Джудит Леннокс - Призрак былой любви
Я вспомнила могилу Джосси Канаван с пустой вазой для цветов.
— Вообще-то неизвестно… — нерешительно произнесла я.
— Я знаю, что это мой отец. Так и сказала в полиции. — Она осушила бокал. — Но там такие грубияны. — Она шмыгнула носом.
И тут меня осенило:
— Так ведь можно узнать наверняка. Через анализ ДНК.
Она недоуменно посмотрела на меня.
— Можно выделить ДНК из останков вашего отца и сравнить с вашей. Для этого просто нужно взять у вас кровь. И только. И сразу станет ясно.
— Чудесная мысль! — воскликнула она. — Просто великолепная. Завтра же поездом отправлюсь в Кембридж и потребую.
Подали блюда. Мне не очень хотелось есть свой омлет. Кейтлин длинными пальцами вытаскивала креветки из панциря, складывая очистки на скатерть.
— Мне сказали, что он, возможно, был жив. — Ее лицо скривилось, она закрыла его грязными руками и заплакала.
Порывшись в кармане, я достала относительно чистую салфетку. Она промокнула глаза, высморкалась.
— Я ждала, ждала его, — сказала она, — а он так и не пришел домой. — Ее голос полнился скорбью ребенка, брошенного родителями.
Я наполнила ее бокал, долила вина в свой. Она глотнула шабли.
— У него был роман с той женщиной. — Она шмыгнула носом и бросила мокрую салфетку на гору очисток. — Я тогда не понимала… мне ведь было всего тринадцать. А он ушел к ней.
— К Тильде? — У меня участился пульс.
— М-м-м. К Тильде Франклин, — саркастическим тоном отвечала Кейтлин. — К моей тете, как она утверждает.
— А вы не верите?
— Да ее отцом мог быть кто угодно. Та девушка… ее мать… она ведь гулящая была. Все это знали.
— И когда вам стало известно?
— О нашем мнимом родстве? Джош сказал, много лет спустя. — Она пренебрежительно махнула рукой. — Чепуха.
Кейтлин вновь набросилась на креветки, ловко очищая их от панциря.
— Во всяком случае… в тот вечер. Мы с отцом на следующий день собирались поехать к Ограде Дьявола.[49] Из-за наводнения мы сто лет не катались верхом, а Ограда Дьявола была одним из моих любимых мест. Я сама собрала корзину для пикника. Папа смотрел, как я укладываю продукты. Все его любимые лакомства — рыбный паштет, пресные лепешки, небольшой термос с чаем на тот случай, если замерзнем. — Она посмотрела на меня. — Вы же понимаете, по своей воле он не нарушил бы данное мне обещание. Зачем бы он стоял на кухне и смотрел, как я нарезаю хлеб, мою яблоки, если он не собирался ехать со мной на прогулку?
Я кивнула. Тильда сама говорила, что Дара ни за что не бросил бы дочь. Снова глянув на Кейтлин, я увидела, что ее взгляд слегка затуманен. Очевидно, она видела перед собой не полный народу ресторан, а мысленно переместилась куда-то в далекое прошлое.
— Я помню, что он нарядился в свои самые лучшие вещи. Сорочка из египетского хлопка, твидовый пиджак, шелковый носовой платок. Такой красавчик был. Надушился — я заметила это, когда поцеловала его. Он выпил в тот день — по его просьбе я перелила в его графин виски, — поэтому, думаю, одеколоном он пытался заглушить запах спиртного. Мы ведь все так делаем, верно, дорогая? — Она рассмеялась. — Было уже поздно, когда я закончила собирать корзину для пикника. Увидела, что он уходит из дома, и выбежала следом, чтобы поцеловать его на прощание. Спросила, куда он идет. Помнится, он рассмеялся и ответил: «Хочу поймать маленькую птичку». Я подумала, что он идет на охоту, хотя ружья при нем не было. Он прошел через огород и прямо через поле зашагал в Саутэм. Берегом, как обычно, он пойти не мог, потому что там еще шли ремонтные работы. — Последнюю фразу Кейтлин произнесла тихим настойчивым голосом, сжав в кулаки лежавшие на столе руки.
— Вы видели, что он добрался до Саутэма? — спросила я.
— Быстро темнело. А до деревни даже напрямик не меньше мили. — Когда Кейтлин снова посмотрела на меня, я заметила в ее глазах жгучий блеск. — Но он мог пойти только в Саутэм. Если бы собрался куда-то дальше, взял бы машину. А в Саутэм он на машине не ездил — бензин тогда еще продавали по талонам.
Я вспомнила, что деревня Саутэм стоит на отшибе, и решила, что она, вероятно, права. И тут меня осенило.
— А может, ваш отец пошел в паб? Вы говорили, он пил в тот день. Может, ему захотелось выпить в компании…
Кейтлин энергично качнула головой.
— В своем лучшем костюме? Исключено. В «Фазан» он ходил в старом вельветовом пиджаке и в таких же бриджах. За то его работяги и любили, Ребекка. Он не выделялся среди них.
«Дара — хамелеон, — думала я. — Мог надеть на себя ту личину, в какой его хотели видеть: стать одним из работяг, или любящим отцом, или обаятельным любовником».
— И потом, — добавила Кейтлин, — я знаю, что в тот вечер он не был в «Фазане». Когда отец исчез, мама наняла частного детектива. Я нашла его отчет после ее смерти. Среди ее вещей.
У меня пересохло во рту.
— И этот отчет до сих пор у вас?
— Конечно. — Она глянула на меня. — Прислать вам копию, Ребекка? Мне никто не поверит, а вот вам — может быть. Вы расскажете правду вместо меня?
Я кивнула, не в силах вымолвить не слова.
— Я помню, в тот вечер он насвистывал «Залив Голуэй», — шепотом продолжала она. — А эту мелодию он насвистывал только тогда, когда бывал счастлив.
И я поняла, что Кейтлин снова вернулась в прошлое, снова увидела себя ребенком, в последний раз провожающим взглядом своего отца.
— Это когда он шел на свидание с другой женщиной? — тихо задала я наводящий вопрос.
— По мнению многих, он был аморальным человеком, но я считаю, что, если ты красив, обаятелен, добр, весел, почему бы не одарить счастьем других? У отца это очень хорошо получалось, Ребекка. Дарить людям счастье. — Она снова закурила. — Одной мамы ему было недостаточно. Есть такой тип мужчин. Тем более что мои родители не спали вместе. Мама едва не умерла, рожая меня, и врачи сказали, что еще одна беременность ее просто убьет. — Она выдохнула облачко дыма. — И оказались правы. Я осталась сиротой. Из родственников — только Кит, а он был безнадежен. — Ее лицо опять сморщилось, но на этот раз она не заплакала. — И мне пришлось жить с этой женщиной.
Кейтлин вытерла руки о салфетку и подозвала официантку.
— Мы закончили, дорогая. Есть меню с десертами? — Она лучезарно улыбнулась. Девушка убрала со стола грязные тарелки. — Самые ужасные годы моей жизни, — проникновенным голосом продолжала Кейтлин, наклоняясь ко мне за столом. — Я потеряла отца, мать, дом. Та женщина — Тильда Франклин — забрала меня из моей чудесной школы и отправила учиться в обычную. Даже пони моего любимого не позволила мне оставить. А потом мы и вовсе переехали жить к одному чудаку. У него был ужасный дом.
— К полковнику Реншоу?
Я знала, что в конце 1947 года Тильда переехала в Оксфордшир и устроилась домработницей к одному отставному полковнику.
Кейтлин кивнула и стала просматривать меню с десертами.
— Профитроли… карамель… бог мой, какая тоска. Ага, вот, пирожное с мелассой. Сладкий пудинг, со сливками, конечно.
Я выбрала фруктовый салат. Когда официантка отошла от нашего столика, я снова обратилась к Кейтлин:
— Значит, вы жили с Тильдой?..
— До пятнадцати с половиной лет. Потом она меня вышвырнула. — Кейтлин налила еще вина в свой бокал; бутылка была почти пуста. — Вы ведь знаете, Ребекка, что ее собственная дочь отказалась жить с ней?
— Мелисса?
— Она уехала к отцу. Тоже не смогла жить с матерью. А Джош жил в школе-интернате. — Кейтлин рассмеялась излишне громко. — Может, приемные дети и считали ее ангелом, но для родных детей она была ужасной матерью.
Принесли пудинг. Я ковыряла вилкой красиво уложенную горку из вишни и ананаса, но к десерту не приступала. Пыталась подобрать верные слова для неизбежного вопроса. И вдруг Кейтлин прошипела:
— Я хочу, чтобы вы рассказали правду. Всему миру открыли, что это она убила моего отца. Убила, потому что он отказался меня бросить. — Она наклонилась ко мне, и я увидела, что ее крашеные черные волосы у корней седые, а губная помада въелась в тонкие морщинки вокруг рта. Под дорогой косметикой и старомодной светскостью скрывалась стареющая несчастная женщина.
— В тот вечер он пошел к ней, но так и не вернулся. Я ждала его, но он не вернулся, потому что она убила его и спрятала его тело в дамбе.
Попрощавшись с Кейтлин, я покинула ресторан, но домой не пошла. Села на улице на скамейке и, глядя на пожирателей огня, жонглеров, уличных торговцев, задумалась. Погода была очень теплая, я сняла пиджак, убрала со лба влажные волосы. Голова ныла. Вспоминая разговор с Кейтлин Канаван, я ежилась: ее непоколебимая уверенность в виновности Тильды вызывала содрогание.