними и Бу, а после смерти мамы к ним перебрался Андрей. Это вышло как-то само собой – приезжал, оставался на два-три дня, а потом и вовсе никуда не уехал. В трехкомнатной квартире всем хватало места, его даже было многовато: иногда вечера они просиживали в большой комнате всей семьей, согревая друг друга, как птенцы в гнезде, пока мама летает в поисках червячка (мама улетела навсегда, навсегда…).
Но в начале февраля, как раз в годовщину маминой смерти, с папой случился удар – тошнота, рвота, потеря сознания. Лола подумала: отравился, что-то не то съел, он стал после смерти мамы такой апатичный, невнимательный ко всему, но Андрей как медик понял: микроинсульт. Вызвали скорую. Пока отец лежал в больнице, Лола ездила к нему каждый день, после работы. Сидела рядом, читала вслух. Он плохо говорил, но Лола верила, что это временно. Врачи утверждали, что угрозы для жизни нет, скоро его выпишут, чтоб восстанавливался дома.
