Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 2, 2003)
Еще более сомнителен источник, откуда взяты эти откровения. Сославшись на газету «Оракул», Романов рассказывает о неком кандидате исторических наук Сергее Акчурине, получившем доступ в «Москву подземную» 90-х годов, где обитают тысячи московских бомжей, и там, в «старинном подземелье», ему показали лари со старинными книгами, среди которых была и древняя летопись, «каждая страница которой могла бы стать докторской диссертацией». Всю летопись Акчурин переписать не успел, но то, что удалось скопировать, он опубликовал в газете «Оракул» в 1994 и 1995 годах. Причем первая публикация акчуринских выписок была сопровождена в газете такой вот информацией: когда сотрудники редакции попытались встретиться с Акчуриным, чтобы уточнить текст его публикации, то у порога квартиры историка их встретила милиция: «В квартиру нельзя… один из жильцов умер при весьма загадочных обстоятельствах»… «Нужно ли уточнять, что это был… Акчурин». То есть мы имеем дело с уже классическим для псевдонаучных публикаций сюжетом обретения «тайной книги» — можно вспомнить про «Велесову книгу»: подлинника нет, свидетели умерли, зато масса приключенческо-детективных эффектностей, в данном случае про «Москву подземную», «старинное подземелье», «книгу-берегиню», тайных покровителей и тайных врагов книги и т. д.
Разумеется, научный и эстетический уровень книги Романова — китч в чистом виде. Но беда в том, что и для авторов множества других исторических исследований в Интернете, исполненных уже как бы на более высоком научном уровне, собственно энергии научного поиска кажется мало. Они стремятся «оживить» свои поиски или чем-нибудь приключенческим, или экстравагантностью идеологических концепций, и тогда бывает трудно избавиться от мысли, что для этих авторов идеология важнее собственно науки.
Именно эти качества демонстрировало большинство текстов, которые я прочитал, собирая для этого обозрения материал об Э. Э. Ухтомском в Интернете. Поскольку речь идет о Востоке, буддизме и буддийских религиозных практиках, то естественно, что имя Ухтомского появлялось в сочетании с именами Рерихов, Блаватской, Льва Гумилева… То есть на пространстве, самом притягательном для любителей околонаучной фантастики[61], эзотерической геополитики и маргинальной историософии.
Нет, разумеется, в предложенных мне «Яндексом» списках были и дельные статьи. О них сказать необходимо. Тем более что их оказалось не так много — всего две. Первой была статья В. Е. Голенищевой-Кутузовой «Русская интеллигенция и Восток» (http://agni3.narod.ru/Vostok.htm) на сайте сетевого журнала «Агни». Автор кратко излагает историю восточной политики России в ХIХ веке и представляет фигуры, во многом определявшие эту политику (П. А. Бадмаев, Э. Э. Ухтомский и другие), рассказано и о путешествии цесаревича Николая Александровича по Востоку в 1890–1891 годах. Это очень важное для ХIХ века историческое событие не так широко известно, поэтому — чуть подробнее. Вторая половина ХIХ века была временем активного освоения Россией своих восточных окраин. И тогда же в правительственных кругах обсуждались возможности добровольного присоединения к России некоторых стран Востока (история с присоединением впоследствии Тувы показывает, что эти проекты были не совсем уж фантастическими, или, скажем, строительство КВЖД, спровоцированное предварительным согласием Кореи войти в состав Российской империи). Именно в те годы и готовилась Генштабом и Синодом поездка будущего Николая II по дальневосточным странам. Готовилась как акт дипломатический, культурный и в известной степени разведывательный. Совершалось путешествие на кораблях русской эскадры, цесаревич с небольшой свитой объехал Египет, Индию, Камбоджу, Вьетнам, Китай, Корею и Японию. Длилось путешествие десять месяцев.
Более подробное описание деталей этого путешествия содержит статья историка А. Н. Хохлова «Наследник российского престола в Китае весной 1891 года. (Неизвестные страницы истории русской дипломатии)» (http://www.m-fond.ru/Ist_vest/6/6_11.htm) на сайте журнала «Исторический вестник». Хохлов, используя выдержки из тогдашней японской и китайской прессы, дипломатической переписки, воспоминаний, рисует картину русско-китайских отношений во второй половине века, ситуацию внутри Китая, положение английских миссионеров в Китае и их соперничество в борьбе за влияние с русской общиной, основу которой составляли купцы и арендаторы чайных фабрик. Описывается дипломатический протокол той эпохи, черты быта китайской административной элиты, наконец, просто атмосфера общения высокого русского гостя с китайскими чиновниками («Генерал-губернатор усадил Цесаревича Николая Александровича в желтые носилки, а сам, быстро забежав вперед, сел в свои носилки и возглавил процессию… По сторонам всей дороги от пристани до храма стояли китайские войска — милиционеры в красных куртках и черных чалмах, с ружьями на караул… Тотчас же был подан чай в китайских чашечках и по-китайски. Его Императорское Высочество изволил милостиво расспрашивать генерал-губернатора, давно ли он управляет вверенными ему провинциями ([ответ: ] второй год), сколько в них жителей ([ответ: ] около 50 млн.) и какое главное занятие жителей»).
Редкое удовольствие — читать исторический текст, обладающий тягой хорошо написанного исторического романа, при этом являющийся строгим научным исследованием. Рекомендую — с одной, правда, касающейся статьи Голенищевой-Кутузовой оговоркой: для меня как читателя этот дельный в целом текст портил ненужный идеологический напор некоторых отступлений. Например, в случае некритического цитирования высказываний князя Ухтомского: «Там за Алтаем и Памиром та же неоглядная, не исследованная никакими исследователями, еще допетровская Русь с ее непочатой шириной преданиями и неиссякаемой любовью к чудесному, с ее смиренной покорностью посылаемым за греховность стихийным и прочим бедствиям, с отпечатком строгого величия на всем духовном облике»; «для Всероссийской державы нет другого исхода: или стать тем, чем она от века призвана быть (мировой силой, сочетающей Запад с Востоком), или бесславно пойти на пути падения, потому что Европа сама по себе нас в конце концов подавит внешним превосходством своим, а не нами пробужденные азиатские народы будут еще опаснее, чем западные иноплеменники». «Воистину пророческая мысль!» — комментирует эти высказывания автор статьи. Может, и пророческая, спорить не буду, только для начала хотелось бы уточнить, по каким, собственно, признакам мы могли бы считать Китай и Индию допетровской Русью.
И вот здесь я вынужден вернуться к основной теме этого обозрения. То, что в статье Голенищевой-Кутузовой (повторяю, в целом полезной и содержательной) только намечено, становится основным смыслом множества других исследований, посвященных взаимоотношениям России с восточными соседями. Ну, скажем, выставленной на авторском сайте книги Ксении Мяло «Звезда волхвов, или Христос в Гималаях». Читать эту книгу я начал с главы «Рерихи: в поисках древней отчизны» (http://www.vav.ru/mkg/zv/f-4.html) — именно на этот текст меня вывела поисковая система «Яндекса», когда я запросил сноски на имя Ухтомского. В качестве одной из опорных для концепции автора мыслей здесь цитируется высказывание все того же Ухтомского: «Желанная, далекая, утомительно-длинная Индия… У многих туземцев, мужчин и женщин, в общем, есть что-то напоминающее наше простонародье: красный излюбленный цвет одежды, по-бабьему повязанные платки, оклад лица — отчего в иных подробностях чудится нечто знакомое и близкое по духу. Разве все одна случайность, разве нет никаких оснований предполагать, что мы еще мало изменены западной культурой, а они, застывшие в почти доисторической старине, не только нам братья по крови, но и братья по наложенному на нас и на них внутреннему отпечатку?»
«Внутренний отпечаток» автор книги восстанавливает своими силами в первых же абзацах главы: «Когда Е. И. Рерих в „Криптограммах Востока“ прослеживает путь волхвов из индийского Аллахабада, то в ее словах нет ничего, что противоречило бы смыслу евангельского текста… В самом деле, что такое Аллахабад? Это получивший свое новое имя в эпоху Моголов священный город индусов Праяга, который предание считает единственным местом на Земле, пережившим время пралайи… В библейских понятиях это отсылает нас к потопу, ковчегу Ноя на горе Арарат и к таинственной фигуре Мельхиседека, доиудейского царя Салима и первосвященника, своим православным священством прообразующего царское достоинство и священство самого Христа… Не указывает ли это, что истоки правильной Церкви лежат за пределами Иерусалимского Храма и ветхозаветного Ааронова священства?»
И далее:
«Наконец, разве не естественно полагать, что коль скоро ветхому Адаму надлежало быть искупленному целиком, во всей полноте земного пространства и времени, то именно поэтому само пришествие Христа в мир ознаменовалось встречей с живым олицетворением этой ветхости — волхвами? Нет ничего невозможного и в том, что волхвами могли быть риши, древнеиндийские мудрецы, знатоки и толкователи Вед».
