Кристи Филипс - Письмо Россетти
– Ну а ты? Что теперь будешь делать?
– Могу ли я расценивать этот вопрос как заботу о моей персоне?
– Да нет. Просто любопытно, вот и все.
– Если Оссуна потерпит поражение, судьба может от меня отвернуться. Придется покинуть Неаполь и искать нового нанимателя. А может, поеду домой, в Наварру, буду жить на ренту, потом женюсь на богатой вдове и осяду там до конца дней.
Он взглянул на нее, насмешливо изогнув бровь.
От того, что он так небрежно рассуждал о браке с какой-то другой женщиной, сердце у Алессандры болезненно защемило. Однако она взяла себя в руки и ответила насмешливо:
– А ты, как я посмотрю, просто создан для спокойной сельской жизни. Странно, что не подумал об этом раньше. Я удивлена.
Обиженное выражение его лица подсказало, что стрела ее попала в цель.
– А что ты будешь делать, когда все это закончится? Вернешься в Венецию? – спросил Антонио. – Снова займешься любимым ремеслом?
“Да никакая шпага ему не нужна, он может убить одним словом!”
– Любимым ремеслом? Неужели ты думаешь, я выбрала бы такую жизнь, если б у меня был хоть какой-то выбор?
– Ты могла выйти замуж, – тихим укоризненным голосом заметил он.
– Замуж? Но у меня не было приданого, не было денег. Только отцовский дом, да и тот я могла потерять из-за неуплаты налогов. Кто возьмет за себя дочь торговца, у которой нет приданого?
– Ну а в монастырь?
– Это значит – в тюрьму.
– По крайней мере, почетнее и достойнее.
– Столь же почетно, как выполнять приказы безумца?
– Мне кажется, в исполнении моего долга больше чести, чем быть самой известной куртизанкой Венеции, цена которой известна всем!
Антонио нервно заходил по комнате, он так и кипел от ярости.
Она ощутила все ту же острую боль в груди, что и чуть раньше.
– За что ты меня так ненавидишь?
Голос ее понизился до шепота.
Он резко обернулся, взглянул на нее.
– Ты называешь это ненавистью? – Он подошел и встал так близко, что при желании она могла бы дотронуться до него. Потом вдруг отвернулся и заговорил торопливо, хриплым шепотом, точно говорил не с ней, а с самим собой. – Это не ненависть, это мука сплошная! – Поднял голову, заглянул ей прямо в глаза, – Я не могу… – Секунду-другую он молчал, словно не было сил продолжать. – Мне невыносима сама мысль о том, что ты… была со всеми этими мужчинами. Пусть даже с одним мужчиной!…
Алессандра сразу поняла: Антонио не шутит.
– Прикажешь понимать это как объяснение в любви? Если да, то прозвучало оно как-то грубо и не слишком благородно. О своих чувствах предпочитаешь умалчивать и, однако же, говоришь мне, что ревнуешь. Да еще дразнишь!
– Дразню? Как это понимать?
– Говоришь, что собираешься жениться.
– Говорю лишь потому, что считаю: слишком мало шансов, что ты навсегда покинешь Венецию и станешь женой бедного виконта, уедешь со мной в глухомань, где мне принадлежит клочок земли. Или ты полагаешь, что я останусь здесь и буду наблюдать за твоим распутством?
– Не знаю. Я как-то не думала…
– А я думал, и тут уж ничего не поделаешь. – Глаза его затуманились болью, голос звучал хрипло. – Как я могу говорить о своих чувствах, когда мне нечего тебе предложить?
– Ты слишком низкого мнения обо мне, раз считаешь, что для меня главное деньги.
– Интересно. Покажи мне куртизанку, которую не волновали бы деньги.
– Ты мне не веришь.
– Сейчас легко рассуждать о том, что тебе плевать на деньги. Все это просто слова. Но позже, когда лишишься своих нарядов, драгоценностей… Интересно, что ты скажешь тогда?
– Я большую часть жизни прожила без нарядов и драгоценностей.
– Но ты не жила в глухой испанской деревушке, где на много миль вокруг нет ни одного соседа, где просто не к кому пойти в гости в воскресенье. А здесь у тебя общество, праздники, карнавалы и развлечения, купцы, у которых можно накупить горы красивых вещей!
Алессандра молчала.
– Видишь, я обо всем подумал.
– И что с того? Считаешь, что нас разделяет пропасть? – Стояли они совсем близко, но в этот миг Алессандре Антонио показался страшно далеким. – Ты описываешь наше будущее в чересчур мрачных тонах, такого просто не может быть.
– Возможно… возможно, если б все сложилось иначе, чем теперь, эти препятствия можно было бы преодолеть. Но… Неужели ты не понимаешь? Какое будущее может ждать мужчину, которого преследуют, как зверя, и женщину, бежавшую вместе с ним?
– Ты считаешь, это единственно возможный вариант?
Антонио не ответил, просто смотрел на нее, и темные его глаза были печальны. Алессандра внезапно поняла.
– Боишься, что тебе не выжить?
– Боюсь, что даже бежать из Венеции не получится.
– Неужели собираешься так легко сдаться?
– Просто трезво оцениваю положение.
– Нет, не говори так! Я отказываюсь верить в это. Мы можем бежать вместе. Я накопила денег… должен же быть какой-то выход.
– Да она никак плачет!… – удивленно протянул Антонио. Подошел еще ближе, заключил Алессандру в объятия.
Она смахнула слезы, подняла на него глаза.
– Почему это принято думать, что любовь делает людей счастливыми? Никогда в жизни ужаснее себя не чувствовала!…
Огонь в камине почти догорел, в комнате царил полумрак, но Алессандра различала отдельные предметы, служившие напоминанием о том, что она предпочла бы забыть. Письмо на столе, оно не было вскрыто; шпагу Антонио, она была прислонена к креслу, где он оставил свою одежду, и слабо отражала свет. Слишком быстро кончилась эта ночь, и вот уже утро, за окном первые проблески рассвета. Какие еще страхи и испытания принесет им новый день?…
“У нас было всего несколько часов”, – подумала Алессандра и еще тесней придвинулась к Антонио в постели, всем телом ощутила теплоту его гладкой кожи. Казалось, он весь состоит из мышц и сухожилий, но до чего же нежными были его руки, когда он ласкал и гладил ее. Она ощутила сладостный озноб при этом воспоминании. Глаза их встретились.
– Неужели нервничаешь? – спросил он ее с мрачной улыбкой. – Я и представить не мог…
Это было правдой. Она ощущала странную внутреннюю дрожь, беспокойство, смешанное с томлением. Никогда прежде Алессандра не чувствовала себя еще такой беззащитной.
– Не то что нервничаю… Просто подумала, что спрятаться от тебя не могу. Словно ты смотришь в самую мою душу. И видишь там все, видишь, какая я есть на самом деле.
– Наверное, потому, что с тобой я и сам скинул маску. – Антонио коснулся ее губ кончиками пальцев, затем придвинулся еще ближе и крепко поцеловал. Довольно долгое время оба они молчали, общались друг с другом лишь прикосновениями рук, движениями переплетенных ног.
– Ты какая-то очень тихая, – заметил Антонио.
Алессандра нежно дотронулась до его щеки.
– Просто боюсь, что не увижу тебя снова… после всего того, что между нами было.
– Теперь не время думать об этом.
– Ты ведь скоро уйдешь?
– Останусь сколько понадобится, чтобы помочь тебе выбраться из Венеции.
– А после?…
– Не знаю. Чувствую, что моим присутствием подвергаю тебя опасности.
– Не верю, ерунда все это.
– За нами наверняка охотятся люди Бедмара. Что, если я не смогу спасти тебя?
– Тогда я спасу тебя. Ты должен ехать со мной в Падую.
– Там видно будет, – сказал он и снова впился ей в губы долгим поцелуем.
Она не знала, каким могущественным может быть влечение полов, не знала, что это означает полное обладание не только телом, но и сердцем и душой другого человека. Впервые за все время Алессандра поняла, какую дистанцию держала между собой и всеми своими любовниками, как старалась скрывать истинные свои чувства. Только теперь она могла не таиться, только теперь поняла, как мало значили для нее прежние мужчины. Ведь они никогда не затрагивали ее душу.
Она взглянула на Антонио сверху вниз. В тусклом утреннем свете лицо его казалось моложе, глаза стали особенно выразительными, темными, словно говорящими. Ей так хотелось сказать ему, что с ним у нее все иначе, совсем не то что с другими, но слова не шли, она целиком отдалась головокружительным ощущениям.
Руки Антонио крепко сжимали ее бедра, впивались в ее плоть. И хотя он находился снизу, мог передвигать ее как хотел, как оба они хотели, навязывали ей неумолимый сладостный ритм, в котором она словно растворялась вся без остатка. Она испустила тихий сладострастный стон. Соски ее затвердели. И Алессандра испытала неукротимое желание потереться ими о грудь Антонио. Она прижалась к нему, чтобы ощутить под собой все его тело, уткнулась лицом в плечо.
– Нет. – Он бережно приподнял ее снова. – Хочу смотреть на тебя, хочу видеть твое лицо в тот момент…
И он начал нежно ласкать ее груди, потом мимолетно коснулся сосков, словно угадал ее желание. Она ощутила острое наслаждение. А рука Антонио меж тем спускалась все ниже, гладила ее живот, бедра, затем он слегка надавил указательным пальцем на бугорок между ее ног.
