Андрей Школин - Прелести
На следующий день в шесть часов вечера я был в состоянии «ещё так себе». Подходя к торговому дому, издали услышал, что магазин не пустует. На прилавке красовались разномастные бутылки, преимущественно «Столичная», а возле прилавка тусовалась компания поддавших мужчин и женщин. Возле магазина стояли припаркованые автомобили, и на весь переулок разносилась песня о миллионе алых роз.
— Вечер добрый!
— Привет, привет, — Серёга поприветствовал меня пожатием руки. — Всё нормально?
— Да вроде, — поздоровался с Вагнером и другими посетителями магазина.
Русскими были все, кроме невысокого ростиком темноволосого француза Кристофа. Как потом выяснилось, он и являлся подельником моего знакомого.
— Со ва? — спросил он, пожимая руку.
— Это он тебя спрашивает: «Всё о, кей?» — выручил Серёга. — Отвечай тоже: «Со ва».
— Со ва, — улыбнулся я.
— Чем занимался сегодня? — петербуржец разлил по стаканам водку и один протянул мне. — По Парижу гулял, наверное?
— Гулял. Только не сегодня, а вчера вечером. Я, как с вами расстался, в гостинице забрёл в номер к одной московской паре из моей группы. Они на каком-то секретном заводе работают. Так вот выпил с ними, и они мне тут же все секреты рассказали. А потом по Клиши, да по Пегалю полночи шатались, пиво пили. Помню, нас всё время куда-то зайти зазывали…
— А-а… Это южки, югославы. Женщин, наверное, предлагали?
— Было дело.
— И что, зашёл?
— Нет. Я люблю ходить туда, куда не зовут, — выпил предложенную водку.
— Правильно, они так туристов разводят. Отлаженная схема. Сначала заманивают, потом клиенту счёт выставляют на сумму, на которую тот неделю в Мулен Руже отдыхать мог. А если последний брыкается, появляются амбалы и доходчиво объясняют, кто сколько должен. Я сам заходил пару раз.
— Платил?
— Нет, конечно. Я ведь не один заходил. Теперь, правда, юги стараются местных русских не заманивать. Улыбаются, когда мимо проходим…
— И много здесь «местных русских»?
— Нормальных мало. Я имею в виду тех, кого действительно людьми назвать можно, а не тех педиков, кто ещё со времён революции в Париже осел. Этих тут хватает… Полы ходят моют, улицы подметают и тащатся оттого, что на западе живут. Черти. Разве с ними чем-то стоящим займёшься? Сами ничего не могут, да ещё тебя при случае сдадут, — он достал пачку «Мальборо» и закурил. — Есть, конечно, и серьёзные ребята, но они предпочитают не светиться.
Веселье между тем продолжалось. На смену Пугачёвой появилась кассета Вахтанга Кикабидзе, и полетела самолётом над парижскими тротуарами песня про аэродром. Из бара на другой стороне неширокой улицы вышли несколько арабов и, улыбаясь, смотрели в сторону торгового дома.
— Вон, гляди, Андрюха, — показал на них пальцем Вагнер. — Как у них пьянка, — мы выходим смотреть; как у нас, — они. И так по очереди. Арабов здесь постоянно шерстят. Как облава, так человек десять забирают. Жёны за ними на коленях ползут, голову пылью посыпают, убиваются, как могут, лишь бы люди видели и супруг благоверный, что она за него в могилу готова лечь. Его три раза на неделе забирают, и каждый раз она белугой на всю округу ревёт. Традиции…
— По три раза в неделю облавы?
— Ну… Не по три, — пожал плечами Владимир, — но часто довольно. Что ты хочешь, полицейское государство.
— Да? А я наоборот считал, что здесь демократия.
— Гхе… Демократия, — Сергей слушал Вагнера и пускал в сторону кольца дыма. — Тут у них в том смысле демократия, что при наличии хорошего адвоката, за деньги, конечно, можно из любого дерьма выбраться. Это да. Но главное это то, что каждый гражданин считает своим долгом хотя бы раз в неделю постучать в полицию на своего соседа, а тот в свою очередь на первого. И стучат… Во Франции в этом отношении дурдом, а что творится в Германии, а в Швейцарии… Так что демократия демократией, а люди людьми.
В торговый дом вошёл ещё один «рюсс» и все радостно его приветствовали. Одет он был в костюм с галстуком и имел рост под два метра. Внешностью напоминал комсомольского работника восьмидесятых. Звали мужчину, как и меня, Андреем. По разговорам с Вагнером и обрывкам фраз других присутствующих, я понял, что «баскетболист» является человеком какого-то Вано, и на днях летит в Штаты по заданию своего босса. Владимир улыбался и спрашивал, как Вано себя чувствует. Со слов Андрея выходило, что Вано чувствовал себя превосходно. Все были рады… Андрей выпил водки и, извинившись за занятость, зашёл с Вагнером в служебное помещение. Через пару минут вышел, сел за руль и уехал.
Сразу после него в магазин вошёл некто Сергей, которого все звали Гамалей, — крепкий, коротко стриженый мужчина лет тридцати пяти. Он также поговорил о чем-то с хозяином, затем ему показали меня.
— Из Совка пацан приехал.
Гамалей крепко пожал руку, ничего не сказал и вскоре тоже ушёл.
Я выпил ещё и почувствовал, что вчерашнее помаленьку отпускает. Берёт сегодняшнее. Наступала стадия «улучшенной ясности».
Один из гостей Вагнера, армянин Лёва, пригласил всех присутствующих продолжить вечер в собственном ресторане «Светлана» на Пегале, но Серёга сразу отмёл, как он выразился, «ботву», и в результате в кабак направились только сам Сергей, я, Лев и Вагнер.
Ресторан «Светлана» был небольшим и уютным. Заняты были лишь два столика. За одним угощались четверо американцев, за другим три женщины француженки. Лев усадил нас и ушёл сделать распоряжения. Затем появилась женщина, поставила на стол запотевший пузырь «Московской» с зелёной этикеткой, а вскоре пельмени и салаты. Сам Лев, переодетый в русский народный костюм, по-хозяйски подошёл к каждому столику, поинтересовался, все ли довольны и подсел к нам.
Банальная русская пьянка продолжилась. Вагнер, как это водится у пьяных, с раскрасневшимся лицом и вспотевшей лысиной, обсуждал с армянином условия какой-то многомиллионной сделки, о которой, разумеется, к утру оба благополучно забудут. Серёга, выпив, стал подозрительным и всё пытался понять причину моего отъезда на запад.
— Так тебе там плохо, что ли, было?
— Почему плохо, — я тыкал вилкой в блюдце с пельменями. — Совсем не плохо.
— Не… Ну а какого ты тогда уехал?
— А ты?
— Мне надо было. Затем у меня друг, Макс, здесь уже жил. Я потом опять в Питер возвращался.
— И мне надо.
Волынка долгая… Спустя двадцать минут.
— Не… Ну а чего ты приехал-то? Если ты дело делать приехал, то так и скажи.
— Надо мне.
— Может, у тебя какие-нибудь трудности? Скажи, здесь люди серьёзные живут. Посоветуйся, помогут. Здесь Тайванчик иногда бывает. Можно и на него выйти.
— А Хазар бывает?
— Кто?
— Хазар. Слышал о таком?
— Нет.
— А кто такой Вано?
— Вано? — Серёга прекратил пить и подозрительно на меня уставился. — А ты его откуда знаешь?
— Слышал сегодня от Андрея высокого.
— Вот у Андрея высокого и спроси.
— Ладно, спрошу… — и залпом проглотил холодную водку.
Время от времени хозяин менял бутылки. Уносил в холодильник старую и приносил охлаждённую. Примерно через час, когда мы были «в самый раз», появились музыканты. Два мужика и женщина. Играли на гитаре, баяне и бубне. Пели русские фольклорные песни. В основном весёлые. А нам уже хотелось грустных, душещипательных.
Музыканты опытным взглядом вычислили в зале русских и принялись ходить вокруг столика, точно коты вокруг валерьянки. Короче, в итоге, песни заказывали только мы. Платили тоже, конечно же, только мы. Скупые французы и американцы лишь хлопали в ладоши.
В самый разгар веселья Сергей вновь «включил патефон»:
— Нет, ну ты скажи почему…
— Дай песню послушать, — перебил я зануду.
— Песня это хорошо, — скривил рот он. — Только если ты только песни слушать приехал, то никому здесь нахрен не нужен. Понял? Тут таких и без тебя хватает, которые ни на что не способны, кроме как песни слушать. Если ты тоже ни на что не способен…
— Ну, например?
— А что, способен, что ли?
— Ты конкретнее говори.
— Конкретнее…. Ну тогда пойдём, — петербуржец встал из-за столика и кивнул головой Вагнеру. — Сейчас вернёмся.
Вышли из ресторана и двинулись вниз по улице. Когда прошли метров двадцать, я тронул его за плечо:
— Куда идём?
— Ну, ты же сам сказал, что способен.
— Конкретнее говори.
— Конкретнее? — он взглянул на меня из-под козырька кепки. — Ну, например, слабо ресторан хлопнуть?
— Какой ресторан?
— Да хотя бы вот этот, — Серёга указал на первый попавшийся. — Ну, так как?
Дальше всё происходит, как в кинофильмах про НЭПовские времена. «Банда входит в кабак…
— Прошу, мадам, снимите ваше ожерелье.
Ну-ну, не плачьте, я ж вас до смерти жалею…»
