Олег Зоин - Вчера
5 мая. Вчера арестовали Наума. К Сеньке приехал Бэра и вызвал на улицу поговорить втайне от домашних. Оказывается, несколько дней тому назад дура Зинка пошла гулять на «брод». Мимо проезжали ребята из УГРО и поняли птичку по походке. Затянули в машину, повезли в РОВД. Там её за пару минут раскрутили, она всё и расскажи. Где остановилась, что творится у Наума Михайловича по вечерам.
За Нюмой давно охотились, у них была информация, что он крупный махер по запчастям на «Запорожец». В общем, так оно и было, но доказать что–либо было невозможно, и они искали хоть какой компромат, чтобы его повязать и начать трясти…
30 июня. Об аресте Нюмы говорит весь город. Самое смешное, что ему шьют статью «содержание притонов разврата», которую, говорит следователь Федоренко, лет тридцать в Запорожье никому не вменяли. Более того, партия дала команду осветить тему для широких масс. Одна из областных газет (кажется, «Червонэ Запорижжя», или это был завсегда возбуждённый борьбой с аморалкой комсомольский орган «Комсомолэць Запорижжя», точно и не вспомнить) срочно опубликовала красочную статью «Нична папуга» («Ночной попугай»), в которой подробно описывались оргии у Нюмы.
Через неделю после ареста Нюмы у него был проведен подробный обыск. Конечно, никаких запчастей или иного криминала не нашли, он такое дома не хранил, зато изъяли знаменитый нюмин «Запорожец» и его записную книжку с сотнями адресов клиентов, покупавших ворованные запчасти. Сейчас прошло почти два месяца, по большинству иногородних и местных адресов и телефонов уже произведена проверка и, удивительное дело, ни одного Павлика Морозова не нашлось! Вот почему пришлось для оправдания ареста придумывать «содержание притонов разврата».
Нюму держат в старой запорожской тюрьме на Красногвардейской (у стадиона им. «Комсомольской правды»), Жанна дважды ходила на свидание и кое–какие просьбы Нюмы передала компашке. В частности, Нюма узнал, что следователь Федоренко раскатывает по городу на изъятой у него машине, и просил Бориса Извекова и Сеньку что–нибудь предпринять.
Посовещавшись с Жанной и Бэрой, решили машину у Федоренко забрать принудительно, так как он её без акта изъял и пользуется, как своей.
Так вот, неделю назад Нюмины приятели объявили Федоренке войну. Разузнали, что он живет в районе нового почтамта, стали следить. Действительно, по вечерам он приезжал домой на «ихнем» «Запорожце», и до утра машина обычно стояла под окнами.
Убедившись в этом, как–то теплым летним вечером приехали втроем троллейбусом к дому Федоренки. Вскоре стемнело. Вот подъехал и следователь. Жанна предусмотрительно захватила запасные ключи от машины. Подождав с полчаса, решили машину угонять, вроде бы Федоренко уже ехать никуда не собирается. Небрежно подошли к «горбатенькому». Борис отпер дверь, сел в машину, легко завелся, кивнул остальным. Сенька с Жанкой быстро загрузились с правой двери, и Боря ударил по газам. Минут за пятнадцать добрались до улицы Михеловича, тормознули чуть дальше от двора Нюмы, погасили все огни, включая габариты.
Заглушив движок, пошли проверить обстановку в дворе. Друзья заранее решили спрятать машину у нюминого дома в его сарае, где уже прошел обыск и вторично вряд ли догадаются искать. Днем загодя запаслись ключом от сарая и подготовили место, разобрались с дровами и наметили кое–какую рухлядь для укрытия машины.
Коммунальный двор, в котором было три одноэтажных домика дореволюционной застройки и несколько сараев, был населен плотно. Домик, в котором Нюминой маме принадлежало три комнаты, находился в глубине двора и поэтому незаметно вкатить машину и затолкать её в сарай в полной темноте оказалось делом нелегким. К счастью, никто не попался им на пути. Было уже одиннадцать вечера, к тому же большинство жильцов этого милого дворика были закаленные любовью к советской власти аиды, и поэтому, если кто и выглянул из окна, то не подал виду, заметив необычные манипуляции с Нюминой любимой цацкой.
Надо было видеть, как угонщики втроем катили «горбатого» и размещали его в сарае, наощупь обкладывая поленьями и старыми одеялами! Удивительно, однако, все получилось!
С Маней в конце мая произошла крупная ссора. Она сказала Сеньке, что беременна, а он посоветовал ей сходить на аборт. Не имея ни жилья, ни приличной работы, плодить нищету не было, по его тогдашним представлениям, никакого резону. Она психанула и побежала к соседям куда–то звонить. Потом оделась и рванула на Коммунистический проспект, ничего не объясняя. Семён нехотя поплёлся за ней, влекомый в основном вялым любопытством и необходимостью сходить в киоск «Союзпечать», что на остановке трамвая «Малый Базар», купить газетку.
От нечего делать, он спросил её, идя сзади, не на свидание ли молодая беременная женщина спешит… Она одарила Сеньку ненавистным взглядом и перешла почти на бег. Он плюнул на её заумь и прилично отстал. Смотрит, она рулит к такси, стоящему у соседней с ихней пятиэтажки. Подошла и стала чего–то бурно объяснять шоферюге на языке мимики и жеста. Сенька разобрал только имя — «Юра!».
Конечно, пещерные инстинкты победили, он подошел и врезал даме по шее. Юра с трудом вылез из–за баранки и пошел в его сторону, но ни монтировки, ни отвертки в его руках Сенька не усёк, значит, можно врезать и ему. Семён разок замахнулся, но шофёр был ниже и правильно расшифровал выражение Сенькиных глаз. Быстро втиснувшись со своим пузом за баранку, Юрий счел за лучшее врубить полный газ. Сенька же, выразив своё понимание момента ресурсами краткого курса русского фольклорного языка, пошел–таки за газетой…
Через несколько дней в очередной дискуссии про жизнь сожительница намекнула, что будущий ребенок, возможно, от Юры… Сенька любезно заметил, что это так же возможно, как и то, что дитя будет походить на Нюму или ещё на кого. В итоге на аборт она твердо не идет, и Сенька согласился, что это её личное дело. Трепать нервы по этому поводу, — дать ей повод серьезно осложнить свою жизнь. Конечно, надо бы по–хорошему разбежаться, но интересы Наточки требуют потерпеть в надежде, что всё как–нибудь образуется…
31 июля. Прошел еще месяц, а суда над Нюмой все нет и нет. Жанна честно ходит к Нюме в тюрьму на свидания, носит приличные передачи. Он там устроился прекрасно, его признали жульманы, как кадрового уголовника, тянувшего не один срок. Сложились неплохие отношения и с продажным заместителем начальника тюрьмы, неким Зинченко (фамилия, возможно, не совсем такая, но что–то похожее). Дошло до того, что два раза Нюму в «воронке» возили отдыхать на городской пляж, правда, на его малолюдную, «дикую» часть, куда приезжала Жанна и где они с Нюмой имели возможность получасового «интима» в кустах. Охрана в это время жрала водяру и культурно загорала.
Нюму упрятали в тюрьму на период следствия как из–за ремонта следственного изолятора, так и чтобы попугать. Никто же не предполагал, что там у Нюмы найдутся кореша и обстановка полной поддержки. Конечно, ему пришлось пойти на серьезные расходы.
Потом произошло событие, очень Сеньку развеселившее. Нюма передал через Жанну, что приглашает Семёна и Бориса в гости в тюрягу! И чтобы захватили хорошей выпивки, жратвы и бабу для блатного, который богует в нашей тюрьме. Конечно, всё Жанна послушно приготовила, получилось две большие сумки. Когда в условленное утро приятели встретились у ворот тюрьмы, то увидели и Верку Кислицу, размалеванную и расфуфыренную. В руках у неё была небольшая кожаная хозяйственная сумка… Жанна нашла на минутку, чтобы шепнуть Сеньке, что Верка, ха–ха, идя на мероприятие, всегда носит в этой сумке чистое полотенце, вазелин и презервативы…
Их встретил сам капитан Зинченко. Громыхали стальные двери, с жутким скрежетом отпирались хитрые замки и засовы, козыряла охрана, не спрашивая пропусков и не проверяя тяжеленных сумок дорогих гостей. Когда шли по тюремному двору, им попалась команда зэков, сколачивавших овощные ящики. Они загоготали, увидев ухоженные ляжки Жанны и Верки, но тяжелый взгляд Зинченки убедил их умолкнуть и отвернуться от весёлой процессии.
Стол накрыли в «конторе» замначальника тюрьмы. Небольшое помещение примерно шесть на четыре, вверху над тяжелым мрачным столом зарешеченное окошко, портрет железного Феликса. Стол нерушимо, как союз рабочих и крестьян, присобачен болтами к полу, так же и два стула — для начальника и приглашенного зэка. У боковых стен по огромному кованому сундуку, тоже нерушимые. Хозяин кабинета с гордостью пояснил, что этим сундукам лет по сто пятьдесят!
В порядке экскурсии пошли проведать Нюму в его камеру, небольшая, но чистая и сухая, на двоих вполне прилично. Нюма поцеловал Жанну и все вместе пошли в камеру к Витяну (имя условное), где он пребывал один в гордом одиночестве, так как тянул восемь лет за жуткое убийство и ему ещё надо было набраться терпения лет на шесть. У Витяна тоже был приготовлен стол, на нём пока были только яблоки и абрикосы. Жанна по–хозяйски сняла пакет с яблоками и алюминиевую миску с абрикосами и застелила стол принесенной скатерткой. Потом они с Веркой Кислицей вытащили из одной сумки принесенные припасы и стол принял цивилизованный вид. Затем лишние в этом вертепе радости пожелали Витяну и Верке приятного кайфа и вернулись в «контору» Зинченки.
