Ирвин Шоу - Две недели в другом городе
— Я пришел вовремя, — сказал Брезач.
Это прозвучало как упрек.
— Да, — согласился Джек.
Подойдя к стойке, он положил на нее свой ключ. Портье протянул ему два конверта. Джек раскрыл один из них. Итальянская почтовая служба уведомила его о том, что телеграмма, посланная матери Вероники, не была доставлена получателю ввиду того, что он не проживает по указанному адресу.
Первый подарок воскресного утра, подумал Джек. Священный день отдыха.
Вместе с Брезачем он вышел на улицу, где их ждал Гвидо. Джек без комментариев протянул конверт юноше.
Брезач, остановившись, принялся читать. Покачал головой. Джек разорвал второй конверт. Там была телеграмма, отправленная из Цюриха вчера вечером в десять тридцать. «Не беспокойся, дорогой. С любовью, Вероника». Значит, вчера в половине одиннадцатого она была жива и находилась в Цюрихе. Заметив, что Брезач приблизился к нему, Джек спрятал телеграмму в карман.
— Ничего не понимаю. — Брезач сложил почтовое извещение. — Она же сама дала мне этот адрес.
— Ты когда-нибудь посылал туда письма или телеграммы?
— Нет. Она оставила его мне на тот случай, если произойдет нечто непредвиденное. Ничего непредвиденного не случалось. До настоящего времени. Что у вас там еще? Тоже связано с Вероникой?
— Нет, — ответил Джек.
Они сели в машину, и Гвидо повел ее по солнечным улицам, в столь ранний час уже заполненным итальянскими семьями.
«Позже я покажу ему телеграмму, — решил Джек. — Но прежде обдумаю ситуацию. Цюрих. Кто ездит в Цюрих? Зачем ездят в Цюрих?»
Брезач, запахнув пальто, уставился в окно. Они проехали мимо недавно построенной церкви, новые стены которой выделялись среди потемневших от непогоды соседних зданий. Последние прихожане спешили по ступенькам к мессе; Брезач смотрел на них так, словно их вид оскорблял его.
Вот в чем нуждается этот город. В новых церквах.
Сняв очки, он принялся яростно протирать их галстуком, затем снова надел.
— Ехать к Делани, — произнес Брезач, — пустая трата времени. Между нами — пропасть.
— Не торопись с выводами.
— Вы отдали ему мой сценарий?
— Да.
— Он его прочитал?
— Не знаю.
— А вы?
— Да, — ответил Джек.
Он ждал, что Брезач поинтересуется его мнением. Но парень, забившись в угол, только фыркнул и совсем по-детски сказал:
— Не знаю, почему я позволил вам уговорить себя.
— Ты хочешь здесь выйти? — раздраженно спросил Джек, понимая, что его слова — лишь следствие дурного настроения и демагогия; он не мог оставить Брезача ни здесь, ни в другом месте.
Парень заколебался.
— Какого черта. Теперь-то. — Брезач посмотрел на улицу. — Вы, кажется, говорили, что Делани живет возле Большого Цирка.
— Верно, — подтвердил Джек.
— Он едет в сторону Париоли. — Брезач указал на сидящего за рулем Гвидо.
— Успокойся. Тебя никто не похищает. По утрам Делани берет уроки верховой езды. Он может побеседовать с тобой только в это время.
— Уроки верховой езды? — Брезач снова фыркнул. — Он что, собирается ускакать на Столетнюю войну?
На несколько секунд Брезач погрузился в подавленное молчание.
— Вы спали сегодня ночью?
— Да. — Джек не стал говорить о снотворном и виски.
— А я нет, — мрачно произнес Брезач. — Лежал в постели и слушал крики Макса. Беднягу мучили кошмары, и я будил его, когда ему становилось совсем плохо. Вот что я вам скажу. Если до конца недели Вероника не даст о себе знать, я иду в полицию.
Юноша с вызовом уставился на Джека.
— Тебе не придется идти в полицию, — сказал Джек. — Она уже дала о себе знать.
— Когда?
— Сегодня утром.
— Где она? — Брезач пристально, недоверчиво посмотрел на Джека.
— В Цюрихе.
— Где?
— В Цюрихе.
— Я вам не верю.
Джек вытащил телеграмму, протянул ее Брезачу. Парень прочитал короткое послание, обиженно сжал губы, смял бланк и сунул его в карман.
— Дорогой, — произнес Брезач.
— У тебя есть какие-нибудь предположения насчет того, где она могла остановиться в Цюрихе? — спросил Джек.
Брезач мрачно покачал головой:
— Понятия не имею, где она могла остановиться.
Он вытащил из кармана смятую телеграмму, бережно разгладил ее на колене и принялся изучать.
— Что ж, во всяком случае, она жива. Вы рады?
— Конечно, — отозвался Джек. — А ты?
— Не знаю. — Брезач разглядывал бланк, лежащий на его ноге. — Я наконец-то по-настоящему влюбился, и вот чем это кончилось.
Он с горечью щелкнул по листку пальцем.
— Я был с ней счастлив три месяца. Как вы думаете — это предельный срок? Максимальная доза? Адальше — безграничное отчаяние? А что чувствуете вы? Представьте, что вы никогда больше ее не увидите, а эта телеграмма — ее последние слова, обращенные к вам. Что будет с вами? Вы вернетесь в Париж, к своему благополучию, к жене и детям, и будете вести себя так, словно ничего не случилось? Забудете ее?
— Я ее не забуду.
— Эндрюс, — произнес Брезач, — вам что-нибудь известно о любви?
— Кое-что. Например, то, что она не кончается одной телеграммой.
— Тогда чем она кончается? Я бы хотел это знать. Вы слышали легенду о мальчике из Спарты и лисе? — спросил Брезач.
— Да.
— Она гораздо более емкая, чем кажется на первый взгляд. Это аллегория, она насыщена символами. Лиса — это любовь, которую вы вынуждены скрывать; вы не выставляете ее напоказ, потому что не можете этого делать, она сидит внутри и сначала лижет вас, потом делает пробный укус, как бы играя, затем, войдя во вкус, начинает пожирать вас всерьез.
— Перестань себя жалеть, — сказал Джек. — Это худшая черта твоего поколения.
— Плевать я хотел на мое поколение. Я ничем с ним не связан. Легенда о спартанце и лисе для меня важнее всех книг, написанных о моем поколении.
Он аккуратно сложил телеграмму и выбросил ее в окно. Она упала и понеслась по солнечной улице, подгоняемая ветром, словно осенний цветок.
— Не беспокойся, дорогой, — произнес Роберт. — Это весточка года. Вы бывали в Цюрихе?
— Да.
— Что там делали?
— Ездил кататься на лыжах, — ответил Джек.
— Кататься на лыжах? — Брезач состроил гримасу. — На мой вкус, вы чересчур здоровы. Нет видимых следов порчи. Не переношу таких людей.
— Заткнись.
— Вам кто-нибудь говорил, что у вас внешность римского императора? — спросил Брезач. — Ну, женщины, которые хотели вам польстить, или захмелевшие актеры на вечеринках?
— Нет.
— Это так. В Риме есть тысяча каменных и бронзовых бюстов, вылепленных с ваших родственников. Крупный нос, мощная шея, чувственный, самоуверенный рот, властное выражение лица. «Все они были талантливыми полководцами, людьми фанатично религиозными, безжалостными и богатыми».
