Михаил Барышев - Вороний мыс
— Вода прямо ледяная. Кукарекать нам здесь теперь, орелики. Ко всему прочему топляк под винт сунулся. Одна лопасть начисто срезана, а вторая погнута.
— То-то на Огневке ход был слабый, — откликнулся механик. — Я на полную железку прижал, а ты, Иван Трофимович, просишь еще добавить… Винт сменить недолго. Вот если втулка разболталась…
— Да уж, наверное, не уцелела твоя втулка, Максимыч, — невесело добавил капитан, к которому возвращалась возможность осмысленно воспринимать окружающее. — Придется к доку буксироваться. Там поднимем корму и починимся.
— Опять скажут, что литья нет, — вздохнул помощник, нагревая у печки шерстяную рукавицу. — Поворачивайся, Иван Трофимович, опять левым боком… Одна ругань в этом доке.
— Не говори, — вступился механик за неведомый Ивашину док. — Ругани, конечно, много, а где бы буксиры не ремонтировались, все равно в док приходят доделываться. Там один Павел Терентьевич Саламатин сто сот стоит. Доводку сделает так, что любо-дорого. Ему бы еще литья вдосталь.
— Прорези надо в хозяйство отправить, а потом уж ремонтироваться, — хмуро перебил Усик. — Заморим производителей, каши не расхлебаешь.
Прорези согласился отвести в хозяйство капитан проходящего мимо баркаса гидрографической службы.
— Крюк придется дать километров тридцать, — сказал молодой румяноликий капитан в щегольской мичманке с блестящим «крабом». — Начальство за такую инициативу погладит против шерсти.
— Понятно, — сухо ответил Усик и вытащил из кармана бумажку, сложенную крохотным красным квадратиком. Олег догадался, что это был капитанский НЗ, прихваченный в рейс. — Держи!
— Ты что мне суешь! — неожиданно писклявым, сорвавшимся голосом закричал капитан баркаса. — Ишь миллионер выискался! Ради червонца, думаешь, я твои зачуханные прорези поволоку? Сами здесь зубами будете щелкать…
— Прости, браток, — смущенно сказал Иван Трофимович, спрятал десятку. — Выйдем из ремонта — пузырек за мной.
— Это другой коленкор, — улыбнулся капитан и поправил фуражку. — Отбрешусь как-нибудь от начальства. Они ведь тоже человеки.
— Пассажира нашего прихвати, — попросил Иван Трофимович. — Из газеты приехал путину описывать, да вот на мель сел. Чего ему теперь по-пустому с нами хороводиться. В командировке он, срок кончается…
Игорь категорически отказался покинуть «Жерех», хотя понимал, что помочь ничем не может, а хлопот капитану прибавит.
— Чего ты будешь здесь собакам сено косить? — недоуменно спросил Иван Трофимович, выслушав сбивчивый отказ. — Максимыч наладится берегом в док, чтобы там все заранее приготовить. А мы с буксировкой управимся, как помогу пришлют…
— Я останусь с вами, — ответил Ивашин и ушел в кубрик, чтобы кончить бессмысленный, по его мнению, разговор.
Усик посмотрел вслед упрямому корреспонденту, поскреб пальцем возле уха и повернулся к матросу, сидевшему возле рубки.
— Ты, Василий, насчет отгулов спрашивал… Вот, значит, и подгадало время. Даю тебе полных четыре дня. Ясно?
— Расщедрился кэп, как к стенке приперло, — сказал матрос Ивашину, спустившись в кубрик. — Четыре дня! Мне, между прочим, для подготовки к сессии две недели законного отпуска полагается. Постановление есть. Пусть Усик хоть наизнанку вывернется, а две недели я тоже выколочу. В нашей конституции записано, что право на образование должно реально обеспечиваться.
Игорь молчал. Смотрел, как здоровенный парень укладывает в чемодан отутюженные рубашки, чесучовый китель с начищенными пуговицами, безразмерные носки и джинсы с желтой форменной нашлепкой «Милтонс».
— Книжечку «Огонь в полночном океане» я вам обязательно из дому привезу. Успеете до отъезда прочитать. В ней всего сорок восемь страниц. А что сейчас в Москве танцуют?
Игорь не выдержал. Забыв, что пребывает в ранге специального корреспондента, вышвырнул из кубрика уложенный чемодан с блестящими пряжками и, схватив Бабичева за рукав, повернул его к выходу.
Он думал, что Василий разозлится и даст сдачи. Но Бабичев лишь легко освободил рубашку из пятерни Ивашина.
— Некультурно обращаетесь, Игорь Петрович, — с усмешкой сказал он, недобро прищуривая красивые глаза. — За такие штучки можно вам дельце пришить, что не проглотите…
— Мотай отсюда!
— Спасибо скажите, что у меня характер добрый.
Отставив зад, обтянутый нарядными выходными брюками, Бабичев полез по трапу. У выхода из кубрика он оглянулся и добавил:
— Написать бумаженцию в редакцию, и вас как клопа придавят за рукоприкладство. Я законы знаю…
У Игоря потемнело в глазах. Но в это время рядом с начищенными ботинками появились на палубе рыжие косо стоптанные кирзачи, и это помогло усидеть на месте.
Шумела под берегом стремительная река. Бухали подмытые клинья глины. Ревели в тумане сирены проходящих судов.
Дождь стих. Облака уходили вверх, просторнее открывая землю, и к вечеру сквозь голубую проталину ударило солнце.
