Алина Знаменская - Женщина-зима
На площади собирались любопытные. Подошли мамаши с колясками, подтянулись пенсионеры. Обменивались мнениями. Но больше всего Арбузова заволновалась, когда вдруг откуда ни возьмись кучей возникла молодежь в оранжевых жилетах и стала размахивать флажками. Зам. главы даже вспотела.
— Железнодорожники, что ли? — Голос главы над ухом заставил се вздрогнуть.
— Нет, Никита Матвеевич, не железнодорожники. Это «Поколение», молодежная организация такая при Отделе молодежи.
— Наша?
— Нет, из города.
— А чё они к нам-то притащились? Делать им нечего?!
— А они везде участвуют, — вздохнула Арбузова. — Из солидарности пришли. А чего им делать-то? Лето…
— Да зачем они на себя жилеты-то железнодорожные нацепили? Едрёна феня!
— Формы другой не нашли. В городе действующих предприятий-то, кроме железной дороги, не осталось, вот они себе и выбрали жилеты как форму.
— А на флажках — что?
— Солнышко…
— Солнышко! — свирепо передразнил Панин. — Еще нам тут оранжевых не хватало для полного счастья! Звони зав. молодежью, пусть уберет!
— Да не наши они, — повторила Арбузова. — И не уйдут они, я уж их знаю…
— Да где эти придурки из милиции, мать твою?
Глава неловко, походкой медведя, бросился к столу с телефонами, уронил графин с водой. Арбузова помчалась к секретарше, та — к техничке за тряпкой… Весь Белый дом пришел в движение. Все разом забегали, засуетились, занервничали. В распахнутые двери один за другим влетали прокурор, зам. начальника РОВД, главврач из больницы, замы главы по различным вопросам.
А на улице уже слышались выкрики:
— Выходите к народу, не фиг прятаться! Колхозники слаженно стучали поварешками в пустые ведра. Пенсионеры зачем-то запели «Интернационал».
— Ешкин кот! Начинаем совещание! — объявил глава района и закрыл за собой дверь.
* * *В это время к воротам Кольчугиных подъехала черная «тойота». Из нее выскочил Добров и торопливо пересек заасфальтированный двор, постучал в дверь, ему открыли. На пороге стоял незнакомый мужик свирепого вида и недружелюбно взирал на гостя.
— Здравствуйте, — сказал Добров. — Мне бы Любовь Петровну…
— Любовь Петровну? — вкрадчиво переспросил мужик и подошел ближе. — Вот тебе Любовь Петровну!
Мужик размахнулся и смачно засветил Доброву кулаком в скулу. Тот от неожиданности чуть не упал. В следующую секунду из «тойоты» вылетели два охранника в черном, скрутили мужика. Майку на нем порвали ненароком.
— Ты кто, мужик? — растерялся Добров. — Где Люба? Скрученный мужик длинно выругался в ответ, и Добров увидел Любаву. Она мчалась по проулку и делала ему знаки. Во двор влетела запыхавшаяся, волосы выбились из прически.
— Ой, не трогайте его, ради Бога! Это Семен, муж мой, я вам говорила!
Охранники вопросительно уставились на Доброва. Тот кивнул. Семена отпустили, но далеко не отошли. Любава бросилась к мужу, зашептала громко в лицо:
— Семен, не позорь меня!
— Сказал, что на порог не пущу, и не пущу. Тоже — справились! Трое на одного!
— Ревнует, — обернулась Любава к Доброву. — Думает, что это вы ко мне… Ну, что будто вы за мной ухаживаете.
— Да пошла ты! — заорал Семен и влетел в дом, громко хлопнув дверью.
Добров нетерпеливо мотнул головой:
— Как Полина? Что у нее? Я адвоката привез.
В подтверждение его слов из «тойоты» выбрался адвокат. Как с картинки — светло-серый костюм, черный портфель с клепками, очки затемненные. Личико у адвоката беленькое и ручки беленькие. Любаву такие мужики не впечатляют. Куда ему против местного прокурора? Тот даже внешне на пирата похож!
Впрочем, сейчас ее больше волновал Семен, который снова вылетел на крыльцо и тяжело дышал от злости, сцепляя в кулак порванную майку.
— Не ко мне он ездит, Сема! К Полине! Я только на ярмарку Борис Сергеича пригласила. А так — он к Полине. Он ее любит!
— Слушайте, давайте потом про любовь поговорим! — вмешался Добров. — Вы когда-нибудь в КПЗ сидели? Она там сейчас…
Семен, не слушая Доброва, медленно соображал.
— Любава! Зайди в дом! — наконец скомандовал он, раздувая ноздри. — А не то пожалеешь!
— Напугал, — усмехнулась Любава. — Сизовой своей командуй. А я — женщина самостоятельная! — И она отвернулась от него, тряхнув головой.
— Люба, садись в машину, — попросил Добров. — По дороге нам все расскажешь.
Она не заставила себя упрашивать. Забралась в шикарный салон, не слушая выкриков рассвирепевшего Семена. Пусть побесится, как она когда-то бесилась. Пусть!
Рядом с ней сидел адвокат и с интересом на нее посматривал. Ему хотелось поговорить.
Адвокат был холеным, крупным, дородным. А голос у него оказался неожиданно высоким, почти женским. Он все выспрашивал и глубокомысленно кивал, словно знал все наперед. Кивал, словно его ничем не удивишь. Был совершенно невозмутим и уверен в себе. Добров со своей подбитой скулой, напротив, выглядел расходившимся петухом. Пиджак нараспашку, лицо решительное. Гроза.
К тому времени, когда «тойота» Доброва прибыла на площадь, митинг был в разгаре. Народ заговорил. Желающие высказаться поднимались на эстраду, все еще празднично красивую после ярмарки, и выступали.
Говорили — кто что думает о жизни.
О разгулявшихся бандитах, которые все купили, о чиновниках, разъевшихся на взятках. О том, что все продались — от медицины до милиции. Говорили всласть. Вспоминали о том, каким было сельское хозяйство раньше, и сетовали на то, каким стало сейчас. Выступил фермер. Поделился проблемами. Короче, нашлось о чем сказать крестьянину. Выступающих с мест поддерживали выкриками.
Ваня Модный, в новой кожаной жилетке, снимал на любительскую камеру. Снимал не с какой-то политической целью. А так, из интереса. Недавно приобрел любительскую камеру и теперь снимал все подряд. Сегодняшнюю стачку он решил показать Полине Петровне, когда общими усилиями ее удастся освободить. Пусть знает, что не все такие, как эти жмоты Гуськовы.
* * *В кабинете мэра было в разгаре совещание. Все понимали, что сейчас придется кому-то объясняться с демонстрантами, и откладывали этот момент. Глава бушевал. Когда он вот так начинал бегать по кабинету, изрыгая из себя потоки ядовитого мата, все привыкли сидеть тихо и не высовываться. Себе дороже. А то попадешь под руку — опустит ниже плинтуса.
— Хороши! — разорялся глава, брызгая слюной. — Все сидим на местах, все зарплату получаем! Допустить такое! Вы подойдите к окну-то, полюбуйтесь! А мне уж губернатор звонил, интересовался, что случилось. Ему уж доложили!
— Кто? — робко спросил с места Опрелков.
