Майкл Ридпат - Все продается
— Какие, например?
— Он говорит, что я — ничтожество, что я предала его. Называет меня пустой кокеткой. И еще он всегда рассказывает всякие мерзости про тебя.
Я вздохнул.
— Не могу сказать, что это меня удивляет.
— Он говорил, что у тебя был роман с Дебби. — Кэти бросила на меня вопрошающий взгляд.
— Это неправда. Я говорил тебе. Просто мы работали вместе и стали друзьями.
— Роб сказал, что незадолго до гибели Дебби он застал вас двоих в плавучем ресторане, в довольно интимной обстановке. — Кэти заметила мой удивленный взгляд и улыбнулась. — Не волнуйся, я тебе верю. Да и вообще, какое мне дело до твоих девушек?
Я отмахнулся.
— Дело не в этом. Я не могу понять, каким образом Роб мог видеть нас в том ресторане. Тогда мы ушли из офиса раньше его. Значит, он следил за нами.
— Зачем?
— К сожалению, ты не первая женщина, с которой Роб ведет себя подобным образом. Похожая история была у него с Дебби. В конце концов она отделалась от него, но ее соседка сказала мне, что незадолго до гибели Дебби Роб снова стал ее преследовать. Больше того. Роб сделал Дебби предложение, но она ответила ему отказом.
— Подожди! Если Роб видел вас с Дебби незадолго до ее гибели, то, возможно, он стал свидетелем убийства, — сказала Кэти, потом, заметив мою озабоченность, добавила: — Но ты ведь не думаешь, что Дебби убил Роб?
Я вздохнул.
— К сожалению, я не исключаю такую возможность. Ты сама видела, каким он иногда становится. И он не склонен отступать. Знаешь, когда он сказал, что убьет нас с тобой, я ему почти поверил.
Кэти поежилась. Мои слова ее определенно напугали. Мы продолжили ужин в молчании. Я не выдержал первым:
— Послушай, теперь с этим уже ничего нельзя поделать. Давай возьмем еще бутылку вина и поговорим о чем-нибудь более веселом.
Так мы и сделали. Перескакивая с одного на другое, мы проболтали весь вечер. Мы вспоминали смешные истории, происшедшие с нами в разное время, и хохотали до упаду. В конце концов к нам подошел хозяин паба, только тогда мы заметили, что из посетителей мы остались одни. Мы неохотно поднялись из-за стола и собрались уходить. В этот момент я увидел объявление.
— Послушай, тут нам предлагают ночлег и завтрак. — Кэти посмотрела на меня и улыбнулась. — Соглашаемся?
У хозяев действительно оказалась свободной комната с покоробившимся потолком, с треснувшими дубовыми балками и с крохотным косым окошком, через которое на фоне полной луны был виден силуэт храма на холме. Мы не стали включать свет, нам было достаточно луны. Мы медленно разделись. Обнаженная Кэти шагнула ко мне и положила голову мне на грудь. Я нежно притянул ее к себе. При первом прикосновении дрожь пробежала по нашим телам. Мы наслаждались интимностью наших объятий. Я медленно провел рукой по изящному изгибу ее спины.
Она подняла на меня свои темные глаза, которые в лунном свете казались больше обычного.
— Пойдем в постель, — шепнула она.
Лениво посматривая в окно на медленно ползущий в этот час поток автомобилей, я неторопливо пил заслуженную мной чашку чая. Этот день сложился для меня хорошо.
Дел было много. Моя жизнь постепенно более или менее упорядочивалась. Мы с Кэти встали в половине шестого, чтобы она успела вернуться в Лондон, переодеться и не опоздать на работу. Впервые за две недели я вышел на пробежку — легкую разминку, чтобы для начала хотя бы разогнать кровь по жилам. Я позвонил «охотникам за талантами» и замучил их вопросами. Я разослал анкеты в несколько фирм, которые на прошлой неделе дали объявления о вакантных рабочих местах, и впервые позвонил старым знакомым, работавшим в банках. Они могли бы мне помочь. Если мне удастся снять с себя обвинения комиссии, то у меня определенно появятся неплохие перспективы.
Мои мысли прервал звонок у двери подъезда. Я выглянул в окно — рядом с моим домом стояла полицейская машина.
Я нажал кнопку интеркома.
— Да?
— Полиция. Разрешите войти?
Что им нужно? Я сразу вспомнил, как Кэти говорила об инспекторе Пауэлле и о его повышенном интересе ко мне.
— Конечно.
Я нажал кнопку, которая открывает подъезд, и распахнул дверь своей квартиры. По лестнице поднялись двое полицейских в форме. Они предложили мне проехать с ними в участок.
Я на минуту задумался, но не предвидел никаких осложнений. Кроме того, мне было любопытно узнать, каких успехов в расследовании добился Пауэлл.
Я сел в полицейский автомобиль. Мы приехали в участок, расположенный где-то возле Ковент Гардена. По дороге я попытался было поболтать с полицейскими, но безуспешно. Они просто не обращали на меня внимания. Недоброе предзнаменование, подумал я.
Меня провели в комнату для опросов, вся обстановка которой состояла из стола, четырех стульев и картотечного ящика. Я сел, отказался от предложенного мне чая и полчаса читал и перечитывал яркие многоцветные плакаты, призывавшие лондонцев закрывать свои автомобили и не оставлять без присмотра сумки.
В этой комнате достаточно было посидеть несколько минут, чтобы почувствовать себя преступником. Я не знал, в чем провинился, но определенно ощущал свою вину.
Наконец дверь отворилась, и в комнату вошли Пауэлл и Джонс. На своей территории инспектор чувствовал себя намного уверенней, чем при нашей первой встрече за полированным столом в комнате для совещаний «Де Джонга». Пауэлл сел за стол напротив меня. Джонс устроился рядом с ним, держа наготове блокнот.
Пауэлл подался вперед и не меньше минуты молча сверлил меня взглядом. В этой чертовой комнате я и без того чувствовал себя неуютно, а такое начало не сулило ничего хорошего. Впрочем, я выдержал взгляд инспектора. Я сидел неподвижно, нога за ногу, сложив руки на колене.
— Марри, вы ничего не хотите мне сообщить? — громким, властным голосом начал, наконец, Пауэлл.
— Что именно сообщить? — вопросом на вопрос ответил я.
Я старался говорить как можно более небрежно. Впрочем, было смешно притворяться, что для меня вызов в полицейский участок — самое привычное дело. Я нервничал, и Пауэлл это понимал.
— Об обстоятельствах убийства Дебби Чейтер.
— Убийства? Насколько я помню, вы утверждали, что это было самоубийство. Или несчастный случай.
Напоминание о собственных скороспелых выводах не понравилось Пауэллу.
— Теперь мы знаем, что это было убийство.
— Об этом я всегда твердил.
— Не умничайте со мной, молодой человек. Я знаю, что это было убийство, и вам это хорошо известно. И оба мы знаем, кто ее убил, не так ли?
О Боже, подумал я, он уверен, что Дебби убил я. Я просто смотрел на инспектора отсутствующим взглядом.
— Итак, давайте еще раз послушаем вашу версию того, что случилось вечером накануне убийства, — сказал Пауэлл.
Я повторил свой рассказ, стараясь не упустить ни одной мелочи, но Пауэллу этого было мало. Он стал задавать вопросы о моей поездке на метро от станции «Темпл», и я всерьез заволновался. Я ничего не помнил, кроме того, что тогда все мои мысли были заняты Дебби. Я забыл время, когда спустился в метро, когда вышел на Глостер-роуд. Я не мог вспомнить ничего из того, что делал в тот вечер.
Моя неуверенность не укрылась от Пауэлла.
Когда я наконец замолчал, он произнес коротко:
— Чушь собачья.
Я непонимающе смотрел на инспектора. Он встал и, расхаживая по комнате, стал излагать собственную версию.
— А теперь позвольте рассказать, что стало известно нам. Жертва и вы вместе покинули ресторан. К вам привязались пьяные. Вы вдвоем направились к станции метро «Эмбанкмент». Было темно, шел сильный дождь, видимости почти никакой. Вы были уверены, что вас никто не видит, схватили жертву и бросили ее в реку.
Я поежился. Черт побери, почему я никак не могу избавиться от чувства вины? Это просто смешно. Я должен был взбеситься, но вместо этого с трудом выдавил из себя короткое «нет».
Пауэлл встал и за два быстрых шага подошел ко мне почти вплотную. Он не прикасался ко мне, но наклонился так, что его лицо находилось не больше чем в трех дюймах от моего. Я чувствовал исходивший от него запах лука, видел его лоснящуюся, усеянную оспинами кожу.
— Я знаю правду, Марри, у меня есть свидетель, который все видел.
Свидетель? Что за ерунда? Наконец я взял себя в руки и снова обрел способность здраво мыслить.
— Кто этот свидетель?
— Этого я не могу сказать.
— Почему не можете?
— Послушайте, Марри, неважно, как зовут этого свидетеля. Важно, что у меня есть его показания, данные под присягой.
— Этот человек знает меня?
— Повторяю, этого я не могу сказать.
Роб! Это мог быть только Роб. Он говорил Кэти, будто видел, как мы с Дебби выходили в тот вечер из ресторана. Какую нелепость он наговорил в полиции?
