Великая война - Гаталица Александар

| Александар Гаталица |

ВЕЛИКАЯ ВОЙНА

_{Перевод Марианны Бершадской}

Героями этого романа являются

(в соответствии с принадлежностью к воюющим сторонам)

ДЖОКА ВЕЛЬКОВИЧ, торговец «Идеалином»

ГАВРА ЦРНОГОРЧЕВИЧ, производитель поддельного «Идеалина»

ТИХОМИР МИЮШКОВИЧ, майор ЯНКО и ДЖУРО ТАНКОСИЧИ, солдаты из Срема

ГОСПОЖА ЛИР, жительница Белграда

ПЕРА СТАНИСЛАВЛЕВИЧ БУРА, журналист «Политики»

ЖИВКА СПАСИЧ, портниха

Д-р СВЕТИСЛАВ СИМОНОВИЧ, врач короля Петра

КОРОЛЬ ПЕТР I КАРАГЕОРГИЕВИЧ

ДМИТРИЕ ЛЕКИЧ, младший унтер-офицер, беженец

ВЛАДИСЛАВ ПЕТКОВИЧ ДИС

ЛЮБОМИР ВУЛОВИЧ, майор, приговоренный к смерти

РАДОЙИЦА ТАТИЧ, майор артиллерии

Д-р АРЧИБАЛЬД РАЙС

ПРЕСТОЛОНАСЛЕДНИК, впоследствии регент

АЛЕКСАНДР

ЧЕТЫРЕ ПОРУЧИКА-ГЕРОЯ С КАРМАННЫМИ ЧАСАМИ

МЕХМЕД ГРАХО, сараевский патологоанатом

ТИБОР ВЕРЕШ, журналист «Пештер-Ллойд»

ТИБОР НЕМЕТ, венгерский солдат

СВЕТОЗАР БОРОЕВИЧ ФОН

БОЙНА, фельдмаршал

ГЕНРИХ АУФШНАЙТЕР, психоаналитик

БЕЛА ДЮРАНЦИ, мюнхенский артист

А фон Б, шпион

МАРКО ЦМРК, хорватский доброволец

КАРЛ I, последний австрийский император

ФРАНЦ ХАРТМАН, оккультист из Мюнхена

ХУГО ФОРЛАТ, теософ из Мюнхена

КАРЛ БРАНДЛЕР-ПРАХТ, профессор из Лейпцига

АНДОР ПРАГЕР, юный пианист

ЖАН КОКТО

ЛЮСЬЕН ГИРАН ДЕ СЕВОЛА, художник-сценограф

ЖЕРМЕН ДЕСПАРБЕС, солдат

СТАНИСЛАВ ВИТКЕВИЧ, польский беженец

ГИЙОМ АПОЛЛИНЕР

ДЯДЮШКА ЛИБИОН, владелец кафе «Ротонда»

ДЯДЮШКА КОМБЕС, владелец кафе «Клозери де Лила»

КИКИ С МОНПАРНАСА, волонтерка, модель

ПЬЕР АЛЬБЕР-БИРО, производитель открыток

ФЕРИ ПИЗАНО, военный корреспондент

ПЯТЬДЕСЯТ ГЕРОЕВ ВЕРДЕНА

ФРИЦ ЖУБЕР ДЮКЕЙН, шпион

МАТА ХАРИ, шпионка

ЭДВИН МАКДЕРМОТ, бас из Эдинбурга

ОТЕЦ ДОНОВАН, шотландский капеллан

ОСВАЛЬД РАЙНЕР, террорист

ФЛОРИ ФОРД, певица в кабаре

СИДНИ РЕЙЛИ, шпион

АННАБЕЛЬ УОЛДЕН, медсестра

ХАНС-ДИТЕР УЙС, оперный певец

ФРИЦ КРУПП, пилот

ШТЕФАН ХОЛМ, солдат

ЛИЛИАН СМИТ (ШМИДТ), певица в кабаре

ФРИЦ ГАБЕР, химик

ВАЛЬТЕР ШВИГЕР, командир подводной лодки

ГАНС ХЕНЦЕ, пианист-правша, поэт-левша

ПАУЛЬ ВИТГЕНШТЕЙН, инвалид, пианист, играющий левой рукой

АЛЕКСАНДР ВИТЕК, студент архитектуры

МАНФРЕД ФОН РИХТГОФЕН, пилот

ПЯТЬДЕСЯТ ВЕРДЕНСКИХ ГЕРОЕВ

АДОЛЬФ ГИТЛЕР, ефрейтор 16-го баварского полка

МЕХМЕД ЙИЛДИЗ, стамбульский торговец пряностями

ДЖАМ ЗУЛАД-БЕК, стамбульский полицейский

СЕРГЕЙ ЧЕСТУХИН, нейрохирург

ЛИЗА ЧЕСТУХИНА, его жена

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ НИКОЛАЙ

СЕРГЕЙ ВОРОНИН, меньшевик, солдат

БОРИС ДМИТРИЕВИЧ РИЗАНОВ, солдат

ВЛАДИМИР СУХОМЛИНОВ, киевский генерал-губернатор

ЕКАТЕРИНА СУХОМЛИНОВА, его жена

ГРАФ ВЛАДИМИР ФРЕДЕРИКС, министр императорского двора

ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ

НИКОЛАЙ II, последний русский император

ИМПЕРАТРИЦА АЛЕКСАНДРА, его жена

КАРЛ РАДЕК, большевик

ЮРИЙ ЮРЬЕВ, заслуженный артист

ЛЕВ ТРОЦКИЙ, глава делегации в Брест-Литовске

ГАДАЛКА, пассажирка поездов времен Октябрьской революции

ДЖОРДЖО ДИ КИРИКО

1914

ГОД ПАТОЛОГОАНАТОМОВ

ПРОЛОГ

ТРИ РЕВОЛЬВЕРНЫХ ВЫСТРЕЛА

Для врача Мехмеда Грахо Великая война началась тогда, когда он о ней даже не догадывался, в тот момент, когда он услышал, что сейчас, во время страшной июньской жары, к нему в морг доставят некие «особо важные тела». Но для доктора Грахо, сгорбленного, но еще полного сил старика с плешью на большом и подчеркнуто ровном темени, «важных тел» вообще-то не существовало. У всех тел, попадавших под его скальпель, была восковая бледность, по-мертвецки приоткрытые рты, глаза, которые зачастую никто не успел или не решился закрыть, теперь таращились куда-то в сторону, пытаясь своими безжизненными зрачками еще раз поймать солнечный луч.

Между тем его это не волновало. Еще с 1874 года он водружал на нос круглые очки, надевал белый халат, натягивал на руки длинные перчатки и принимался за работу в сараевском морге, где из-под перебитых ребер, свидетельствовавших о полицейских пытках, вытаскивал сердца, а в желудках покойников находил проглоченные рыбьи косточки и остатки последнего обеда.

«Важные тела» уже приближались к мертвецкой, а патологоанатом еще ничего не слышал о том, что произошло на сараевских улицах. Он не знал, что, когда автомобиль эрцгерцога неторопливо поворачивал на улицу Франца-Иосифа, из собравшейся на углу возле здания страхового общества «Хорватия» толпы какой-то юноша трижды выстрелил в престолонаследника и герцогиню Гогенберг. Свита вначале подумала, что эрцгерцог просто-напросто перевел взгляд в другую сторону, на массу собравшихся людей, а герцогиня казалась похожей на манекен из венского магазина, но мгновение спустя из ее груди брызнула кровь, а потом и рот Франца Фердинанда наполнился кровью, и она потекла по его аккуратно подкрашенному правому усу, но только пятнадцать минут спустя было установлено, что важный гость превратился в «важное тело», а еще полчаса спустя стало известно, что и важная гостья не пришла в сознание в тени Дворца, где ее уложили, и что она тоже теперь именуется «важным телом».

Теперь эти два важных тела прибыли в морг, а доктору Грахо никто не сказал, кто они. Но по украшенному множеством орденов мундиру на мужском трупе и по шелковым оборкам длинного парадного платья на женском он сразу же понял, кто попал под его скальпель. Он раздел их и обмыл раны, когда ему сказали, чтобы он не смел извлекать пули, и единственное, что от него требуется, это приготовить гипс и снять посмертные маски с их лиц. Вероятно поэтому он не заметил, что у эрцгерцога была небольшая злокачественная опухоль в полости рта и что вместе с высокой гостьей в ее утробе погибло нечто, что могло быть зародышем новой жизни.

Только покрыть лица гипсом и снять маски… Этим он и занялся, пока чьи-то крики перед моргом смешивались с теплым летним ветром с Миляцки и отдаленными рыданиями. Совсем недалеко от морга собралась толпа и двинулась, чтобы линчевать террористов. Под Латинским мостом было найдено брошенное оружие. Злые языки торопливо распространяли слухи, перемешанные с множеством выдумок и лжи, а доктор Грахо размешивал в жестяной миске гипсовый порошок, стараясь, чтобы масса не затвердела, пока он не перенесет ее на лица покойных.

Прежде всего он намазал высокий лоб эрцгерцогини, пересеченный посередине единственной морщинкой, и немного курносый нос с широкими ноздрями. Он полностью заполнил носовые пазухи, осторожно намазал гипсом ресницы и внимательно, словно художник, оформил брови, почти с любовью нанося смесь на каждый волосок. Так он надлежащим образом подготовился к работе с лицом эрцгерцога и его черными усами; эти два лица должны точно сохраниться для последующих поколений в виде бронзовых масок, которые — думал он — еще десятилетия будут украшать каждое учреждение Двуединой монархии. Было ли ему страшно? Волновался ли он? А может быть, немного ощущал себя демиургом, воссоздающим посмертный лик человека, который еще полчаса тому назад должен был в недалеком будущем стать самым могущественным лицом в Австро-Венгрии? Ничего подобного. Доктор Грахо был одним из тех людей, кому в голову не приходит ни единой посторонней мысли. Он был лишен воображения. Его не мучили ночные кошмары. Во сне его не посещали духи мертвецов из прошедшего трудового дня. Будь это иначе, он не смог бы оставаться главным сараевским патологоанатомом с 1874 года и ему ежедневно не попадали бы под нож умершие турки и покойники всех трех вероисповеданий.