Андрей Школин - Прелести
— Прошу, мадам, снимите ваше ожерелье.
Ну-ну, не плачьте, я ж вас до смерти жалею…»
Парижские эпизоды из жизни знаменитого Лёньки Пантелеева.
Петербуржец выхватывает из кармана ствол, врывается в помещение и стреляет в потолок. Зал полон. Публика в оцепенении. С потолка сыплется штукатурка или ещё какая-то дрянь. «Идиот!» — кричу я и пытаюсь удержать своего, теперь уже, подельника. Сергей выкрикивает что-то на французском. Кто-то падает на пол. Официант подбегает ко мне, лопочет какие-то фразы, но я просто его отпихиваю. Сергей зачем-то палит ещё раз. Публика начинает ломиться к выходу (забыв, разумеется, заплатить по счёту). Он стреляет в третий раз. Многие падают на пол, другие протягивают франки. Серёга опять что-то кричит. Официант подбегает вплотную и машет руками. Мы выскакиваем на улицу и бежим вниз по каменной мостовой. Через минуту сливаемся с толпой туристов. Петербуржец суёт мне в руку «трофейные» франки, и мы расходимся. Всё…
Тук-тук-тук — Лёнька Понтелеев. Или Пантелеев?
Огляделся вокруг. Недалеко светилось колесо Мулен Ружа. Перешёл через дорогу и попал в бар, название которого ассоциировалось с пальмами. Заказал: «Ан биер» и вдруг услышал:
— Одно, то есть, как бы, это, ан лев, то есть, конечно, ан Лефф, силь ву пле.
Рядом стоял невысокого роста, плотный мужчина лет тридцати, с русско-французским разговорником в руках. Бармен, как ни странно, понял и налил ему большой бокал тёмного пива.
— Что, хорошее пиво? — не поворачиваясь к собеседнику, задал я вопрос.
Он поперхнулся от неожиданности и как-то странно заёрзал:
— Не знаю, мне нравится. А Вы русский?
— Андрей, — вместо ответа просто протянул руку. Он аккуратно пожал её:
— Сергей.
— Ой, Господи, везёт же мне на Сергеев. Как, говоришь, пиво называется?
— Лефф.
— Ду Лефф, силь ву пле, — «почти без акцента» заказал я два бокала, один из которых пододвинул русскому. — Угощайся.
— Правда? — обрадовался он. — А я ещё первый даже не выпил.
— А я целый вечер пью, — и отхлебнул тёмную жидкость. — А ничего. Крепкое, наверное?
— Крепкое, — расплылся в улыбке Сергей-2. — Я вчера с трёх бокалов уехал, — и опять вдруг убрал улыбку, а глаза забегали. — Вы местный?
— Угу, француз.
— А я два дня назад приехал, — не понял он моего юмора. — А чем здесь занимаетесь? Хотя… — он оценил мою бритую голову. — Можно и не спрашивать. Везде одно и то же.
Н-да. Знал бы ты, насколько сейчас прав…
После второго «Леффа» Сергей сознался, что приехал во Францию с намерением получить политическое убежище. После третьего, что фамилия его Рабинович (врал, наверное, правда, мне было плевать на то, какая у него настоящая фамилия) и он сбежал из России (тоже из Питера) от КГБ (или ФСК, или ФСБ), и что он мастер по подделке документов (это он мне поведал под «большим грифом секретности»). Что бандиты в Питере заставили его подделывать какие-то векселя, и поэтому им заинтересовались компетентные органы.
— Вот что, объясни мне, Андрей, у нас за страна, — захмелев, жаловался Рабинович. — Кто у нас национальные герой? Врачи? Инженеры? Учителя? Хрен! У нас испокон веков национальными героями становились бандиты. Пугачёв, Разин… Но это раньше. А сейчас что изменилось? Ничего. У нас национальные герои — это Леньки Пантелеевы.
При упоминании последнего я встряхнулся и вспомнил сегодняшний вечер. Круглый Сергей-2 меж тем продолжал:
— А сейчас на кого хотят дети походить? На космонавтов? На милиционеров? Хрен там. На Япончика, да на Михася. Вот ты бы хотел, чтобы твои дети на Япончика походили?
— А ты бы хотел, чтобы твои походили на какого-нибудь милиционера? Нет? Вот то-то, — я вдруг почувствовал страшную усталость. Ну просто страшенную усталость.
— Что с тобой? Плохо? — заметив, что мне нехорошо, испуганно произнёс Рабинович.
— Проводи меня до такси, Серега. Я уже всё, — положил на прилавок франки, намного больше чем по счёту, и тяжело направился к выходу.
— Погоди, я помогу, — закинул мою руку себе на плечо земляк из Санкт-Петербурга. — Такси куда заказывать?
— Возьми, — протянул ему визитку гостиницы, — там всё написано.
Рабинович поймал такси, отдал визитку водителю и закрыл за мной дверь.
Когда я проснулся, на счётчике была выбита приличная сумма, а автомобиль продолжал движение. Сообразив, что водитель просто разводит на деньги пьяного клиента, ужасно возмутился. В результате возмущения, таксист выскочил из авто и принялся кричать. Но самым плохим во всём этом было то, что из-за поворота появилась машина полиции.
Я открыл дверь и бросился наутёк…
* * * Разбор полётов:Хмель выветрился. Бежалось легко и непринуждённо. Заскочил в какой-то подъезд и свободно поднялся на четвёртый этаж. Даже не запыхался. Погони не было. Ушёл…
Постоял минуты две, а затем осторожно спустился и выглянул на улицу.
БА-БАХ! Недалеко от подъезда, где я находился, стояло то самое такси, а рядом с ним полиция. Один полицейский что-то говорил в рацию, двое других, напрягаясь, с трудом, взяв под руки, ЗАПИХИВАЛИ МЕНЯ В СВОЮ МАШИНУ…
ЗАПИХИВАЛИ МЕНЯ В СВОЮ…
ЗАПИХИВАЛИ МЕНЯ.
* * *Проснулся от сухости во рту и страшной жажды. Открыл глаза и, увидев белый потолок, снова закрыл их. Затем открыл вновь и попытался оглядеться.
Мои руки были туго привязаны к поясу, а сам я не менее туго прикреплён к какой-то кровати, которая стояла посреди пустой комнаты с зарешёченными окнами и дверью, наподобие тюремной, с кормушкой и глазком. Было холодно. Попытался вспомнить вчерашний вечер, но в это время кормушка открылась, в неё заглянул чернокожий мужчина, сказал: «Ам-ам», улыбнулся и снова исчез. Через некоторое время он вернулся, но не один, а со своим двойником. Оба были одеты в халаты и шапочки. Затем они вдвоём подняли меня за локти, отвязав от тележки, которая, как оказалось, была привинчена к полу, и поволокли по коридору. На мне была надета какая-то пижама, причём на голое тело, а ноги оставались босыми.
Чернокожие завели в кабинет, где находились несколько умных с виду людей в халатах. Эти умные люди долго выясняли, на каком языке я говорю, сколько мне лет и как меня звать. Сверив мои ответы с информацией в паспорте, который тоже находился у них, сказали, что всё о, кей и вернули вещи. Потом подарили голубой жетон на поездку в метро, добавили: «Орвар» и отпустили на улицу.
Сразу же позвонил из телефона-автомата Вагнеру (благо вчера записал номер телефона) и поинтересовался, есть ли в Париже медвытрезвители.
— Да ты что, рехнулся, что ли? Какие тут вытрезвители? — опешил Володя.
Назвал ему адрес, где находился. Он положил трубку на прилавок и принялся изучать карту.
— Знаешь, где ты был? — через пару минут выдал владелец торгового дома.
— Где?
— В психушке. Подъезжай, поговорим. Помнишь хоть вчерашний день?
— Кое-что помню.
— Ну-ну…
Пролетал я как-то над кукушкиным гнездом, гляжу…
Глава 26
В подворотне нас ждёт маньяк,
Хочет нас…
И. Лагутенко— ДЭБИЛЫ!!!
— ???
— ДЭБИЛЫ! — Гамалей стучал кулаком по своей голове и смотрел на меня в упор. — Ладно Татарин, тот по жизни отмороженный. Теперь ещё один подъехал…
— Какой татарин? — не понял я.
— Это он так Серёгу называет, — Вагнер не то улыбался, не то усмехался.
— Вы на пять копеек куш сорвали, а шуму будет на пол-лимона. Герои, — продолжал Гамалей. — Чья идея-то была? А-а… И так понятно… Хотя бы не кричали, что вы русские?
— Нет, конечно, что мы, дураки, что ли?
— Вы не дураки, вы ДЭБИЛЫ! Если заняться нечем, я вам найду работу, подойдите, поинтересуйтесь. Если в тюрьму, конечно, хочется очень, то продолжайте шашками махать.
— Серёга звонил, — это опять «взял слово» Владимир. — Он на дно залёг. Тебе бы тоже не мешало куда-нибудь спрятаться. А ещё лучше уехать на недельку из Парижа. Есть куда?
— Ну, если только назад в Совок…
— Понятно… Тогда слушай сюда. Мне на днях один хлопчик звонил из Германии. Какое-то у него есть дело. Съезди, узнай. Может, что стоящее предложит. Скажешь, от меня. А мы здесь пока почву профильтруем. Если вы не сильно наследили, вскоре можно будет возвращаться. Ну, как?
— Ну, как… — я стоял, соображая. — А когда ехать-то?
— Лучше всего прямо сейчас, — Вагнер расстелил на прилавке карту Германии. — Вот видишь, Штутгарт, Ульм и чуть южнее Биберах. Доедешь до Ульма, там разберёшься. Парня Валерой зовут, вот адрес. Он говорит, от Ульма до Бибераха поезда ходят. А от Бибераха до Биркенштадта не знаю, Биркенштадт — это деревня какая-то. На месте сориентируешься. Так… — он убрал карту. — У тебя виза ещё действующая? Значит, по Франции можешь спокойно передвигаться. А если немцы остановят, скажешь, в Россию транзитом добираешься. Самое большее, что они сделают, это оштрафуют, — Володя хитро усмехнулся, — деньги у тебя теперь есть. Вот… Из Парижа лучше выезжай автостопом, на вокзалах полиция шерстит. Границу тоже лучше автостопом пересекать, автомобили не просматривают. У нас тут, в Европе, вообще, границы прозрачные, что есть они, что нет. Ну а дальше опять на поезде до Бибераха. Всё понял?
