Светлана Гольшанская - Северный путь. Часть 3
- Вожык сбежал, - тихо пробормотала она, ощутив спиной взгляд Охотника.
- Мальчишки все время сбегают, - слабым скрипучим голосом ответил Николя. Звякнула поставленная на поднос пустая чашка.
Герда потупилась и медленно кивнула:
- Если вы закончили, то я все унесу.
- Не уходи, - с пугающим отчаянием в голосе попросил Николя. Герда испуганно заглянула в его глаза. Они были словно подернуты мутной пеленой, а вокруг красовались черные круги. Насколько же ему плохо?
- Полежи со мной, - Николя неожиданно взял ее за руку и притянул к себе. Герда испуганно дернулась, пытаясь вырваться, но его хватка оказалась неожиданно сильной.
- Разве это удобно? Мы же не... - Герда не знала, что конкретно они "не", но все равно было в его предложении что-то в корне неправильное.
- Не бойся. Сейчас я не смог бы причинить тебе вред, даже если хотел, - Николя резко потянул ее на себя сильнее.
Герда потеряла равновесие и упала на кровать рядом с ним, едва успев сбросить башмаки, чтобы не запачкать простынь. Когда Герда, наконец, устроилась поудобней и затихла, Николя крепко прижал ее к себе, как ребенок любимую игрушку, и,блаженно закрыл глаза. Его кожа казалась настолько холодной, что против воли хотелось его согреть. Должно быть, это от истощения. Герда слишком хорошо помнила, как нестерпимо холодно было ей самой, когда она сама находилась на грани. Жаль, что ему приходится переживать подобное из-за нее. Смольные кудри разметались по подушке. Николя всегда стягивал волосы тугой пук на затылке и распускал только перед сном, поэтому уГерды не было возможности разглядеть их поближе. Прямые и жесткие, доставали чуть ниже плеч и словно манили прикоснуться к себе. Она не выдержала и, украдкой запустив в них пальцы, принялась перебирать.
- Как приятно! - едва слышно пробормотал Николя, не открывая глаз. Герда испуганно выдохнула. Думала, он спит. - Так бы и умер в твоих объятиях.
Герда вздрогнула. Лучше бы он наорал или даже ударил.
- Пожалуйста, не говорите о смерти. Мне страшно, - она громко всхлипнула, отчаянно борясь с выступившими на глазах слезами. Одна мысль о том, что Николя может умереть, вселяла ужас.
- Не буду, - легко согласился Охотник и замолчал. Только спокойней от этого не стало. Насколько же ему плохо, если он думает о смерти? Герда лихорадочно искала, что сказать, чтобы его подбодрить, отвлечь от мрачных мыслей. Что говорили ей самой, когда она думала о смерти?
- Когда мой отец умер, я долго горевала. Не знала, как жить дальше. И тогда один мудрый человек, дядька Михась, сказал, что смерти на самом деле нет. Просто душа иногда должна отделяться от тела, чтобы проплыть по темным водам реки времени и, добравшись до противоположного берега, дождаться своего жребия и переродиться. В виде букашки, птицы, зверя или даже человека. Если вы кого-то очень любите, но обстоятельства не позволяют вам быть вместе, то вы обязательно встретите его в следующей жизни. И уж тогда наверняка будете счастливы.
Николя широко распахнул глаза и угрюмо уставился на нее. Опять сморозила глупость? Лучше бы молчала!
- Но я не хочу ждать целую жизнь! - горько возразил он.
- Не ждите, - слабо согласилась Герда. Хотелось еще добавить, чтоне стоит все время тосковать по погибшей возлюбленной и поминать смерть, иначе он скоро сам за ней последует. Но Герда понимала, что это неучтиво.
Николя не отвечал и снова закрыл глаза. Его руки стальным обручем сошлись у нее на талии. Лицо медленно расслаблялось, щекочущее макушку дыхание становилось все более глубоким. Он засыпал.
Герда повернула голову, чтобы лучше его видеть. Еще утром казалось, что она ему безразлична, что он злиться на нее, а теперь сам попросил остаться, да еще так двусмысленно. Будь она дома, ее бы давно сочли гулящей. Разве можно лежатьс мужчиной, с которым ты даже не обручена, в одной постели? Странно, ведь если бы Вальдемар или даже Финист предложили нечто подобное, она бы испугалась, стала возмущаться и убежала. А от Николя убегать совсем не хотелось. И она прекрасно понимала, что если бы он предложил что-то большее, она бы все равно не смогла ему отказать. Наверное, это и есть та самая любовь, от которой теряют голову. Убаюканная медленным течением собственных мыслей, Герда тоже уснула.
***
Резерв не восстанавливался. Сколько бы Николя не отлеживался в постели, сколько бы непытался услышать ветер и слиться со стихией, ничего не происходило. Тело стало невероятно тяжелым, словно каменным, а внутри болезненно ныла всепоглощающая пустота, из которой волнами поднимался могильный холод. Неужели обычные люди без дара всегда чувствуют такую слабость? Невыносимо.
Эглаборг пытался отпаивать его зельями, проводил какие-то манипуляции с аурой. Не помогало. Целитель уверял, что просто потребуется больше времени, но в его взгляде ясно читалось иное: надорвался, безнадега. Оставалось только пялиться в потолок, все больше погружаясь в хандру и уныние. Аппетит совсем пропал - еда сухим комом резала горло и ползла обратно. Даже поспать не удавалось. Стоило сомкнуть глаза, как Николя вновь оказывался в пыльной комнате перед разбитым зеркалом. Тело дергалось против воли, и сон как рукой снимало. Но хуже всего было тревожное ожидание, когда Мертвый бог объявит третье испытание, сил на которое у Николя уже не осталось. Он постоянно прислушивался к себе и к тому, что происходило за стенкой, страшась пропустить, выпасть из реальности в тот самый момент, когда Герде понадобится защита. И тогда... тогда все усилия и жертвы окажутся напрасными.
За неделю он отлежал себе все бока. Суставы затекли, а в голове шумело как после сильного похмелья. Солнце в это утро светило в окно так призывно ярко, что Николя просто не выдержал. Встал и на негнущихся ногах поплелся на улицу. Надеялся, что свежий воздух хоть немного его оживит. Но стоило ступить за порог, как он нос к носу столкнулся с Гердой.
Николя тосковал по ней и все же не решался проведать, даже когда она спала. Слишком страшно было, что она увидит его в таком состоянии и поймет, насколько он немощен и жалок на самом деле. Совсем не тот герой без страха и упрека, каким она его представляла. Хилый низкорослый мальчишка, слабак, у которого сил даже замахнуться детским деревянным мечом не хватает. Разочарованный взгляд отца после очередного неудавшегося урока фехтования ярким пятном всплывал в памяти. Как же тогда хотелось умереть, чтобы не видеть, не понимать, что он не достоин ни своего отца, ни родового дара, ни даже права ходить по Мидгардской земле. Со временем он научился не замечать, не думать об этом, но предательская память иногда подкидывала эти образы. Герда была первым человеком, в чьих глазах он увидел неподдельное восхищение. Только благодаря ее вере тогда в Дрисвятах Николя впервые почувствовал себя мужчиной, воином, способным на подвиг. И совершил его, сам до конца не поняв, как. А после, когда было непереносимо тяжело и казалось, что враг несокрушим, Николя представлял, что сражается ради нее, и побеждал. Всегда. Но если сейчас Герда увидит его слабость,ореол всесильного Охотника, что он так долго и тщательно создавал вокруг себя, развеется, как лживый мираж, и она поймет, насколько он слаб и немочен. И в ее взгляде будет то же разочарование, что и у отца. Тогда и сражается будет уже незачем.
Однако сейчас Герда смотрела настороженно и решительно, потешно сжав крохотные кулачки. Как же он соскучился! Хотелось прижать ее к себе крепко-крепко и не выпускать никогда. Николя застыл, всеми силами стараясь держать спину ровно и не показывать, что голова идет кругом, а ноги подкашиваются от усталости. И все же не выдержал. Дрогнул. Разговор с Гарольдом окончательно его доканал. Появился новый спаситель? Что ж, пусть. Лишь бы избавил Упсалу от крыс. Тогда можно будет со спокойной совестью убраться отсюда. Жаль только, что Гарольд вынудил его сознаться в собственной слабости. Упасть в обморок, да еще при Герде! Хуже не придумаешь. И уж конечно, она не смогла сдержать жалости. От этого словно огнем опекло, сильнее даже, чем от пощечины. Он сорвался. Закричал, и как последний трус забился в угол у себя в спальне. Ждал, когда Герда вернется, чтобы окончательно развенчать его. И она пришла... принесла завтрак и попыталась кормить его с ложечки, как маленького. Какое унижение!
Ел сам. Молча. Давясь каждым куском. И все не мог найти слова, которые он бы мог ей сказать, объясниться. Только когда Герда собралась уходить, удалось выдавать из себя просьбу, которая вот уже неделю жгла его изнутри. Единственное чувство, последняя сладко-горькая эмоция. Останься. Побудь рядом. И ни о чем не спрашивай. Стоило обнять Герду, как ломкая болезненная пустота внутри заполнилась теплой негой. Стало так хорошо, что хотелось просто раствориться в этом чувстве. Кажется, он говорил какие-то глупости. Она отвечала. Николя наблюдал за всем поверх собственной головы, прислушиваясь лишь к ощущениям в собственном теле. Почему он не решился позвать ее раньше? Ведь знал же, что только от ее близости становится легче. Все чего-то боялся. Осуждения домочадцев? Глупый. Ноэль прав, к демонам совесть. В конце концов, это дом Николя, а не компании, и не отца. Здесь все сделано его руками. Здесь он устанавливает правила. Какая разница, что подумают остальные? Важно только, что подумает Герда. А она поймет, она согласится. Уже согласилась. Самая родная. Самая нежная. Моя.
