Чарльз Буковски - Женщины
– Эй, детка!
Она остановилась. Я подтянулся к обочине. Девчонка подошла.
– Как поживаешь? – спросил я.
– Нормально.
– Ты что, приманка? – спросил я.
– Это в каком смысле?
– Это в том смысле, – пояснил я, – что откуда я знаю, вдруг ты из гадиловки?
– А я откуда знаю, что ты не из гадиловки?
– Посмотри на мою рожу. Я разве похож на легавого?
– Ладно, – сказала она, – заезжай за угол и стой. За углом я к тебе сяду.
Я завернул за угол и встал перед «Мистером Знаменитым Бутербродом Из Нью-Джерси». Она распахнула дверцу и села.
– Чего тебе надо? – Ей было за тридцать, и в центре ее улыбки торчал один сплошь золотой зуб. Она никогда не обанкротится.
– Отсосать, – ответил я.
– Двадцать долларов.
– Ладно, поехали.
– Поезжай по Западной до Франклина, сверни влево, перейди на Гарвард и еще раз вправо.
Когда мы добрались до Гарварда, машину ставить уже было некуда. Наконец я парконулся в красной зоне, и мы вышли.
– Иди за мной, – велела она.
Полуразвалившаяся многоэтажка. Не доходя до вестибюля, девчонка свернула вправо, и я пошел за нею вверх по цементной лестнице, поглядывая на ее жопу. Странно, однако жопа есть у всех. Как-то почти грустно. Однако жопы ее мне не хотелось. Я прошел за ней по коридору и вверх еще по каким-то ступенькам. Мы поднимались не лифтом, а чем-то вроде пожарной лестницы. Зачем она так делала, я понятия не имел. Но мне нужна разминка – если я собираюсь писать большие толстые романы в таком же преклонном возрасте, как и Кнут Гамсун.
Наконец мы добрались до ее квартиры, и она вытащила ключ. Я схватил ее за руку.
– Секундочку, – сказал я.
– Что такое?
– У тебя там внутри – парочка здоровых черных ублюдков, которые мне гунды дадут и выставят в придачу?
– Нет, там пусто. Я живу с подругой, а ее нет дома. Она работает в «Бродвейском универмаге».
– Дай-ка мне ключ.
Я открыл дверь – сначала медленно, а потом пинком распахнул. Заглянул внутрь. Пика у меня с собой, но я не полез. Девчонка закрыла за нами дверь.
– Проходи в спальню, – пригласила она.
– Минуточку…
Я рывком распахнул дверь чулана и прощупал всю одежду. Ничего.
– Ты на каком говне сидишь, чувак?
– Я ни на каком говне не сижу!
– Ох господи…
Я вбежал в ванную и отдернул занавеску душа. Никого. Зашел в кухню, отодвинул целлофановую шторку под раковиной. Только переполненное грязное пластмассовое мусорное ведро. Проверил вторую спальню, чуланчик в ней. Заглянул под двуспальную кровать. Пустая бутылка из-под «Риппла». Я вышел.
– Иди сюда, – сказала она.
Крохотная спаленка, скорее – альков. Диванчик с грязными простынями. Одеяло валялось на полу. Я расстегнул ширинку и вывалил его.
– Двадцать баксов, – сказала она.
– Сначала губами поработай над этим уебком! Отсоси его досуха!
– Двадцатку.
– Я цену знаю. Заработай. Выцеди мне яйца.
– Двадцатку вперед…
– Ах вот как? Я дам тебе двадцатку, а откуда я знаю, что ты не заорешь полиции? Откуда я знаю, что твой семифутовый братец-баскетболист не свалится с финкой на мою жопу?
– Двадцатку вперед. И не волнуйся. Я тебя отсосу. Я тебя хорошенько отсосу.
– Я тебе не верю, блядина.
Я застегнулся и свалил оттуда по-быстрому, сбежал по цементным лестницам. Добежал до низу, прыгнул в «фольксваген» и рванул домой.
Я запил. Просто звезды не в порядке.
Зазвонил телефон. Бобби.
– Ты посадил Айрис на самолет?
– Да, Бобби, и я еще хочу сказать тебе спасибо, что ты для разнообразия не влез своими лапами на этот раз.
– Слушай, Хэнк, это ты сам чего-то перемудрил. Ты старый, ты притаскиваешь к себе молоденьких курочек, а потом начинаешь психовать, когда подваливает молодой кошак. У тебя просто очко играет.
– Самосомнение… нехватка уверенности, а?
– Ну-у…
– Ладно, Бобби.
– В общем, Вэлери тут спрашивает, не хочешь ли ты зайти пропустить.
– Почему нет?
У Бобби была крутая шмаль, настоящая крутая шмаль. Мы дунули. И много новых кассет к стерео. К тому же у него был мой любимый певец, Рэнди Ньюмен, и он включил Рэнди, но только на среднюю громкость, потому что я так попросил.
И вот мы сидели, слушали Рэнди, курили, и тут Вэлери начала устраивать показ мод. У нее был десяток сексуальных прикидов из «Фредерикса». С той стороны двери в ванную висело 30 пар туфель.
Вэлери вышла и загарцевала на 8-дюймовых шпильках. Она едва могла идти. Пошарахалась по комнате, качаясь на этих каблуках. Зад у нее отклячивался, а крохотные соски, жесткие и напряженные, выпирали из-под прозрачной блузки. На лодыжке звякал тоненький золотой браслет. Она резко развернулась к нам лицом и проделала несколько легких сексуальных па.
– Боже, – вымолвил Бобби, – ох… господи!
– Господи ты боже мой царица небесная! – сказал я.
Когда Вэлери проходила мимо, я дотянулся и цапнул ее за жопу. Я жил. Ништяк. Вэлери нырнула в сральник сменить костюм.
С каждым новым выходом она становилась все лучше, все безумнее, дичее. Весь процесс двигался к какому-то оргазму.
Мы пили и курили, а Вэлери все выходила к нам и выходила. Дьявольское шоу просто.
Она села мне на колени, и Бобби щелкнул несколько фоток.
Ночь изнашивалась. Потом я вдруг оглянулся – Вэлери с Бобби не было. Я зашел в спальню – там лежала на кровати Вэлери, вся голая, если не считать шпилек. Тело у нее было твердым и стройным.
Бобби еще был одет – он сосал Вэлери груди, переходя от одной к другой. Ее соски гордо стояли.
Бобби поднял на меня взгляд:
– Эй, старик, я слыхал, ты выеживался, как здорово ты пизду ешь. Оцени.
Бобби нырнул и раздвинул Вэлери ноги. Волосы у нее на пизде были длинные, перепутанные и взъерошенные. Бобби залез прямо в них и стал лизать клитор. У него неплохо получалось, но не хватало воодушевления.
– Одну минутку, Бобби, ты неправильно делаешь. Давай я тебе покажу.
Я тоже туда опустился. Начал далеко сзади и медленно продвигался к ней. Потом дошел. Вэлери ответила. Причем слишком. Она обхватила ногами мне голову так, что ни вздохнуть, ни охнуть. Уши мои расплющились. Я вытащил голову.
– Ладно, Бобби, видишь?
Бобби не ответил. Он отвернулся и ушел в ванную. Ботинок и штанов на мне уже не было. Мне нравилось хвастаться ногами, когда я пил. Вэлери протянула ко мне руки и увлекла за собой на постель. Затем изогнулась и взяла мой хуй в рот. У нее по сравнению со многими получалось не очень. По старинке налегала на него всей головой и, помимо этого, мало что могла предложить. Работала она долго, и я уже чувствовал: вряд ли мне что-нибудь удастся. Я оттащил ее голову, положил на подушку и поцеловал ее. Затем оседлал. Я сделал 8 или 10 толчков, когда услышал за нами Бобби.
