Гийом Мюссо - Зов ангела
Квартал получил свое название от первой общины евреев, бежавших от погромов в России и нашедших сходство между нью-йоркской бухтой и портом на Черном море.
Маделин оценила местность: она находилась на Брайтон-авеню, в самом сердце русского анклава. Под сооружениями воздушного метро тут выстроились десятки витрин магазинов с вывесками, написанными кириллицей. Несмотря на снег, местность была полна людей и машин, ехавших почти нормально.
Она открыла глаза, пытаясь поймать какую-либо деталь, подозрительный автомобиль…
Ничего.
Когда она остановилась, ее пронзила боль. Прежде всего она услышала громкие голоса, в которых русский преобладал над английским. Это были слова, обращенные непосредственно к ней.
Увидев свое отражение в витрине, она поняла почему: на ее куртке отсутствовал один рукав, жгут развязался, и она истекала кровью.
Она не могла продолжать двигаться дальше, не зная направления и полностью лишенная сил. Она вошла в какую-то продуктовую лавку на углу 3-й улицы. Ее первые секции были полны запеченных паштетов, мясных фрикаделек, сеток с осетрами и прочих местных изделий, а задняя часть была отведена под туалетные принадлежности. Для дезинфекции Маделин взяла бутылку 70-процентного спирта и несколько упаковок марли и ваты. В кассу она встала за человеком, который как раз оплачивал бутылку минеральной воды и печенье.
— Бутылку клубничного молока, — сказал он по-русски, указывая на холодильную камеру, стоящую за прилавком.
Продавщица открыла холодильник, чтобы дать клиенту то, что тот попросил.
И тут произошел какой-то щелчок.
Сигнал.
Маделин более внимательно посмотрела на коробку печенья: это были круглые бисквиты с шоколадом, увенчанные белым кремом.
Марки «Орео».
* * *Сердце у Маделин чуть не выпрыгнуло из груди. Она бросила покупки на кассе и последовала за незнакомцем на улицу. Это был высокий и крепкий тип, похожий на регбиста, с большим пузом и пухлыми щеками, характерно красными, как и у всех страдающих куперозом. Тяжелой походкой он возвращался к своему белому фургону, припаркованному чуть ниже.
Маделин медленно достала из кармана пистолет, потом вскинула руки и, дождавшись, когда он полностью окажется у нее на прицеле, крикнула:
— Freeze! Put your hands overhead![63]
В этот момент она отлично знала, что убьет его, потому что хорошо понимала, что он не поднимет руки и не сдастся, а попытается бежать, понадеявшись на удачу.
Кстати, Юрий именно так и поступил. Он открыл дверь своего фургона и…
Маделин нажала на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Она сделала это еще и еще раз, но пришлось смириться с очевидностью — магазин был пуст.
* * *Джонатан поднимался по улице, защищенной воздушным метро, когда его телефон завибрировал. Это была Маделин, она кричала:
— Белый фургон!
Он поднял голову и увидел ее в двадцати метрах от себя. С оружием в руках она делала ему какие-то знаки, смысла которых он не понимал.
Он знал одно: надо двигаться быстрее. И еще — у него в кармане имеется револьвер, а эта история обязательно должна была закончиться кровопролитием.
Он схватил «кольт» Дэнни, взвел курок и направил его на фургон, который резко сорвался с места. Хотя он никогда в жизни и не произвел ни одного выстрела, все действия произошли как бы сами по себе. Он поднял ствол, поставил руку так, чтобы она не дрожала, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок.
Лобовое стекло разлетелось вдребезги.
Фургон развернулся по всей ширине дороги и пробил земляную насыпь, что находилась по центру. Потом он опрокинулся и врезался в бетонную опору метро.
* * *Кровь гудела у Маделин в висках. Время остановилось. Она больше не чувствовала никакой боли. До нее больше не доходили внешние шумы, словно ей пробило барабанные перепонки. Как в замедленной съемке, она подбежала к задней части фургона. Пожарная машина появилась в конце улицы. Позднее засверкают мигалки полицейских машин и «Скорой помощи». Взгляд вправо. Взгляд влево. Она была в шоке, а толпа вокруг явно выражала недоверие: мясник держал в руке нож, торговец рыбой — бейсбольную биту, садовник — железный прут, который она и выхватила хорошо отработанным движением и начала им орудовать, словно ломом, пытаясь вскрыть распашные задние двери фургона.
Сколько раз во сне она проживала эту сцену? Сколько раз это, словно фильм, прокручивалось у нее в голове? Это была ее навязчивая идея. Глубокий смысл ее жизни: спасти Элис, оживить ее.
Под ударами двери наконец уступили.
Маделин заглянула в фургон.
Элис лежала неживой, связанной, вся одежда в пятнах крови.
Нет!
Она не могла умереть вот так.
Маделин наклонилась над ней и приложила ухо к груди, пытаясь услышать биение сердца.
И их кровь смешалась.
Эпилог
На следующее утро солнце взошло в безоблачном небе, засверкав своими лучами по перламутру города.
Покрытый шестидесятью сантиметрами снега, Нью-Йорк был отрезан от остального мира. Сугробы блокировали улицы и тротуары. Все автобусы и такси остались в депо, поезда — на вокзалах, а самолеты оказались прикованы к земле. По крайней мере, на несколько часов Манхэттен стал огромным курортом зимних видов спорта. Многие жители Нью-Йорка, невзирая на холод и ранний час, вооружились лыжами и снегоступами, а дети с радостью в сердце принялись кататься на санках, играть в снежки, лепить снеговиков со всякими забавными причиндалами.
С пластиковой чашкой в одной руке и картонной коробкой в другой, Джонатан аккуратно сошел на замерзший тротуар. Он провел большую часть ночи в комиссариате полиции в разборах полетов с местными полицейскими и важными шишками из ФБР, которые были заняты защитой Дэнни.
Несмотря на все предосторожности, он все же поскользнулся на льду. Как канатоходец, он поймал локтем фонарный столб, облив горячей жидкостью крышку пластиковой чашки. Он со вздохом облегчения прошел в двери госпиталя Святого Иуды на окраине Китайского квартала и Финансового района, поднялся на лифте на этаж, где лежала Элис. Коридор был заполнен копами в униформе, охранявшими вход в ее палату.
Джонатан показал свою аккредитацию и толкнул дверь. Элис лежала на кровати с капельницей в руке, под присмотром медсестры. Она посмотрела на него, и, хотя у нее по-прежнему кружилась голова, ее красивое лицо озарилось улыбкой. Инъекция физраствора сделала свое дело: лицо Элис вновь обрело живой цвет, было удивительно ясным и спокойным, несмотря на все то, что ей пришлось пережить. Он улыбнулся ей и махнул рукой, показывая, что вернется сразу после ухода медсестры.
