Геннадий Шпаликов - Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.

Все лето плохая погода,
Звучит этот вальс с парохода,
Над пляжем, над шлюзом, над домом
И Тушинским аэродромом.

А в Тушине — лето как лето,
И можно смотреть без билета,
Как прыгают парашютисты —
Воздушных парадов артисты.

То в соснах они пропадают,
То в речку они попадают —
Тогда появляется катер
С хорошим названьем «Приятель».

На катере ездят все лето
Спасатели в желтых жилетах,
Спасители душ неразумных,
Раздетых и даже разутых.

Татарово, я не ревную
Ту лодку мою надувную,
То лето, ту осень, те годы,
Те баржи и те пароходы.

Татарово, я не ревную
Погоду твою проливную,
И даже осенние пляжи —
Любимые мною пейзажи.

Живет себе, не дуя в ус,
Героем «Энеиды»,
Не в ГПУ — при Гиппиус,
На средства Зинаиды.

А тут — ни средств, ни Зинаид,
Ни фермы и ни фирмы,
И поневоле индивид
Живет, закован фильмой.

На языке родных осин,
На «Консуле» — тем паче
Стучи, чтоб каждый сукин сын
Духовно стал богаче.

Стучи, затворник, нелюдим,
Анахорет и рыцарь,
И на тебя простолюдин
Придет сюда молиться.

Придут соседние слепцы,
Сектанты и тираны,
И духоборы и скопцы,
И группа прокаженных.

И боль и блажь простых людей
Доступна — ты не барии,
Хотя ты, Паша, иудей,
А что — Христос — татарин?

Я не за то тебя люблю,
Что здесь — и не однажды! —
По юбилейному рублю
Всегда получит каждый.

Ты не какой-то имярек —
Прошу, без возраженья! —
Ты просвещенный человек,
Почти из Возрожденья.

…Вечереет…

Нам зябнуть, но не прозябать!
А некой протоплазмой
Зевать, чтобы не прозевать
Хотя б закат над Клязьмой.

Я со псом разговаривал ночью,
Объясняясь наедине:
Жизнь моя удается не очень,
Удается она не вполне.

Ну, а все же, а все же, а все же, —
Я спросил у случайного пса, —
Я не лучше, но я и не плоше,
Как и ты — среди псов — не краса.

Ты не лучший, единственный — верно,
На меня ты печально глядишь,
Я ж смотрю на тебя суеверно,
Объясняя собачую жизнь.

Я со псом разговаривал ночью,
Разговаривал наедине.
И у псов жизнь, выходит, не очень,
Удается она не вполне.

— О, как немного надо бы,
— пошли с тобой по ягоды,
а хочешь — по грибы?..

— Я рада бы, я рада бы
и до китайской пагоды —
— ах, если б да кабы.

Гадать бы мне по линиям
руки — или по лилиям:
то тонут, то всплывут.

А я бреду по просеке,
а вы чего-то просите,
а я ни там ни тут.

За два дня до конца високосного года
Наступает на свете такая погода
И такая вокруг тишина,
За два дня до конца високосного года
Участь каждого решена.

Это мне говорили. Я видел.
Серп луны. Синеву. Тишину.
Прорицатели — не в обиде, —
Я хочу полететь на Луну.

На чем во сне я не летал?
На «Глерио», «Фармане»,
И даже девочек катал
Я на катамаране.

И улыбаюсь я во сне,
Ору во сне, как рота,
И надо просыпаться мне,
А неохота.

Людей теряют только раз
А потерявши — не находят,
А человек гостит у вас,
Прощается — и в ночь уходит.

А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Давай сейчас его вернем,
Поговорим и стол накроем,
Весь дом вверх дном перевернем
И праздник для него устроим.

Не насовсем прощались
А так, до неких пор,
Забытыми вещами
Завален летний двор.

Кому и чем обязан —
Трава узнает пусть.
Я разберусь не сразу,
Я после разберусь.

Так бесконечно лето
У нас над головой,
И хорошо бы это
Позаросло травой.

Вчерашние обиды,
Упреки впопыхах
В крапиве позабыты
И тонут в лопухах.

Я вижу вас, я помню вас
И эту улицу ночную,
Когда повсюду свет погас,
А я по городу кочую.

Прощай, Садовое кольцо,
Я опускаюсь, опускаюсь
И на высокое крыльцо
Чужого дома поднимаюсь.

Чужие люди отворят
Чужие двери с недоверьем,
А мы отрежем и отмерим
И каждый вздох, и чуждый взгляд.

Прощай, Садовое кольцо,
Товарища родные плечи,
Я вижу строгое лицо,
Я слышу правильные речи.

А мы ни в чем не виноваты,
Мы постучались ночью к вам,
Как те бездомные солдаты,
Что ищут крова по дворам.

Не принимай во мне участья
И не обманывай жильем,
Поскольку улица, отчасти.
Одна — спасение мое.

Я разучил ее теченье,
Одолевая, обомлел,
Возможно, лучшего леченья
И не бывает на земле.

Пустые улицы раскручивал
Один или рука к руке,
Но ничего не помню лучшего
Ночного выхода к реке,

Когда в заброшенном проезде
Открылись вместо туника
Большие зимние созвездья
И незамерзшая река.

Все было празднично и тихо
И в небесах, и на воде.
Я днем искал подобный выход
И не нашел его нигде.

Справляли мы поминки
По выпавшему зубу
Плечистой четвертинкой
У продавщицы Любы.

Не редко и не часто,
Но выпадают зубы,
Зато они лучатся
У продавщицы Любы.

Ах Люба, Люба, Люба,
Я рядышком сижу,
Но все равно я — убыль,
А на тебя гляжу.

Ты золотоволосая,
Голубоглаза ты,
А я сижу матросом
С понятием простым.

Мне правится тут очень
И неохота очень
Отсюда уходить.

Сегодня пьем
Опять втроем,
Вчера втроем,
Позавчера —
Все вечера
Втроем.
Четвертый был,
Но он забыл.
Как пел и пил.
Ему плевать,
Ушел вчера,
А нам блевать
Все вечера
Втроем.

Жила с сумасшедшим поэтом,
Отпитым давно и отпетым.
И то никого не касалось,
Что девочке горем казалось.

О нежная та безнадежность,
Когда все так просто и сложно,
Когда за самой простотою —
Несчастья верста за верстою.

Несчастья? Какие несчастья —
То было обычное счастье.
Но счастье и тем непривычно,
Что выглядит очень обычно.

И рвано, и полуголодно,
И солнечно или холодно,
Когда разрывалось на части
То самое славное счастье.

То самое славное время,
Когда мы не с теми — а с теми.
Когда по дороге потерей
Еще потеряться не верим.

А кто потерялся — им легче, —
Они все далече, далече.