Норман Льюис - День лисицы. От руки брата его
Когда Марта вошла в лавку, сеньорита Роса подняла глаза и устремила их мимо покупательницы в пространство, где, доступная лишь ее взору, вырисовывалась колонка четких, ясных цифр.
— Пакет древесного угля, — сказала Марта, — на этот раз я возьму немного. — Она надеялась, что небрежный тон поможет ей.
Сеньорита Роса сверилась с цифрами. Два да три — пять, да еще восемь — тринадцать. Минус четыре песеты, уплаченные в предпоследний раз. Остается девять. Минуточку, сейчас проверю по гроссбуху Совершенно точно, девять.
— Быть может, сеньора, сегодня вы сможете уплатить хоть немного в счет долга? Вы, конечно, понимаете, как трудно отпускать товар в бессрочный кредит.
Марта, вздохнув, извлекла из кармана две песеты, взяла пакет с углем и вышла. Топливом она по крайней мере была теперь обеспечена. Она опасалась, что раздобыть провизию будет гораздо труднее.
Веселая утренняя суета захватила и старуху, когда она, стараясь держаться в тени, снова неторопливо двину-, лась вниз по деревенской улице. Встречая элегантных, по-заграничному одетых иностранцев, которых с каждым днем становилось все больше, Марта тоже ощутила легкое волнение начавшегося сезона. О наступлении лета говорила и непривычного вида одежда, проветривавшаяся на крышах еще недавно заколоченных вилл богатых испанцев, на которых сверкали, подобно изумрудам, зеленые телефонные изоляторы. Марта остановилась у фонтана — перевести дух и взглянуть поближе на бродячих актеров, поставивших на пляже свой балаган. На сцене актеры казались более настоящими, чем в жизни. Беспощадное солнце спалило всю таинственность и волшебство, и глазам Марты представилось лишь несколько развинченных нелепых фигур — неряшливых женщин и женоподобных мужчин, которые переругивались между собой.
— Толку не будет, можешь мне поверить. Слишком поздно, полный провал. И вообще, моя милая, сделай одолжение — убирайся-ка ты ко всем чертям.
Марта, недоумевая, покачала головой и пошла дальше. С ней рядом остановился, фыркая, странного вида мотоцикл с высокой рамой; восседавший на нем старик был такой тощий, такой прямой и негнущийся, что, казалось, двигаясь, он должен был скрипеть всеми суставами. Старик приподнял черную шляпу, прикрепленную резинкой к лацкану его полотняного пиджака.
— Замечательное утро, мадам. Позвольте узнать, нет ли у вашего сына рыбы на продажу?
Дон Федерико Виланова имел привычку обращаться к Марте в высшей степени церемонно.
— Он сейчас в море, — ответила Марта. — Я жду его не раньше чем через час-другой. Если он что-нибудь поймает, пошлю его к вам… И между прочим, сеньор, мы решили последовать вашему совету и сдать свободную комнату.
— Рад это слышать. Постарайтесь сдать англичанину. Все они мерзавцы, но это не имеет значения — в отношении денег на них можно положиться, и в еде они неприхотливы. Обожают жареных улиток!
Дон Федерико еще раз приподнял шляпу, привел в действие свою машину и почти мгновенно стал частицей того приятного расплывчатого узора, каким представлялся Марте на расстоянии двадцати шагов весь мир.
«А теперь провизия, — подумала она. — Хоть бы разок для разнообразия покормить его, беднягу, мясом». Она подошла к лавке сеньориты Антонии, раздвинула занавеску из бус и вошла. Бусы звякнули за ее спиной, осыпав пятнами света и тени сеньориту, которая сидела за прилавком, возвышавшимся у задней стенки, подобно алтарю, и трех, одетых в черное, покупательниц, с покорным видом стоявших внизу, словно внимая проповеди.
Сеньорита так и не нашла себе жениха, который мог бы внести в семейный капитал долю, равную ее громадному вкладу — мясной лавке. Антония была полнотелая, улыбающаяся девица с ярким румянцем, пышным бюстом и больными венами. За ее спиной как решающее доказательство того, что лето действительно наступило — в зимние месяцы мясо в Торре-дель-Мар не привозили, — висела на ввинченном в потолок крюке громадная бычья туша. Поскольку рыбакам мясо было не по карману и они покупали его, лишь когда доктор прописывал больному ребенку мясной бульон, тушу завезли с расчетом только на приезжих, но и местному населению могла перепасть требушина и другие части, которые не покупал ресторан при гостинице.
Сеньорита Антония, держа в руке большой нож и слегка покачиваясь на больных ногах, с ласковой улыбкой смотрела сверху вниз на Марту, не отрывавшую глаз от великолепной туши — алой, местами коричневатой и светло-желтой.
— А чего отпустить вам, сеньора Марта?
— Я бы хотела купить немного потрохов.
— К сожалению, вот все, что осталось.
Сеньорита показала ножом на расставленные тарелки, и, казалось, румянец на ее щеках вспыхнул еще ярче. С трудом дотянувшись до прилавка, Марта увидела куриные и утиные лапки и головы, сгустки крови и крохотные кучки потрохов, покрытых запекшейся кровью и перепутавшихся с кишками.
— Я думаю, мясо слишком тяжело для желудка, — сказала одна из покупательниц, неодобрительно взглянув на бычью тушу. При появлении Марты три старые карги, казалось, теснее придвинулись друг к другу.
— А легких тоже нет? — осведомилась Марта.
Сеньорита покачала головой.
— Боюсь, что все забрал ресторан. К тому же, сами понимаете, я должна думать о своих постоянных покупателях… Возьмите, дорогая, гусиные потроха… Суп наверняка получится хороший.
— На худой конец, у вас ведь всегда есть рыба, которую наловит сын, — сказала другая покупательница. И три старухи, сплоченные злобной радостью, сдвинулись еще теснее — словно читали по одному молитвеннику.
— Слыхала я, что нынче с уловом плоховато, — сказала карга, стоявшая посредине.
Марта пронзила ее взглядом.
— Если рыбы нет, откуда же ее наловишь, как вы думаете?
Сеньорита Антония ловко отрубила ножом два утиных клюва и тоже вступила в разговор:
— Бедняга, в последнее время ему уж совсем не везет. Ну не грустно ли получилось с Эленой? Наверное, для него это такой удар…
Марта не осталась в долгу.
— Что ж, рано или поздно всем нам приходится огорчаться из-за женитьбы.
Улыбка померкла на лице сеньориты, но сразу же появилась снова. Она поудобнее расположила свой громадный бюст среди лежавших на прилавке отборных кусков говядины.
— Не понимаю ее мать. Позволить девчонке уехать одной! — Сеньорита больше не обращалась к Марте.
— Да еще в Барселону! — елейным тоном подхватила одна из покупательниц. — В такое место…
— Вот именно!
— Но, с другой стороны, удивляться не приходится…
— … при том, как обстоят дела.
Марта думала о другом, ее заботила еда. Она уже смирилась с мыслью, что говяжих потрохов нет, и решила взять то, что имелось. Только вот что — головы с лапками, гусиные потроха или цыплячьи внутренности? Ну да ничего, выручат лук и помидоры, купленные за полпесеты: не сняв крышку, и не угадаешь, из чего сварен суп.
Бусы звякнули снова, и сеньорита встала, чтобы обслужить новую покупательницу.
— Порцию гусиных потрохов, дорогая? Правильно, две песеты. Сегодня они очень хороши — алые, как рубин.
Три старухи покончили с покупками и вышли из лавки, а вновь вошедшая обратилась к Марте:
— Я слыхала, дорогая, что вы сдаете комнату?
Марта от неожиданности вздрогнула.
— Комнату? Да как же! Вообще-то мы об этом только подумываем.
Она никак не могла решиться. Чтобы отыграться, она хотела истратить деньги с наибольшей пользой. Если б не было никакого выбора! Рука ее нерешительно потянулась к одной из тарелок. За несколько минут их стало вдвое меньше. Вошли еще две покупательницы. Кто-то произнес у нее над ухом:
— Но, конечно, не иностранцу? Люди болтают…
На одно роковое мгновение глаза Марты оторвались от прилавка.
— А если и иностранцу, что тут плохого?
— Плохого? А вы слыхали, что случилось у Кармен? Они сняли со стены картину с изображением распятого Спасителя.
— Женщины приводят к себе мужчин.
— Официантов из отеля и даже истопников.
— Ходят по дому нагишом.
— У них у всех дурные болезни.
— Матрацы после них нужно сразу выбрасывать.
Марта спохватилась слишком поздно: если я провороню, опять придется готовить рыбу. Она протолкалась к прилавку, и в этот момент у нее из-под носа выхватили последнюю тарелку. Пунцовая физиономия лавочницы расплылась в улыбке.
— Вы хотели что-то купить, дорогая? Что же вы не сказали? Я бы отставила в сторонку.
Марта направилась к берегу. Ничего не поделаешь. Сегодня им снова придется есть рыбу, зато уж завтра она встанет пораньше, и суп у них, во всяком случае, будет. При мысли о курином бульоне, к которому прежде она была равнодушна, но который теперь был недоступен, у нее потекли слюнки. Завтра у них во что бы то ни стало будет суп с картошкой.
