Великая война - Гаталица Александар

В истории этот рассказ начинается одной холодной ночью, когда на заснеженной петроградской мостовой появился натопленный закрытый экипаж, который должен был доставить Распутина во дворец Юсупова на Мойке под тем предлогом, что жене князя Ирине срочно необходима помощь «горячих рук» великого старца.

Между тем эта история началась гораздо раньше, в тот момент, когда опытный британский террорист Освальд Райнер с единственным чемоданом в руках пустился в путь из Лондона в Россию — путь, который был длинным и в мирные времена, а в лихие, из-за необходимости избегать зону военных действий, стал еще более длинным. Но Рейнеру ничего не может помешать. Это будет самое длинное путешествие с минимальным багажом. Рейнер взял с собой зимнюю и летнюю одежду, зубную пасту, мыло и помазок для бритья, портрет молодой женщины в овальном медальоне и эмиссара британской короны — револьвер «Уэбли-455», который должен оставить визитную карточку Острова в теле Распутина.

Он отправляется в путь 11 декабря 1916 года по старому стилю, или в Сочельник по новому календарю, без празднования, без провожающих с лондонского вокзала «Виктория». От Лондона до Дувра он едет по британской железной дороге. Сквозь вагонное окно смотрит на неутомимый дождь, поливающий скудную британскую растительность. В Дувре его никто не ожидает… Он меняет транспортное средство: из поезда перебирается на корабль и отправляется в путешествие по бирюзовому каналу Ла-Манш на север Испании тем путем, по которому следовала британская эскадра под командованием Нельсона, победившая испанский флот. В Испании он говорит по-испански. Покупает билет до Барселоны. Снова едет на поезде, медленно ползущем по оранжевой Иберии. Смотрит на деревья, согнувшиеся под тяжестью апельсинов, которые никто не собирает. В Барселоне пересаживается на другой поезд, следующий на Лазурный берег. Рассказывает небылицы старой женщине и ее внучке на складном испанском. В Ницце входит в автобус. Водителю он платит наличными, благодарит его на французском, которым владеет явно слабее испанского. Поэтому в автобусе он молчит, смотрит на голубую гладь Медитерана и ничего не чувствует: ни удовольствия, ни сантиментов, ни печали, когда его взгляд тонет в пространстве моря. В городке Вентимилья он въезжает в Италию, садится уже в третий поезд, и тот мчит его через ухоженную Тоскану цвета ржавчины и дальше — на каменистый юг. В Бриндизи снова садится на корабль и через Корфу, где он переночевал, ни с кем не вступая в разговор, продолжает путь к Салоникам. Там, наконец, от британских дипломатов он снова слышит английскую речь. Его ожидает машина. Не бросающийся в глаза автомобиль с высоким передним стеклом и откидной крышей обладает одной важной особенностью: у него два комплекта номеров, греческие и болгарские. Агент сразу же отправляется в это отнюдь не простое путешествие. У города Кавала его водитель меняет старые номера на новые, агент переодевается из летней одежды в зимнюю. Они не разговаривают между собой ни на английском, ни на каком-либо другом языке. Автомобиль снова отправляется в путь, и едет ночью еще семь часов. Останавливается на берегу Черного моря. Здесь под утро агент поднимается на борт русского миноносца «Александр Третий», который доставляет его в Одессу. Оттуда автобусом, затерявшись среди обычных русских пассажиров, агент добирается до Киева. Сделав затем еще две автобусные пересадки и потратив более суток, он наконец добирается до Петрограда.

Было 16 декабря 1916 по старому стилю, незадолго до полуночи, когда закрытый натопленный экипаж подвез его к празднично освещенному юсуповскому дворцу, где уже находился Распутин. По деревянной лестнице британец спускается в подвал. Ступеньки скрипят под его поспешными шагами. «Божий человек» убит уже дважды: он вновь отравлен намного большей дозой цианида, потом исколот разными острыми предметами — вилками, ножами, осколками стекла. Очередь за представителем британской короны, который должен убить его в третий раз. Агент Райнер не произносит ни слова. Вынимает «Уэбли-455» и выпускает пулю в голову Распутина. Убирает оружие в плетеный чемодан. Обменивается рукопожатиями с членами немногочисленного комитета заговорщиков, хотя не знаком ни с кем из них. Кроме хозяина дома в него входят: от династии — великий князь Дмитрий Павлович, от армии — офицер Сергей Сухотин, от политики — Владимир Пуришкевич, депутат Думы, от медицины — доктор Станислав Лазоверт, переодетый в ливрею слуги.

Врач Лазоверт констатирует неизбежную смерть, но Распутина все-таки необходимо убить и в четвертый раз. Заговорщики волокут его тело по полу. Лохмы волос и бороды цепляются за ворс тяжелых ковров. Они отрывают их и тащат тело дальше, как борова. Выйдя из дворца, заговорщики следуют к Петровскому мосту, чтобы утопить «Божьего человека», и так убить его в четвертый раз, а агент Райнер тут же отправляется домой.

Он уезжает без провожатых, той самой непроглядной русской ночью, которая, кажется, никогда не увидит свет дня. Закрытый натопленный экипаж князя Юсупова подвозит его к автобусу. Затерявшись среди обычных русских пассажиров, Райнер двумя рейсами добирается до Киева. Здесь он пересаживается на другой автобус, который везет его по спящим маленьким городкам и в котором — среди помятых лиц пассажиров — он встречает Новый год. По прибытии в Одессу Райнер поднимается на борт русского миноносца «Александр Третий», который переправляет его на болгарский берег Черного моря. У городка Царево агент садится в автомобиль. Ничем не примечательная машина с высоким передним стеклом и откидной крышей обладает одной важной особенностью: у нее два комплекта номеров, болгарские и греческие. Водитель запускает мотор, и они сразу же отправляются в это отнюдь не простое путешествие. Пока у городка Кавала водитель меняет номера, агент переодевается из зимней одежды в летнюю. Они не разговаривают между собой ни на английском, ни на каком-либо другом языке. Автомобиль снова трогается и сквозь ночь едет еще семь часов до Салоников. Там агент наконец-то снова слышит английскую речь британских дипломатов и меняет автомобиль. В Вульягмени снова оказывается на корабле. Через Корфу, где он проводит всего одну ночь, ни с кем не вступая в разговоры, он продолжает свой путь к воротам Адриатического моря. В Бриндизи впервые на обратном пути садится в поезд, который извивается по каменистому пейзажу юга Италии в сторону ухоженной Тосканы ржавого цвета и далее — на север. В городке Вентимилья он въезжает во Францию. Садится в автобус, идущий в Ниццу. Шоферу Райнер платит наличными и благодарит его на французском, которым владеет гораздо хуже испанского. Поэтому в автобусе он молчит. Смотрит на голубую гладь Медитерана и ничего не чувствует: ни удовольствия, ни сантиментов, ни печали, когда его взгляд тонет в пространстве моря. В Ницце покупает билет до Барселоны. Он снова в поезде, состав медленно ползет по оранжевой Иберии. Агент смотрит на деревья, согнувшиеся под тяжестью апельсинов, которые никто не собирает. Рассказывает небылицы одной молодой женщине и ее племяннице на складном испанском языке…

Из Барселоны он на другом поезде едет на север Испании. Там он в третий раз оказывается на корабле и отправляется в путешествие по бирюзовому каналу Ла-Манш на север Испании тем путем, по которому следовала британская эскадра под командованием Нельсона, победившая испанский флот. В Дувре его никто не ожидает… От Дувра до Лондона он едет по британской железной дороге. Сквозь вагонное окно смотрит на неутомимый дождь, поливающий скудную британскую растительность. В конце этого путешествия он прибывает на вокзал «Виктория». На перроне не слышно оваций. Райнера никто не встречает.

Был вечер 6 января по новому стилю и Сочельник по старому календарю, когда агент Райнер подошел к своему дому на Ройал-Хоспитал-роуд. Там он вытащил из плетеного чемодана зимнюю одежду, пустой тюбик из-под зубной пасты, остатки мыла, помазок для бритья, револьвер «Уэбли-455» и портрет молодой женщины в овальном серебристом медальоне. Он поцеловал портрет, подготовил зимние вещи к стирке, почистил оружие и заснул. В доме на Ройал-Хоспитал-роуд царила полная тишина, и агент Райнер — после шестнадцатидневного путешествия, предпринятого из-за одной-единственной пули, — даже не пошевелился во сне.