Алина Знаменская - Женщина-зима
— Марина-то? Дома. А чё ей? Спит…
— Дома ночевала?
— Ну. А что такое?
Плешивка насторожилась. Положила мотыгу, засеменила к забору. На это Полина не рассчитывала. Отступила, махнула рукой:
— Да это я так, теть Кать, спрашиваю. Если ночью гуляла — не добудишься. А она мне по работе нужна.
— Нет, не гуляла. Парни приходили вечером, звали, не пошла. Сама не своя вчера была, после ярмарки-то. По городу, видать, тоскует. Чё ей здесь, в деревне-то? Скучно…
— Дверь не закрыта?
— Нет, я не закрываю. Толкни и заходи. Собак нету.
И Плешивка поковыляла к оставленной мотыге.
Полина вошла в Плешивкину чистенькую избу. Полы, выкрашенные желтым, весело сверкали на утреннем солнце, фиалки нежными сиреневыми цветами взирали на гостью с подоконника. Китайские покрывала первых перестроечных времен стыдливо прикрывали собой видавшие виды кресла.
— Марина?
Ни звука в ответ.
Полина заглянула в одну из боковых комнатушек. Марина спала, крепко обняв подушку, выставив из-под покрывала голую коленку. На столе — рамочка с фотографией: Марина вместе с молодым человеком респектабельного вида возле красивой машины. Снимок — как картинка из журнала. Вероятно, Марина смотрела на фотографию перед сном, поскольку та была сдвинута на самый край.
Полина нетерпеливо кашлянула и постучала по столу.
— Марина, проснись.
— Полина Петровна? — Девушка удивленно захлопала ресницами. — Что случилось?
— Тимоха пропал, — сказала Полина и вышла в большую комнату. — Одевайся. Я тебя жду.
Марина без пререканий выбралась из-под покрывала, влезла в свои тренировочные лосины и вышла к Полине.
— Он не поехал с нами, в районе остался, у тети, — сказала она надтреснутым от сна голосом.
— Это я уже слышала от Пети. Не остался он в районе. Скажи, Марина, кто подходил к тебе на ярмарке? Жених?
Марина недружелюбно зыркнула на Полину:
— А чё это я перед вами отчитываться должна? При чем здесь это? Это моя личная жизнь!
— И моя тоже! — оборвала Полина. — Тимоха влюблен в тебя, и не говори, что ты этого не знаешь!
— Что такого-то… Тимоха мне как брат. У меня есть брат Валерка. И с Тимохой я как с Валеркой.
— Понятно. Так кто тебе этот парень?
— Любовник! — с вызовом ответила Марина.
Полина помолчала. Не сделала удивленное лицо, не усмехнулась.
— Любовник, говоришь? Значит, женат?
Марина сначала резко отвернулась, не желая продолжать разговор, а потом все же подумала и кивнула.
— Понятно. Давно ты с ним?
— Год уже.
— В деревню, значит, от него сбежала?
— От него. Думала, забуду. Думала, он забудет. Не получается.
— А ты не езди к нему в город.
— Как не ездить-то, если у меня там родные? Братья и сестры, нас пятеро. Они ждут меня, и я скучаю. Думала, не буду скучать. Достали они меня, честно говоря. Всех нянчила.
— Да… Мы не знаем себя, — согласилась Полина. — Думаем одно, получается другое. Ты молодая, красивая, все парни от тебя без ума…
А я в женатого вцепилась! — закончила за нее Марина. — Дура, правда? Но с ним никто не сравнится. С ним поговорить есть о чем, он одевается хорошо, меня одевает… Мне надоело над каждой тряпкой трястись! От родителей только и слышала вечно: вот подожди, на ноги встанем. Какое там встанем… Только с ним жизнь и увидела. Я тут недавно решила: все! Ультиматум ему поставила: или я, или жена. Месяц домой не ездила, чтобы его не видеть. Так он на ярмарке меня нашел. И детей своих приволок. И благоверную. Она с него глаз не спускает!
— Это же мучение! — предположила Полина.
— Мучение, — согласилась девушка. — И остановиться не могу. Увидела его — поняла, что не могу. Люблю его.
Полина только краешком сознания следила за этим рассказом. История стара как мир и почему-то постоянно повторяется. Ирмина — трогает, Маринина — нет. Почему так, Полина не задумывалась. Ее сейчас интересовал лишь Тимоха с его болью. С его первой любовью, которую он вынужден ото всех прятать. История, которая ей кажется прозаичной до тошноты, могла потрясти его, оглушить просто. В первый раз всегда так.
Естественно, он хочет переварить ее в одиночестве.
— Где же мне Тимоху теперь искать? — подумала Полина вслух.
— А вы в клубе были? У него же ключи от клуба есть. Я, когда тошно бывает, тоже там музыку слушаю. Я вчера магнитофон домой не забирала…
В клуб они побежали вдвоем. Не открывая, обе прильнули к огромным окнам танцзала. На столе стоял магнитофон, а в просвете между ширмами виднелись Тимохины ноги в носках. Он спал на старом диване.
— Мне поговорить с ним? — спросила Марина.
— Не сейчас. Пойдем.
У магазина они разошлись. Полина мысленно переключалась на домашние дела. Их накопилось достаточно. Но едва она переступила порог своего дома, в калитку забарабанили, и женский истошный вопль огласил окрестности:
— Петровна! Открывай!
— Открыто, — не слишком радушно отозвалась она. Раздражение против постоянного бесцеремонного вторжения в ее личное пространство и время давало о себе знать. Хотелось лечь, вытянуть ноги и полежать с закрытыми глазами. Она вспомнила, что так и не позавтракала сегодня.
В коридоре уже хлопали двери. В проеме выросла крупная фигура Лидии Гуськовой. Всегда хмурое лицо Лидии раскраснелось. Волосы выбились из-под платка, повязанного вокруг головы плотно, по-крестьянски. По выражению этого лица Полина догадалась, что позавтракать ей так и не удастся.
— Третий раз уж к тебе прибегаю, Полина. А тебя все нет…
— Здравствуй, Лидия, садись. Что стряслось?
— Мамке нашей совсем плохо!
— Что с ней?
— Плохо! Кричит, спасу нет! И испарина на лбу… То краснеет, то бледнеет! Не знаю, что делать, Полина! Помоги…
— «Скорую» вызвали?
— Вызвали, а толку-то? Не едут! Пока до нас доберутся, помрет мамка-то! Пойдем к нам, посмотри! Укол, может, какой или еще чего…
— Не могу я уколы… — сказала Полина. — Не имею права лечить без лицензии. Мне уж из района замечание было. Как вы не понимаете?
— Дак что ж, мамке-то помирать теперь из-за твоей лицензии?
Лицо Лидии скривилось, собралось в пучок. Подбородок дрожит, того и гляди она слезу пустит. Полина услышала звук подъехавшей машины. Глянула в окно — Игорь Гуськов.
У Лидии краска отхлынула от лица. Она попятилась от двери, заранее пугаясь того, что может сказать Игорь. Полина не хотела идти к Гуськовым. Будто что-то держало ее, внутри какая-то часть отчаянно сопротивлялась. Игорь вошел, распахнув с улицы все двери. Молча стрельнул глазами на сестру.
— Полина, я за тобой. Привезу туда и обратно. Только сделай что-нибудь, спаси мать!
