Лори Нелсон Спилман - Жизненный план
Судья Гарсиа поднимает вверх лист бумаги, чтобы он всем был хорошо виден.
— Выяснилось, что мисс Белл все же оставила письменное завещание. Оно составлено пятого марта, за месяц до смерти. — Он откашливается и громко читает:
— «Я, Санкита Белл, находясь в здравом уме, настоящим выражаю свою волю относительно судьбы моего нерожденного ребенка, если он или она меня переживет. Мое искреннее желание доверить единоличное право опеки над моим ребенком мисс Боулингер, моей учительнице и лучшей подруге».
Судья Гарсиа снимает очки.
— Подписано Санкитой Джазмен Белл. Основываясь на факте существования нотариально заверенного заявления, суд выносит решение о предоставлении права опеки мисс Боулингер до завершения процедуры удочерения. — Он стучит молоточком. — Заседание окончено.
Я кладу руки на стол, опускаю голову и плачу.
Я не спрашиваю Джин о внезапно появившемся документе, для меня не важно, когда он был составлен и как попал к ней. Важно лишь то, что мы все сделали правильно для Санкиты и ее дочери. Брэд предлагает нам троим отметить победу, но я отказываюсь. Мне необходимо скорее попасть в больницу и увидеть мою малышку. Мою дочь! Я сворачиваю за угол, почти бегу по коридору к входу в отделение, открываю дверь в палату номер семь, и сердце мое замирает. В кресле сидит Герберт с Остин на руках. Он улыбается и тихо напевает колыбельную. Я осторожно подхожу сзади и целую его в шею.
— Что ты здесь делаешь?
— Привет, — поворачивается он. — Поздравляю, любовь моя. Я приехал сразу, как получил твое сообщение. Так и знал, что ты скоро будешь здесь.
— Но кто тебя впустил?
— Медсестра Ладонна. Раз уж ты теперь мама Остин, то имеешь право привести с собой одного человека. Ты ведь не против?
Отбросив все мысли о Шелли, Кэрри и Брэде, я как зачарованная смотрю на мою красавицу дочь.
— Поверить не могу, Герберт, — говорю я, обхватив себя руками. — Я мать!
— И очень хорошая мать. — Он встает и протягивает мне Остин. — Садись. Думаю, тебе хочется еще раз познакомиться с этой крохой.
Остин моргает и вытягивает вверх кулачки, потом устраивается у меня на груди и засыпает. Я наклоняюсь и целую ее в нос — нос, не скрытый от меня маской и трубками.
— Привет, сладкая вишенка. Знаешь, теперь я точно буду твоей мамой. На этот раз я тебе обещаю. — Остин хмурит бровки, и я улыбаюсь, сквозь слезы. — Я самая счастливая женщина на свете.
Ко мне приближается Герберт с камерой в руках. Камера нарушает интимность момента, но Герберт выглядит таким счастливым. Могла ли я мечтать о такой поддержке?
Мы приносим кофе и сэндвичи из кафетерия и проводим с Остин все часы, разрешенные для посещения. Сегодня вечером мне легче расстаться с ней, когда я знаю, что она моя. Я не могу потерять дочь, ни сейчас, ни потом. У лифта Герберт спохватывается:
— Забыл плащ. Я быстро.
Он возвращается со светлым плащом в стиле «Бёрберри» в руках.
— Этот плащ! — вскрикиваю я, глядя на Герберта, как на волшебника.
— Ну, утром было прохладно, — смущается он.
Я смеюсь и качаю головой. Он совсем не тот человек, что жил в доме Эндрю, и не мужчина, которого я встретила в метро и на берегу озера. Впрочем, возможно, он и есть мой «человек „Бёрберри“».
Теплый апрельский вечер, в воздухе пахнет сиренью, в небе на востоке висит тонкая, как ноготь, луна. Герберт выходит проводить меня до машины, накинув на плечи плащ «Бёрберри».
— Если Остин будет продолжать развиваться в том же темпе, через две недели она будет дома. Мне надо столько всего приготовить. Я отпросилась с работы. До начала каникул осталось совсем немного, Ева обещала меня подменить. Мне надо переставить все в спальне, купить мебель, ковер. Думаю, для начала достаточно колыбельки и пеленального столика. Все равно в комнату больше ничего не поместится. — Я весело смеюсь. — И еще я подумала…
Герберт прижимает к моим губам указательный палец:
— Подожди. Я только и слышу о том, что ты должна сделать. Но есть ведь и я. Позволь мне помочь.
— Хорошо, — улыбаюсь я. — Спасибо.
— Прошу, только не надо меня благодарить. — Он охватывает мое лицо ладонями и смотрит в глаза. — Я люблю тебя. Ты это понимаешь?
— Понимаю, — шепчу я, не сводя с него глаз.
— И если верить твоим словам, ты тоже меня любишь.
— Угу, — киваю я.
— Послушай, Джей рассказал мне о твоем жизненном плане и о том, когда его надо закончить.
Со стоном я отворачиваюсь, но Герберт удерживает меня за плечи.
— Не злись на него. Я могу помочь. Я хочу помочь тебе выполнить все пункты этого плана. Ты меня понимаешь? — Прежде чем я успеваю ответить, он берет меня за руки. — Мы знакомы совсем недавно, но, учитывая тот факт, что у тебя есть ребенок, и то, что я по уши влюблен в тебя, думаю, нам надо пожениться.
Я молчу и хлопаю глазами.
— Я понимаю, — усмехается Герберт, — неподходящее место для того, чтобы делать предложение, но уверяю тебя, я говорю совершенно искренне. — Он опускается на одно колено. — Пожалуйста, Брет, будь моей женой.
Ветер треплет его волосы, глаза похожи на два сверкающих сапфира. Я протягиваю руку и провожу по его щеке. Улыбка Герберта похожа на цветущую лилию. Этот мужчина ближе к совершенству, чем все, кто встречался и встретится на моем жизненном пути. Он умный, добрый, целеустремленный и любящий. Бог мой, он даже играет на скрипке! И по непонятной мне причине любит меня. И, самое главное, любит мою дочь.
Я поднимаю лицо к небу, словно в поисках ответа, спрятанного там, в бескрайней темной бездне. Наблюдает ли за мной сейчас мама? Пытается ли подсказать мне, как поступить? Я закрываю глаза.
— Да. Я буду твоей женой.
Глава 29
В первую субботу мая серые облака с неба разбрызгивают в теплом воздухе капли воды. Сжимая красный зонтик, спускаюсь с крыльца, держа в руке поводок Райли. В течение последних шести недель моя бедная собака, словно ребенок разведенных родителей, курсировала между двумя квартирами — Селины и Бланки и моей. К счастью, соседи, как и я, любят глупых дворняг, но сегодня они уехали на репетицию оркестра в Спрингфилд, поэтому я сажаю Райли в машину и еду к дому Брэда.
— Этот раз будет последним, когда я подкидываю тебя, малыш Райли, — говорю я ему, ведя машину на север в Бактаун. — Завтра моя дочь переезжает домой.
Брэд ждет меня с горячим кофе и свежими кексами с маком. Под вазой с клубникой на столе я замечаю два розовых конверта. После вынесенного судьей Гарсиа решения я ожидала получить конверт за исполнение пункта номер один, и при виде конверта с номером семнадцать: «ВЛЮБИТЬСЯ» — меня начинает трясти.
