Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2012)
Книги
*
Евгений Анташкевич. Харбин. Роман. Калуга, “Облиздат”, 2011, 784 стр., 1000 экз.
Роман Анташкевича написан в уже как бы подзабытом современным читателем жанре романа-эпопеи, имевшем в русской литературе прошлого века самые разные воплощения, от “Тихого Дона” до “Порт-Артура” и “Семьи Звонаревых” Степанова. События, в которых участвуют герои романа, прослеживаются от времен революции и Гражданской войны в России до 90-х годов XX века. Особо подробно описываются предвоенные годы, а основным местом действия становится русско-китайский, а после 1932 года еще и японский Харбин. Роман, как и предполагает его жанр, густонаселен — прежде всего, это русские эмигранты от крестьян и казаков до литераторов, инженеров и — с особым вниманием и знанием изображенных — сотрудников тогдашних спецслужб, работавших не только на “красную Россию”, но японских и китайских разведчиков и контрразведчиков. То есть перед нами роман еще и исторический, написанный неторопливо, на достаточно добротном беллетристическом уровне, с хорошо проработанной фактической стороной привлеченного материала (чувствуется, что личный опыт жизни автора позволяет ему писать о работе разведки), — роман, который может быть интересен еще и попыткой автора создать образ русской колонии Харбина и ее истории.
Дмитрий Быков. ИКС. М., “Эксмо”, 2012, 288 стр., 15 000 экз.
Новый роман Дмитрия Быкова — “история великого советского писателя, потерявшего половину своей личности на пути к славе”. Также вышла книга: Дмитрий Быков . Синдром Черныша. М., “ПРОЗАиК”, 2012, 512 стр., 3000 экз. (Собрание рассказов и пьес.)
Анри Волохонский. Собрание произведений в 3-х томах. Составление, предисловие и примечания Ильи Кукуя. М., “Новое литературное обозрение”, 2012, 1000 экз. Том I. Стихи, 616 стр.; Том II. Проза, 432 стр.; Том III. Переводы и комментарии, 736 стр.
Полное собрание сочинений одного из самых известных в русской эмиграции третьей волны поэтов-авангардистов, а также прозаика и переводчика Анри Гершевича Волохонского. Родился в 1936 году, по образованию химик, на родине работал по специальности, в 1973 году эмигрировал в Израиль, в 1985 году переехал в Германию, литературную деятельность начал в пятидесятые годы, был известным поэтом питерского самиздата, книги его начали выходить в 1977 году за рубежом, в России — с 1994 года. О творчестве Волохонского, отмечает автор предисловия, “на сегодняшний день написано на удивление немного, и, невзирая на свой легендарный статус, поэт до сих пор является одним из белых пятен на карте русской литературы — отчасти из-за „нелюдимости и экстравагантности” (впрочем, сильно преувеличенных мифом), отчасти из-за того, что многочисленные публикации Волохонского оказались рассеяны по труднодоступным изданиям и альманахам трех континентов”; “Поэзия Волохонского обычно оценивается как герметичная, сопротивляющаяся однозначной ориентации; критики сталкиваются со сложностью „отделить пародийную интонацию от лирической”, отмечают сугубо формальный характер стихотворений, основанных исключительно на музыкальном звучании и дерзкой рифме”.
Анатолий Даров. Блокада. М., “Посев”, 2012, 336 стр., 800 экз.
Автобиографический роман Анатолия Андреевича Дарова (Духонина, 1920 — 1977), писателя из второй волны русской эмиграции. Повесть, написанная по впечатлениям от жизни в блокадном Ленинграде, впервые была опубликована книгой в Мюнхене в 1945 году, а популярность свою получила после появления глав из повести в журнале “Грани” (1954 — 1955) и издания в переводе на французский “Галлимаром”. Цитата: “Из разбитых окон Дома культуры имени Горького кустиками выглядывали флажки. Красные конечно. А рядом — по-прежнему высился Сталин. Обуглившийся, черный от копоти. Пугало? Символ неудачной войны? Или непобедимости?”
Александр Иличевский. Город заката. Травелог. М., “Астрель”, 2012, 350 стр., 5000 экз.
Путевая — а в данном случае еще и лирико-автобиографическая, историко-философская, “иличевско”-культурологическая метафоричная — проза, написанная отчасти в тональности бунинской путевой прозы “Тень птицы” в иудейской ее части; Тель-Авив, Кесария, Цфат, Хайфа, гора Кармель, дождь над Кинеретом и многое другое, но прежде всего Иерусалим — “Свет стекает с Иерусалима на исходе субботы. Густеет закат над холмами. Слышны голоса детей. Из синагоги доносится грозное величественное пение. Ночью на улице пугаешься двух темных фигур под деревом. Два парня стоят и чуть раскачиваются, читая молитву перед луной, которая висит тонкой долькой невысоко над откосом. Иерусалимский камень — лунный камень: в свете луны он призрачен; кажется, что всё вокруг как будто и не существует”.
Сергей Круглов . Натан. Борис Херсонский . В духе и истине. Предисловие Ильи Кукулина, послесловие Ирины Роднянской. Нью-Йорк, “Айлурос”, 2012, 103 стр. Тираж не указан.
“Книга эта, прежде всего, хорошо придумана. Она о двух вымышленных православных священнослужителях. Сергей Круглов пишет об этническом еврее по имени Натан, который принимает сан священника и постоянно осмысляет и свое еврейство, и антисемитизм части своей паствы. Действие стихотворений этого цикла происходит, насколько можно судить, в 1990 — 2000-е годы. Герой Бориса Херсонского — старый епископ Гурий (Петров), который доживает свои дни в начале 1980-х. Когда возникла идея объединить оба цикла под одной обложкой, ее авторы решили „обменяться персонажами”: Херсонский написал стихи, которые мог бы сочинить Натан, а Круглов — стихи, которые могли быть созданы Гурием”, — пишет в предисловии Илья Кукулин. И продолжает: “Гурий и Натан постоянно демонстрируют желание и способность понимать Другого. Конечно, эти черты — важнейшая часть поэтики (и этики!) их авторов. В тот момент, когда оба цикла оказались объединены в рамках единого замысла, поэмы вступили в диалог и взаимодействие. Диалог положен в основу организации книги и формирует сознание обоих ее персонажей. Эта книга показывает: только живя на границе между привычным и чужим, православный — как, вероятно, и представитель других религий — может вносить смысл в этот мир”. Неожиданно актуальное чтение, напоминающее нам, среди прочего, о том, что “православие — это не только бесноватые казаки и средневековые законы о богохульстве”, — Станислав Львовский (Colta.ru) . Первая публикация “В духе и истине” Бориса Херсонского состоялась в “Новом мире” (2010, № 4).
Майя Кучерская. Тетя Мотя. М., “Астрель”, 2012, 506 стр., 3000 экз.
Новый роман Майи Кучерской (предыдущим был роман “Бог дождя”, а также книга “Современный патерик”). Первая публикация — в журнале “Знамя” № 7, 8 за 2012 год. “Новый мир” намерен отрецензировать эту книгу.
Российская история в зеркале русской поэзии. Русь Рюриковичей в былинах и песнях. Составитель, автор вступительной статьи и комментариев В. Н. Бойкова. Под общей редакцией В. Е. Захарова. М., “Наука”, 2011, 517 стр. Тираж не указан.
Народная поэтическая эпика, связанная с историей России с X по XVII век — 44 былины, 7 духовных стихов, 66 исторических песен и баллад. Антология составлена из классических текстов, записанных и подготовленных к публикации за последние три столетия; среди собирателей и публикаторов Кирша Данилов, П. В. Киреевский, П. Н. Рыбников, А. Ф. Гильфердинг, С. И. Гуляев, А. Д. Григорьев, Н. Ончуков и многие другие. Издание, выполненное в альбомном формате, богато иллюстрировано репродукциями икон, старинных гравюр, картин, разного рода иконографическим материалом.
Игорь Савельев. Терешкова летит на Марс. Роман. М., “Эксмо”, 2012, 224 стр., 3100 экз.
Книжное издание романа, первая публикация которого состоялась в “Новом мире” — 2012, № 8, 9.
Анатолий Санжаровский. Оренбургский платок. Повесть. М., “Художественная литература”, 2012, 176 стр., 500 экз.
Повесть “Оренбургский платок” Санжаровский писал больше тридцати лет. Первый вариант был сдан когда-то в журнал “Октябрь” и принят к печати, но, прочитав верстку своей повести и затосковав от несовпадения того, что хотел, с тем, что получилось, автор забрал ее из журнала для переработки. Через несколько лет он опубликовал второй вариант повести в “Нашем современнике”, но повесть не отпускала его — “Пожалуй, нет, не было такого дня, чтоб не вписать в повесть что-то новое. По слову, по абзацу, по главке”. Под текстом последней редакции повести даты “1974 — 2011”. Вроде как “незамысловатое” повествование: преклонных лет, уже полуслепая и полуглухая деревенская мастерица-вязальщица (“пуховница”) рассказывает свою жизнь, жизнь вполне обыкновенную: деревня, детство, танцы под гармошку, замужество, переезд в деревню мужа, выживание в 20 — 30-е годы, война, сделавшая ее вдовой, и послевоенная жизнь в кратких главках. А также про то, как овладевала мастерством вязания оренбургских платков (“Сколько помню себя, все вяжу. Чать, с пеленок, можно сказать. У нас как? Нашлась там у кого девчонишка, еще глаза не пролупила, а ей уж веретёшку да спицы в руки пихают. Вот тебе игрунюшки на всю жизнь!”), и про то, как искусство это помогало ей жить не только физически, но и душевно, потому как ремесло, оно же искусство, дает силы жить (“Ехала я поездом домой, думала всё про Левшу. Вот принеси ему кто в скорбный дом блоху подковать, разве он помер бы так рано?”). И одновременно — перед нами проза, устроенная исключительно сложно, представляющая в нашей сегодняшней литературе редчайший образец абсолютно состоявшейся орнаментальной прозы. Критики сравнивали плетение ее с вязанием платка. Словесный орнамент у Санжаровского — отнюдь не стилистический декор. Работа со словом, с говором повествовательницы, с интонационным строем ее речи стала для автора главным приемом при воспроизведении и характера героини, и характера самой жизни, породившей ее.
