Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2013)
Еще один неяркий, но выразительный иллюстратор — Екатерина Воронина, сделавшая прекрасную работу по стихотворению Кати Капович «Между домами и дворами…». Эта иллюстрация как раз вне текста будет непонятна. Огромный светлый зимний сельский или все же городской окраинный двор со скоплением домиков вдали и — очевидно тот самый контуженный «некто Вася», о котором говорит Капович, на переднем плане. Почти незаполненное, высветленное, будто залитое изнутри светом пространство показано откуда-то сверху — художник имитирует летящий взгляд самого автора, «так посторонне и легко» видящего мир. Екатерина Воронина словно бы предлагает читателю ненадолго побыть Катей Капович. Другая работа Ворониной, как и Лукьяновой, менее удачна: иллюстрируя стихотворение Алексея Верницкого «Религия — не тайна перспективы…», она, кажется, в данном случае излишне серьезно отнеслась к авторскому тексту.
Есть приемы, которыми в сборнике воспользовались сразу несколько художников. Так, сразу два автора, Анастасия Смирнова и Алла Тяхт, обыгрывают в духе отечественного постмодернизма классику мировой живописи: Смирнова, иллюстрируя Андрея Сен-Сенькова, создает ироничный вариант «Девочки на шаре» Пабло Пикассо, Алла Тяхт — свою вариацию «Поцелуя» Густава Климта. В случае с Сен-Сеньковым такая игра оправдана.
Здесь я должен сделать небольшое отступление. Подборка Сен-Сенькова в сборнике — одна из самых больших. Лидерство он делит разве что с Марией Галиной и Федором Сваровским. Последнее не удивительно: в выборе тестов иллюстраторам был предоставлен карт-бланш, они закономерно предпочли то, что наиболее легко поддается визуализации. То есть в первую очередь не чистую лирику, а тексты, в которых есть сюжет, в которых есть action, есть действие. И для стихов Галиной, и для стихов Сваровского это более чем характерно. Мария Галина, помимо того, что она яркий поэт, еще и профессиональный писатель-фантаст, а в жанре фантастики без «захватывающего» сюжета не обойтись: написать хороший фантастический роман в стиле, скажем, Дмитрия Данилова сегодня было бы по силам, наверное, только гению. Федор Сваровский, хотя и не пишет фантастической прозы, постоянно использует в своих текстах сюжеты советской и американской фантастики, поэтому то, что художники заинтересовались Галиной и Сваровским, закономерно. А вот появление Сен-Сенькова в компании лидеров может показаться неожиданным… И все же в этом также есть логика. Андрей Сен-Сеньков «удобен» для иллюстрирования. И хотя в его стихах далеко не всегда просматривается четкий сюжет, образы Сен-Сенькова сами по себе достаточно выразительны. Сен-Сеньков — визионер, его иллюстратору уже, казалось бы, нечего придумывать. И в основном художники так и поступили: придумывать ничего не стали, просто каждый из них взял какой-то образ из облюбованного текста и этот образ, как умел, воплотил. Сен-Сеньков не склонен к action и не любит рассказывать историй — выбравшие его иллюстраторы также не стали их рассказывать. Тут, впрочем, есть исключение — Анастасия Смирнова с ее уже упоминавшейся вариацией «Девочки на шаре»: в понравившемся ей цикле есть некая история, есть героиня — мать клоуна, есть действие («…пять лет назад он сделал операцию // надрезал уголки рта // боже как ему трудно кушать / это похоже на грубый половой акт / проталкивание пальцем еды сквозь непрекращающуюся улыбку / как можно глубже / как можно дольше // он хотел стать клоуном с детства // я смеялась, чтобы поддержать его / даже когда было не смешно // сынок не смешно было всегда // лучше бы я родила девочку // акробатку»). На иллюстрации мы видим и мать клоуна, и самого клоуна, причем одновременно, как возможную, неслучившуюся девочку-акробатку. В облике этой девочки все равно проступают черты сына — клоунский парик, рыжее пятно поперек лица — возможно, тот самый разрезанный клоунский рот, о котором говорится в тексте. Когда читаешь об этом, первая ассоциация, которая приходит на ум, — клоун с разрезанным, вечно смеющимся ртом… неизменный антагонист Бэтмена — Джокер. Что этот очевидный, казалось бы, образ не был использован, надо зачесть художнику в плюсы.
Нельзя не сказать и о забавно-жутком портрете котика работы Михаила Огая (мордочка котенка украшена узорами маски Конструктора — маньяка из фильма Пила). Иллюстрирует этот шедевр, украшающий обложку книги, довольно невыразительный текст Василия Ломакина, что, впрочем, иллюстратору никак нельзя поставить в вину.
Я мог бы продолжить перечисление и назвать еще рад интересных работ, но размер рецензии не беспределен. Главное, сборник состоялся, и с этим можно поздравить и художников и составителей.
• • •
Этот, а также другие свежие (и архивные) номера "Нового мира" в удобных для вас форматах (RTF, PDF, FB2, EPUB) вы можете закачать в свои читалки и компьютеры на сайте "Нового мира" - http://www.nm1925.ru/
[1] См.: Угольников Юрий. Эстеты и панки. — «Новый мир», 2013, № 1.
КНИЖНАЯ ПОЛКА ЕВГЕНИИ РИЦ
Свою десятку книг представляет поэт и литературный обозреватель из Нижнего Новгорода.
Джеффри Евгенидис. А порою очень грустны. Роман. Перевод с английского Анны Асланян. М., «Сorpus», «Астрель», 2012, 544 стр.
Оригинальное название романа Джеффри Евгенидиса — «Матримониальный сюжет». Это тема диплома главной героини романа, филолога Мадлен, одновременно переживающей и свой собственный матримониальный сюжет.
Семья, но необычная, семья с подвывертом, где за образцовым глянцем «все счастливы одинаково» кроются отчасти даже и экзотические моменты, свойственные скорее модернистскому сознанию, чем старому доброму семейному роману, — инцест, трансгендерность, семейный суицидальный синдром — любимая тема Джеффри Евгенидиса.
С первых страниц совершенно понятно, что традиционный матримониальный сюжет ушел в прошлое, все самое интересное — не на пути к алтарю, а после него, да и вообще первый брак двадцатидвухлетней студентки имеет все шансы не остаться для нее единственным. Гораздо интереснее не то, что брачные узы нынче не прочны, а то, из-за чего они могут распасться в конкретном случае.
Муж Мадлен, Леонард, психически болен, у него депрессия, и это не только хроническое угнетенное состояние духа, но и — буквально — выпадения из реальности, во время которых Леонард не контролирует себя, совершает странные поступки, блуждает по незнакомым городам и попадает в полицию. Отношение к психическим заболеваниям — может быть, самый яркий маркер, отличающий классическую культуру от неклассической.
В этом отношении очень показательно, что в классическом для XIX века тексте — «Джен Эйр» — сумасшедшая жена героя однозначно оценивается как «злая, плохая», как проклятие, а когда сам герой превращается в инвалида физического, то пробуждает у автора и других персонажей только сочувствие — физическая и психическая болезнь оцениваются как явления совершенно разного порядка.
Да, геноцид психически больных был даже в ХХ веке, и Томас Сас пишет о том, что даже само понятие «психически больной» — проявление дискриминации, существующее и в наши дни. Но все-таки именно в ХХ веке, благодаря открытиям психоанализа и гуманистической психиатрии, в отклонениях от психической нормы перестали видеть мету дьявола, прирожденное злонравие.
Мадлен — исследователь-постмодернист, ориентирующийся на Ролана Барта. Но не в профессиональном, а в личностном плане она во многом остается в рамках классической культуры, и загадка ее матримониального сюжета, которая остается неразгаданной до самого финала, в том, сможет ли она выйти за эти рамки в отношениях со своим любимым, разграничить концепты «безумия» и «вины».
Антония Байетт. Детская книга. Роман. Перевод с английского Татьяны Боровиковой. М., «ЭКСМО», 2012, 832 стр. («Интеллектуальный бестселлер»)
Еще один текст, прикидывающийся неспешным старомодным семейным романом. Конец XIX века, последние годы викторианства. Старая добрая Англия с ее диккенсовской эксцентрично-дурашливой добротностью золотится, тронутая прерафаэлитским налетом. В центре всего этого — счастливая безмятежная семья Уэллвуд: преуспевающий делец и землевладелец Хамфри; его жена Олив, писательница-сказочница; сестра Олив Виолетта, хлопотунья, всеобщая утешительница и нянька, и многочисленные дети. И все это — в окружении прекрасных и талантливых друзей: художников, поэтов, музыкантов.
