Жоржи Амаду - Тереза Батиста, уставшая воевать
Входит Закариас, здоровенный детина, арендатор с фазенды полковника Симона Ламего, он облокачивается на стойку, свет лампы освещает его лицо. Миссу, хозяин заведения, в немом испуге поднимает брови.
— Чистой!
Миссу выливает кашасу по мерке, указанной арендатором, тот с любопытством посматривает на жмущуюся к стене девочку: целый месяц он постился, не было денег. Вытирает рот тыльной стороной руки, перед тем как опрокинуть стакан со спиртным. Миссу переводит взгляд с лица посетителя на его руки. Закариас поднимает толстый стакан, открывает рот, гнойные пузырьки вокруг его губ становятся выпуклее. Миссу хорошо знает оспу, он сам болел и выжил, но кожа его лица и тела изрыта этой страшной болезнью. Закариас опрокидывает стакан, ставит его на прилавок, сплёвывает на глинобитный пол, расплачивается и снова оглядывает девочку. Миссу берёт монеты и говорит:
— А знаешь ли, друг, что у тебя оспа?
— Оспа? Да нет, это прыщи.
Старая Грегория подходит к арендатору в надежде: если вдруг девочка не подойдёт, может, приглянется она, ведь ей-то добыть клиента с каждым днём всё труднее и труднее. Услышав слова Миссу, она внимательно всматривается в лицо парня, ей эта болезнь тоже знакома: пережила не одну эпидемию оспы, и почему не заразилась, неизвестно, да, это оспа, и чёрная. Она быстро отходит; хватает за руку Козочку и тащит её к двери.
— Эй, куда вы?! Подождите! — кричит Закариас.
В черноте вечера женщины скрываются. Закариас обращается к другим посетителям, что молча жуют табак, уставившись в пол:
— Это же прыщи, простые прыщи.
— А я считаю, что оспа, — настаивает Миссу. — И лучше бы вам идти к доктору, пока не поздно.
Закариас обводит взглядом тесное помещение, сидящие молчат, он смотрит на свои руки, вздрагивает и выходит на улицу. Где-то впереди маячит фигура старой Грегории, которая тащит Козочку, а та сопротивляется, не понимая, почему же старуха не даст ей заработать немного денег, хоть это и очень трудно. Зловоние болота, грязная земля, огромное звёздное небо, и пришибленный страхом Закариас пускается в сторону города.
ММожет, всё-таки закон издаётся, чтобы его выполняли? Закон, распорядок, часы работы? Часы работы пункта здравоохранения написаны на самом видном месте — на входной двери: с девяти утра до полудня и с двух до пяти вечера. Но одно дело написать, а другое — выполнять. Так вот, ни Масимиано, ни Жураси не любят, чтобы их отрывали; его — от изучения и заполнения карточек лотереи, её — от сочинения ежедневных трогательных писем жениху — священное время. Что же касается самого врача, то он и вовсе не придерживается никакого расписания, появляясь на пункте, когда ему взбредёт в голову, утром или вечером, но всегда на короткое время и второпях; в случаях же срочной необходимости достаточно медсестре или сторожу перейти улицу — квартира врача находится на противоположной стороне, — и можно позвать его, вытащив, как правило, из постели, где он если не забавляется с Терезой, то спит мёртвым сном, забыв обо всём на свете, даже о своих честолюбивых мечтах и политике, проекте организовать избирательный округ в муниципалитете.
Закариас, устав хлопать в ладоши и кричать: «Эй, есть кто в доме?» — колотит в дверь кулаками. Аптекарь Тезоура отсутствует — уехал в Аракажу, доктор Эвалдо — у больного, на пункте здравоохранения лишь один молодой врач. Закариас, охваченный страхом, грозит выломать дверь. Из-за угла появляется какой-то человек, убыстряет шаг, подходит к арендатору:
— Что вам нужно?
— Вы здесь работаете?
— Работаю, а что?
— Где доктор?
— Что вам надо от доктора?
— Хочу, чтобы меня принял.
— Это сейчас? Вы с ума сошли? Или читать не умеете? Вот смотрите расписание, здесь с…
— Ваша милость думает, что у болезни есть расписание? — хрипло выкрикивает Закариас и поднимает к глазам Масимиано (это был он) свои руки. — Смотрите. Я думал, это прыщи, а это, похоже, оспа, к тому же чёрная.
Инстинктивно Маси отступает, ему тоже кое-что известно об оспе, и он узнаёт её. Тяжёлый аластрим, или чёрная оспа. Сейчас десять вечера, городок спит, молодой врач, должно быть, в постели с красоткой, привезённой из Аракажу, этой потрясающей кабоклиньей, от которой не отказался бы и сам Масимиано. Стоит ли будить доктора, чтобы получить нахлобучку? Вытаскивать его из-под тёплого одеяла, а может, и с Терезы? Кому нравится, когда его прерывают в самый ответственный момент? Маси колеблется. А что, если это действительно чёрная оспа? Он снова вглядывается в лицо арендатора, да, гнойные пузырьки, коричневые, тёмно-фиолетовые, типичные для смертельной оспы. Масимиано вот уже восемнадцать лет работает в департаменте здравоохранения, перебывал во многих пунктах провинции и кое-что усвоил.
— Ладно, кум, дом доктора тут поблизости.
На хлопки Масимиано откликается женщина, её зовут Тереза Батиста, как узнал он и запомнил её имя.
— Это я, дона, Масимиано. Скажите доктору, что здесь на пункте больной оспой. Чёрной оспой.
НН-да, медицина постигается на практике, как верно утверждал профессор Элено Маркес, читая лекции на медицинском факультете об эпидемиях в сертане. Глубокая ночь, пункт здравоохранения в Букиме, холодный пот прошибает доктора Ото Эспиньейру, он совсем недавно получил диплом и теперь на практике пытается постичь то, чего не постиг, изучая теорию, а на практике это много труднее, отвратительнее и страшнее.
По всей вероятности, речь идёт об оспе самой тяжёлой формы, чёрной, как зовут её в народе, и, чтобы узнать это, нет нужды шесть лет учиться, достаточно взглянуть на лицо Закариаса с вытаращенными глазами и услышать его перепуганный голос:
— Скажите, доктор, это чёрная?
Что это, единичный случай или эпидемия? Врачишка закуривает сигарету, сколько он их закурил и бросил с той самой минуты, как Тереза передала ему это неожиданное известие? На полу куча окурков. Какого дьявола он согласился ехать в Буким?! Как разумно говорил Бруно, коллега по службе, человек опытный: нет такого соблазна, который вытащил бы его из Аракажу, провинция — это скопище болезней, там тоскливо жить и просто умереть, сеу Ото. Тоску-то он победил, привезя сюда Терезу, но как победить оспу? Он бросает сигарету на пол, давит её ногой. Протирает руки спиртом ещё и ещё раз.
С улицы доносится звук шаркающих ног, дрожащая рука берётся за дверную ручку, в помещение пункта входит, прихрамывая, доктор Эвалдо Маскареньяс, у него в руках чемоданчик, видавший виды, потёртый, подслеповатыми глазами он оглядывает комнату, отыскивая молодого врача.
— Я увидел свет, дорогой коллега, и зашёл сказать, что Рожерио, Рожерио Калдас, наш префект, при смерти. Хуже всего, что это не единственный случай. Лусию знаете? Жену ризничего, не любовницу, ту зовут Тука. Так вот, Лусия тоже в плохом состоянии, это вспышка оспы, Дай-то Бог, чтобы не эпидемия. Но вы, дорогой коллега, как видно, уже информированы, раз вы здесь в этот час и, верно, собираетесь принять необходимые меры. Прежде всего нужна вакцинация всего населения.
