Михаил Барышев - Вороний мыс
Глава 4
В предутренний час, когда природа и люди еще не могут отойти от ночного оцепенения, старшина увел группу из седловины. Неясными тенями скользнули по сопке и оказались возле треугольного лаза, косо уходившего под расколотый гранит. Вход был скрыт завалом камней и порослью путаных березок, тянувшихся в ту сторону, где ртутно светлело, курилось холодным туманом круглое озерко.
В пещерку заползли на карачках.
— Если здесь егеря прижмут, уходить некуда, — сказал Докукин. — Худа та мышь, товарищ старшина, которая одну лазею знает.
— А мы не будем голову в мышеловку совать… Пещерка так, на крайний случай. И от дождя укрытие… Огонь ведь для обсушки не разведешь, а мокрому в здешних камешках сидеть — егерей никаких не потребуется. Вон Лыткин уж перхать начал.
— Пустяки, товарищ командир, — отмахнулся Игорь и прокашлялся. — Холодно было очень под утро…
— Подходы будем держать в кустиках, — распорядился Гнеушев. — Если с умом смотреть, здесь отойти можно незаметно… По кустам или вдоль осыпи махнуть…
Докукин поглядел в сторону озерка и мысленно согласился с Гнеушевым. Если охранение вынести вперед, от пещерки легко отойти незамеченными. И окрест все хорошо просматривается. За кустами открытая лощинка, а позади голый склон. Верно маракует командир группы, смекает, что к чему, и глаз имеет приметливый. И насчет дождя тоже правильно решил — мокрому здесь ночь не пересидеть. Жирово местечко командир углядел…
— Значит, так, — сказал старшина. — Мы с Докукиным попробуем пройти к бухточке по левому берегу ручья. Лыткин и Забара пойдут по правому, доберутся до поворота и поглядят что делается в распадке. Кобликов здесь пока один посидит… Заползешь в кусты и смотреть будешь в оба!
Ленька кивнул и подтянул к себе карабин.
— Неужто не отыщем щелочки, чтобы в бухту заглянуть? — задумчиво сказал Гнеушев, и темные глаза его стали озабоченными. — Неужели так запаковали, что не просунешься?
Едва пробрались за озерко и залегли в ернике, как на сопке показался дозор егерей. Двое, с автоматами на изготовку, в пятнистых маскировочных плащ-палатках, в пилотках с длинными козырьками и жестяными кокардами эдельвейсов, вольно шли по склону. Передний дымил сигаретой, второй, чуть поотстав, наклонялся, на ходу ощипывая бруснику.
Дозор пропустили. С полчаса лежали в ернике без движения, затем поползли вперед. Одолели метров двести, проклиная острые камни и закрученные, непролазные, как колючая проволока, ветки низкорослого ивняка.
— Вон еще егеря сидят, — чуть слышно прошептал Докукин, ворохнув глазами на обрывистый выступ скалы в стороне распадка. На фоне неба четко вырисовывалась пилотка с длинным козырьком.
— Этим всю округу видно, — ответил старшина и подался назад. — Здесь ходу нет…
— Может, сопку окружить и берегом попробовать?
— Послушаем, что Лыткин с Забарой скажут… Можно и берегом, мы люди не гордые…
В это время в стороне распадка за ручьем грохнул взрыв.
Гнеушев и Докукин припали к камням, ожидая нового разрыва. Но в воздухе не послышалось ни скрипучего воя мин, ни нарастающего шелеста снарядов.
— А ну, давай, сержант, назад по-быстрому… В полмомента!
Лыткин и Забара подползли к распадку, куда заворачивал ручей, усталые и потные. За это время Остап не раз помянул неласковым словом Лыткина, назначенного старшим в паре.
Едва прошли кустарник, примыкавший к пещерке, как писарь дал команду ложиться.
— Чего без надобности ползти? — запротестовал Забара. — На Вороний мыс нашего пуза все равно не хватит… Здесь между каменюк и по-людски пройти можно.
— Ложись, тебе говорят, — строго повторил Лыткин, распластался на камнях и проворно пополз вперед.
Забара вздохнул и огорчился. Но он уважал армейские порядки и всякую команду выполнял добросовестно. Аккуратно подоткнув под ремень полы шинели, он лег на камни и двинулся вслед за Лыткиным.
Взмыленные от такого способа передвижения, как кони после доброй пробежки, они лежали теперь на закраине лощинки. Чтобы пройти в распадок, надо было одолеть метров полтораста пологого склона, на котором бугрились кочки, на удивление ровные и продолговатые, как могильные холмики на деревенском кладбище. Для полного сходства недоставало только крестов. Потом начинался ерник, вдоль которого можно было пробраться за поворот.
— Ну, поползли, что ли, — предложил Остап. — Поглядим, что там, и назад повертаемся.
Лыткин передернул плечами, словно ему вдруг стало холодно, и повернул к Забаре узкоскулое лицо.
— Гляди, вон тот крайний бугорок вроде как с места стронут, — свистящим шепотом заговорил он. — Видишь, с одного краю на срез идет… С одного на срез, а с другого ровно….
Остап вгляделся, но никакого среза не увидел. Кочка как кочка. Таких кочек по здешним местам — миллионы…
— И вот там, подальше, — часто дыша в ухо, шептал напарник, то и дело передергивая плечами — Видишь, как мох развален и осока примята.
— Ну?
— Баранки гну, балда непонятливая! — рассердился Лыткин, и глаза его округлились, стали похожи на рябенькие воробьиные яички. Левый глаз приметно начал косить, сбиваться к переносице, словно Игорь заглядывал внутрь самого себя. — Может, там минное поле… Полезем, а мина — трах! И ваши не пляшут.
— Какое там, к чертякам, минное поле? — растерянно сказал Остап, удивившись предположению напарника. — Егеря же не сплошные дурни, чтобы в пустом месте мины ставить… Ну и сочинил же ты! Кавуны на огуречной грядке шукаешь. «Минное поле»…
Забара подумал, что Лыткин первый раз в разведке и потому напала на него опаска сверх меры. На пузе вон с километр елозили, а теперь — «минное поле». Конечно, каждый к своему делу привычку имеет. Чего Лыткина на Вороний мыс понесло? Писал бы в роте всякие нужные бумаги и не совался, куда ему несподручно…
Никаких мин на склоне нет. А вот фрицевский секрет альбо снайпер где-нибудь в каменюках может запросто ховаться. Сунешься сейчас из-за валунов и схлопочешь свинцовую дульку. Обойти здесь никак нельзя. Только ерником и можно к завороту добраться.
— И вон там еще бугорок, — разгоряченно шептал напарник. Лицо его под нахлобученной ушанкой было маленьким и суетливым.
Забара вдруг рассмотрел, что голова у Лыткина длинная и сплюснутая с боков, как у хруща-бронзовика.
— Туточки всех бугорков не пересмотришь… Камни да эти лешачьи бугорки, только и есть… Коню попастись негде.
Высовываться первому на склон Остапу не хотелось. На войне Забара усвоил мудрость пословицы, которая не советует лезть поперед батьки в пекло. Старшим в паре был Лыткин, и рядовой разведчик Забара резонно ждал, что решит его командир.
Игорь вперед не двигался, а Остап никаких советов не давал, хотя и понимал, что лежать за камнями нет никакого толку. Старшина по справедливости выдаст хорошую прочуханку, если они не пройдут в распадок, испугавшись неведомого минного поля.
Да и худо получалось с советами у Забары. Стоило раскрыть рот, как сразу же находились насмешники и начинали сыпать, будто из мешка, ехидные подковырки. Обрезать зубоскалов Остап не умел, от насмешек тушевался и замолкал. Что мог сейчас он посоветовать Лыткину, который казался ему, колхозному конюху, человеком во много раз перешибавшим умом, грамотой и авторитетом.
— Пясец! Гляди-ка, зверина бежит! — удивленно прошептал Остап, и его палец с обломанным ногтем ткнулся в сторону ерника, где между кочек мелькнул проворный рыжий силуэт. — Точно пясец! Ух ты, рыжая морда…
— Мышкует… За леммингами охотится… На зиму жирок запасает…
— Кругом война, а природа, дивись, своего требует…
Песец петлял между кочек, то и дело застывая на месте с опущенной мордочкой. Вынюхать лемминга ему не удавалось. Остановившись на середине склона, зверек обиженно, совсем по-собачьи взлаял, задрал лапу, сделал нужное дело и стал напрямик подниматься туда, где в камнях темнели норы.
Песец прошел возле кочки, на которой по уверению Лыткина был подозрительный срез, и обежал пару раз ту, где показалась примятой осока.
— Видал? — не выдержал Забара. — Вот тебе и минное поле… Поползли!
— Куда поползли?
— К кустам… Ну что ты на меня очи выкатил?.. Давай я первый двину, а ты по моему следу…
— Нет, ты лучше один ползи, Забара… Зачем нам двоим туда соваться. Ты один ползи, а я тебя буду прикрывать…
— Прикрывать? — удивленно переспросил Остап. Вот как старшой дело поворачивает! Забара пусть под пули суется, а он за камешками полежит. Остап отправится распадок разведывать, а Лыткин издали его будет от смерти оберегать. Жди-дожидайся, что такой прикроет.
Нет, для разведки писарек не годится. В разведке вера в товарища должна быть крепкая. По краешку у смерти ходить доводится. Больше Остап с Лыткиным в паре и шагу не сделает. По возвращении он все, как есть, доложит старшине. В таких делах темнить нельзя. Пропадать по вине Лыткина Забара категорически не желает. У него еще много дел впереди. Коней же война под корень порушит, надо кому-то их снова поднимать. В селе, наверное, и хаты ни одной не осталось, тоже руки потребуются…
