Стиг Клаэсон - Мы Любим Ингве Фрея
— Он всю жизнь был сапожником?
— Да, он чинил обувь с самого детства. Его отец держал мастерскую, и Густафсон начал работать рано.
— Как же все-таки он сводил концы с концами? — спросила другая дама.
— У сапожника всегда было много работы, — сказал Эриксон. — Сначала он сам делал ботинки и тачал сапоги, но потом и обувь и материал стали другими. Когда появились резиновые сапоги, он сразу потерял много заказов. Но он продолжал чинить обувь, как раньше. Всего несколько лет назад он как-то зимой сшил дамские сапоги. Зимой-то работы мало. Снег не так сильно изнашивает обувь. Еще он чинил и мастерил конскую сбрую, пока лошади в округе не перевелись… Он и волосы людям стриг. Совсем как парикмахер.
Эриксон не знал, зачем он рассказывает обо всем этом. Но ему хотелось как-то защитить сапожника.
— Было время, когда люди не выбрасывали обувь, — добавил он.
— Вы тоже всегда здесь жили? — спросила дама.
— Да. Не так уж много мы повидали.
— Телевидение, наверное, явилось для вас событием?
— Нет.
— Но вы служили срочную службу в армии? — спросил приятель незнакомца.
— Мы не служили. И сапожника и меня освободили от службы из-за того, что мы были единственными кормильцами в семьях. Тогда-то нас было здесь много; Самое большее в одно время здесь жило человек сорок.
— Ой! — удивилась дама.
— Так и было.
— И вы все жили на доход от клочка земли и маленькой мастерской?
— Теперь бы не смогли жить, а тогда жили. Дама задумалась. Потом спросила:
— Вы голодали?
— Нет, — ответил Эриксон, — мы не голодали… Но те, кто жил на хуторе до нас, голодали. Нам рассказывали про голод… Но сами мы не голодали. Эриксон немного помолчал.
— А в городе в то время голодали, — добавил он наконец.
Подъехал на своей машине незнакомец, и сапожник аккуратно связал дорожки в один тюк.
Потом незнакомец налил каждому из стариков по рюмке водки. Сами приезжие выпить не захотели, но приятель незнакомца передумал и сказал, что чокнется со стариками. Густафсон сбегал для него за рюмкой.
Старики стояли, держа каждый свою рюмку, и не знали, что сказать.
— Ваше здоровье! — сказал приятель незнакомца.
— Честь вам и спасибо, — сказал сапожник.
— Честь и спасибо.
Приезжие сели в машину и помахали старикам рукой, в точности как малые дети, когда они уезжают в конце лета из деревни обратно в город.
— Ты, Густафсон, возьми деньги и положи их в ящик к тем остальным. Жалко, что Эман пропустил даровое угощение.
— Хорошо. Но ты знаешь, Эриксон, — осторожно начал сапожник, — когда я бегал за рюмкой в мастерскую, я как раз и думал привести сюда Эмана. Он должен был сидеть у Эльны, он приносил ей яйца. И вот, странное дело, Эльна и Эман сидели в кухне не одни… В кухне еще кто-то сидит и разговаривает с ними. Он, должно быть, вошел в дом с другой стороны, и мы его не за-метили.
Старики помолчали.
— Интересно, — продолжал Густафсон, — это не наш ли памятник старины привел его сюда?.. Говорил я, надо было сорвать этот дурацкий указатель.
— А я уже ничего не понимаю, — сказал Эриксон. — Я во всем этом не понимаю ничего.
— Тут и понимать нечего. Сейчас у всех отпуска. Вот народ и разъезжает на машинах туда-сюда. Сами не знают, куда себя деть. А раз есть памятник старины, чего же на него не взглянуть? Народу интересно.
— Но наши-то люди, — возразил Эриксон, — рабочие с лесопилки и с завода, они же знают, что нет здесь никакого памятника.
— Так они — тоже в отпуску! Гоняют на машинах в других местах. Даже наш почтальон взял отпуск. Вместо него почту развозит другой, временно нанятый… И ни тот ни этот понятия не имеют, есть у нас памятник старины или нет… Да, как ты думаешь, хозяин, сколько лет должно быть настоящему памятнику старины?.. Ну, чтобы все в него поверили?
V
Через служившую парадным входом веранду и при-хожую сапожник и Эриксон прошли на кухню.
В прихожей они на миг остановились. Действительно Эман с кем-то на кухне разговаривал.
Рядом с ним на деревянной скамье сидел худощавый лет тридцати молодой человек. Увидев стариков, он встал и поздоровался с ними за руку.
Он представился как Ниссе — Ниссе Петтерсон из Стокгольма.
На Петтерсоне были светло-коричневые кожаные туфли, узкие черные брюки на красных подтяжках и белая рубашка. На голове у него сидела шляпа. Он не снял ее, когда вошел в дом, не снял и теперь, когда здоровался.
Ниссе Петтерсон зашел, чтобы кое о чем спросить хозяев дома, но Эман сказал ему, что с вопросом, как у него, лучше всего обратиться к сапожнику.
— Я слушаю, — сказал сапожник.
И Петтерсон изложил ему быстрой скороговоркой, что вообще-то он сейчас в отпуске, что ему в принципе не полагается отпуск, но достался по сходной цене жилой автоприцеп, и поэтому он поехал отдыхать.
Хотя возиться с этой колымагой — одно божье наказание, и он готов все бросить ко всем чертям и вернуться домой. Сюда он заехал по ошибке, но уже наделал в своей жизни столько ошибок, что одной больше — другой меньше значения не имеет. Он заметил лесное озеро, съехал на обочину неподалеку от почтового ящика и оставил машину там. У озера было так свежо и приятно, что его, Петтерсона, обуяла вдруг абсолютно сумасшедшая жажда свежего воздуха, и он с удовольствием остался бы там, на берегу, денька на два — на три.
Весь вопрос в том, можно ли ему там остаться?
— А как же, — сказал сапожник. — Нам все равно, мы не против… Да и кто вам может помешать?
— Но мне сдается, — сказал Петтерсон, — что по шоссе проходит трасса трейлеров, развозящих лес. У водителей трейлеров тоже сейчас отпуска? Сейчас вся Швеция в отпуску, но я не знаю, как в этом отношении обстоят дела у водителей трейлеров?.. Если я никому не помешаю там, на шоссе, и никто моего фургона не зацепит, то с удовольствием останусь на несколько дней…
— Со мной еще девушка, — дополнил свою речь Петтерсон. — Ей очень понравились здешние кувшинки. Она от них сделалась совсем ненормальная… Кто-нибудь из вас не проводит меня и не посмотрит, правильно я поставил машину? Я потом отвезу его обратно. Эман сказал, сюда можно проехать.
— Проехать можно, — подтвердил сапожник.
— Или пошли все вместе, я познакомлю вас со своей девушкой. Она не видела настоящего крестьянина даже на открытке. Вы можете оставить вашу даму одну? Он а, кажется, не выходит далеко из дома?
— Да, Эльна далеко не ходит, — сказал сапожник.
— Но вы-то, мужики, пойдете? Только минуту подождите меня. Я слетаю тут, взгляну на памятник старины. Может, его стоит снять? Я фотограф. Мне нужно сфотографировать девицу, что я привез с собой, и хорошо бы найти для этого интересный фон.
— Там все заросло, — поспешил заявить сапожник.
— А вы до сих пор не припасли топора?
— Но, — сказал Эриксон, — на местах, где стоят такие памятники, трогать ничего нельзя.
И сапожнику и Эриксону стало вдруг не хватать воздуха.
Человек в шляпе был опасным типом.
— Кто это вам сказал?
— Так постановило Правление лена, — вяло ответил Эриксон.
— А с каких это пор, — бросил старикам на ходу Петтерсон, — с каких пор Правление лена стало приказывать вольным крестьянам, что им делать и как?
Петтерсон ушел.
— Ты думаешь, он найдет? — спросил сапожник Эмана.
— Я описал ему дорогу.
Эльна взглянула на стариков. Эльна была не очень старая, лет на десять младше сапожника. Она была невысокая и кругленькая, но не особенно сильная. Сильной она была, наверное, в молодости.
Но в ее карих смеющихся глазах до сих пор чувствовалась сила. Эльна была умной.
Хотя плохо слышала.
— Что здесь происходит? — спросила она.
— Это ты сказала, — прокричал ей сапожник, — что нас здесь скоро будут принимать за памятник старины! Вот мы и отыскали кое-что постарше нас!
— Что?
— Камни от дома старого Ингве! — прокричал сапожник.
— Эман рассказал мне, что ты, Эриксон, стал торговать дорожками?
— Это все из-за камней старого Ингве! Старые половики все равно лежат без дела! Люди с ума посходили! У всех отпуска!
— Стыдно и грешно обманывать народ, — сказала Эльна. — Но продай заодно и мои!.. Синтетические дорожки лучше.
— Так мы им и сказали! — прокричал Эриксон. — Но им вроде бы не нравятся синтетические!
— Им нравится старое дерьмо! — прокричал Эман. Неведомо откуда на кухне снова появился Ниссе Петтерсон.
— В озере разрешено рыбачить?
— А кто вам помешает? — сказал сапожник.
— Тогда одолжите мне лопату, я нарою червей. Рыба в озере есть? Впрочем, не все ли равно! Попробую половить, мы же на отдыхе.
— Я вам найду червей, — сказал Эман. — Я знаю примерно, где копать.
— И еще одно. Там, на берегу, есть лодка. Я возьму ее?
