Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс
Этот смех, это издевательское «да-а-а-а-а» словно хлестнули Шарлотту по лицу, нет, ее словно ударили тяжелым кулаком прямо в солнечное сплетение. Девушка почувствовала почти физическую боль. Что ж, следовало признать: она только что потерпела чудовищное поражение, сдав свою единственную крепость без боя. Позволила вышвырнуть себя из собственной кровати, из собственной комнаты, а ведь здесь, в этом чертовом Дьюпонте, у нее больше ничего своего и не было – только кровать и половина жалкой, убогой комнатушки. Теперь же у нее оставались только пижама, тапочки и халат, то есть те вещи, которыми можно было худо-бедно прикрыть наготу – так ведь надо же, именно эта одежда вызвала такой припадок издевательского смеха у совершенно незнакомых людей. Шарлотта Симмонс! Ее собственное имя словно молотом ударило по черепу, едва не расколов его изнутри. Бессмысленно взывать к тому, от чего мало что осталось! Как гордо звучали когда-то эти слова… Шарлотта Симмонс… и вот теперь она унижена, изгнана и выставлена на всеобщее осмеяние… и у нее нет ни сил, ни желания отбить, вернуть то, что принадлежит ей по праву и что отобрали у нее хитростью и бесстыжей наглостью! Чудовищное, сокрушительное поражение… и снова она ощутила, как на нее накатывает волна отчаянного одиночества… Такой одинокой Шарлотта уже давно себя не чувствовала… и дело было даже не во внутреннем ощущении, а в реальном состоянии… Никому, абсолютно никому она здесь не нужна… Лета! Забвение! Ни единая душа не вспомнит о той, кому…
…Кому остается только постучать в соседнюю дверь и попросить разрешения переночевать у совершенно незнакомой Хиллари. Глубоко вздохнув и задержав дыхание, Шарлотта шагнула к двери с номером 514. Еще один вдох – и, вновь затаив дыхание, она постучалась. Тишина. Шарлотта заставила себя постучать сильнее. Из-за двери послышался голос парня, обращающегося явно к кому-то из обитателей комнаты:
– Кого это там еще, на хрен, принесло?
Шарлотту охватил ужас… она не знала, как быть дальше. Сама не понимая, что делает, бедняга наклонилась к самой двери и негромко позвала:
– Хиллари, Хиллари. – Тишина Шарлотта все так же шепотом, но уже погромче повторила: – Хиллари! Хиллари! – Тишина. – Это я, Шарлотта! Из соседней комнаты! Соседка Беверли! Я хотела попросить…
– Пошла на хрен!
Это уже определенно голос Хиллари. Перепутать его невозможно. И, судя по интонации, Хиллари вовсе не так уж счастлива пустить Шарлотту переночевать, как то расписывала Беверли, и вообще ей, судя по всему, совсем не свойственны альтруизм и стремление помогать ближним. Но что же делать?
– Хиллари… извини… можно, я…
– Я же говорю: ПОШЛА НА ХРЕН!
Снова голос парня:
– Да что за хрень такая, кто это к тебе ломится?
Шарлотта не могла поверить своим ушам. Она отступила от двери и остановилась посреди коридора Итак, ночевать ей негде, идти некуда, а утром зачет по истории средних веков. Профессор Кроун славится своей строгостью и требовательностью. Выспаться, ей обязательно нужно выспаться, вот только где?
– «Эй, возьми меня за член да засунь себе в зад… Мой болт, мой прибор, он тебе будет рад…» – причитал неизвестный рэппер в конце коридора.
Шарлотта отошла от комнаты 514 и шагнула к соседней двери – 512. Стоп, минуточку. Тут же парни живут. Еще несколько шагов. 510. Да, это комната девушек. Вот только она даже не знает, как их зовут. А впрочем, что еще остается делать? Она постучалась в дверь. Тишина. О, Господи, помоги же мне! Шарлотта постучалась громче и более настойчиво. Еще громче. Тишина Она повернула дверную ручку и осторожно толкнула дверь плечом. Дверь оказалась не заперта. Шарлотта приоткрыла ее ровно настолько, чтобы просунуть голову в образовавшуюся щель. Вместе с ней в комнату пробился и лучик света. Послышались недовольный стон и звук переворачивающегося тела. Обе кровати заняты их хозяйками, а посреди комнаты на полу лежит матрас, на котором уже кто-то спит. Присмотревшись, Шарлотта узнала «квартирантку»: да это же Джоанна, соседка Хиллари. Похоже, Хиллари выставила Джоанну из комнаты точно так же, как Беверли выставила ее саму. Сердце Шарлотты бешено заколотилось, а потом вдруг затихло, словно остановилось. И что теперь делать? Завтра утром зачет – а идти ей некуда и спать негде. Она оказалась в коридоре общежития в пижаме и халате в половине третьего ночи – и все из-за того, что похотливое желание какой-то бесстыжей девицы приволочь к себе парня посреди ночи расценивалось здесь, в Дьюпонтском университете, как что-то священное и более важное, чем все остальное.
Ну и куда же ей теперь податься? Может, к Эшли Даунс?… Да, конечно, сейчас полтретьего ночи, но разве не для помощи в таких трудных ситуациях и существуют ассистенты-воспитатели? Вот пусть и поможет, как обещала.
Стоя в лифте, Шарлотта попыталась представить себе, как будет выглядеть эта сцена. Ей вдруг стало страшно и одновременно противно. Она вспомнила пышные вьющиеся волосы Эшли и разбросанное по полу белье, включая трусики-стринги. Да, в тот раз Эшли, наверное, немало посмеялась над ней – наивной деревенской девчонкой! С каким серьезным, проникновенным видом Эшли уверяла тогда Шарлотту, что здесь, в Эджертоне, не может быть никакого алкоголя по той простой причине, что таковы правила. Секс? Да что ты, всеобщее порицание такого явления, как «общажный инцест», сделает свое дело. В тот раз Эшли добилась педагогического результата – впрочем, кратковременного: Шарлотта ушла от нее успокоенной и даже воодушевленной. Она и сейчас прекрасно помнила, как уверенно держалась Эшли на организационном собрании первокурсников в Общем зале заседаний на первом этаже… так убедительно улыбалась всем своим юным подопечным. Казалось, оглашенные ею правила будут свято выполняться всеми, кому выпал счастливый случай учиться в Дьюпонте и жить в Эджертоне. Шарлотта вспомнила, как в большом зале собрались первокурсники, заняв все диваны, кресла и стулья, расставленные большим полукругом. Все они слушали Эшли внимательно. И вот – прошло всего три недели, и тот маленький спектакль уже кажется просто циничным балаганом. Нет, просить Эшли о помощи после всего, что та ей наговорила и с чем пришлось столкнуться самой Шарлотте, было бы еще одним величайшим унижением.
Лифт тем временем уже доставил девушку на первый этаж Что ж, по крайней мере, в общежитии есть общий зал. Можно будет на худой конец прилечь там на диванчик, пожалеть себя и подумать о будущем. Нельзя быть такой размазней и поддаваться на провокации. Да как она могла поверить ласковому голосу Беверли и ее дружеским интонациям? Разве они подруги? Так нет ведь, купилась на ее уговоры, как дитя малое.
