Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
Она замолчала, и Рори не знал, что ответить. В ее рассуждениях были уязвимые места, но основной тезис, что нынешнее соотношение рас во многом дело случая, вероятно, справедлив. По крайней мере, достаточно справедлив, чтобы отбить охоту доказывать обратное человеку столь проницательному и сведущему, как Кэнайна.
— Как это вы назвали себя утром у Рамзеев? - спросил он. — Мус... чего-то там такое?
— Мускек-овак. Это мы так себя называем. Означает: те, что с болота. "Мускек" — "болото". А "овак",или "овьюк", — значит "люди".
— Неужели вы не понимаете, что окажете величайшую услугу людям вашего племени, если бросите свои глупые обиды и снова вернетесь на работу в школу? Индейское население растет. В скором времени некоторым из вас придется покинуть эти края и работать среди белых, чтобы не погибнуть с голоду. Я знаю, что там много предрассудков в отношении индейцев, но все это основано на незнании и непонимании, достаточно нескольких человек вроде вас, чтобы навсегда развеять старый миф, будто индейцы глупы и ни на что не годны.
Кэнайна медленно заговорила.
- Вы забываете, - сказала она, - я семь лет боролась там против предрассудков. И что-то не видно,чтобы хоть один из них разрушился под действием моего примера. Они только еще более укреплялись. В конце концов сломилась я. Но основаны они не на непонимании, а на нежелании понять. И нельзя их разрушить с нашей стороны, теперь я знаю это. Их можно разрушить только с вашей стороны, изнутри. Лишь тогда, когда вы очистите дом свой от невежества, для нас настанет время явиться к вам и доказать,что индейцы могут быть полезными для общества, ответственными гражданами. Я исполню свою маленькую роль здесь, обучая детей и готовя их к тому времени,когда ваши люди будут готовы принять их. А вот вы возвращайтесь назад и выполните свой долг — это,право, ваше дело, а не мое.
После этого они продолжали грести молча. Добрались до первого острова. Островки были крохотные, не больше трех-четырех акров. Только на самых крупных, что повыше да посуше, росли деревья. У некоторых тянулась по берегу узенькая полоска песка или ила, но чаще всего — плавучая подушка сфагнума, так что и не видать, где кончается земля и начинается вода.
- По виду озеро как раз для гусей, - сказал Рори. - Если он действительно поселился с той канадкой, их гнездо должно быть где-то здесь, они отыщут себе место и будут оберегать его, чтобы вернуться на будущий год.
Они двигались от острова к острову, объезжая каждый на своем каноэ, потом плыли дальше. Несколько раз им попадались канадские гуси, неизменно поодиночке — по-видимому, стоявшие на страже самцы, самка же сидела в спрятанном где-то поблизости гнезде. Поиски длились около трех часов, пока Рори заметил в четверти мили пар у гусей, низко летевших над водой, и, даже еще не глядя в бинокль, знал, что поискам на том конец. Он мгновенно разглядел, что передний гусь поменьше и посветлее. Потом ясно увидел в бинокль белое пятно на голове передней птицы, и на какой-то короткий, волнующий миг ему показалось, будто он снова на Барре, а в ушах стоит шум атлантического прибоя. В ушах его действительно стоял шум, но то был стук его собственного сердца.
— Вон он! — сказал Рори.
Восемь-десять секунд было видно гусей, потом они скрылись за довольно большим островом, поросшим густым ельником и пихтой. Рори отвел бинокль и перекинул взгляд на другой конец острова, затаив дыхание, ждал он, когда они появятся. Но гуси так и не показались.
- Они сели за островом, - сказал Рори. - Причалим и проберемся поближе, чтобы получше разглядеть.
Вновь взялись за весла, орудуя с превеликой осторожностью, чтобы не поднимать плеска и не стукнуть веслом о борт. Оба молчали. Приближались медленно. Рори развернул каноэ к берегу, к маленькой закраине белого песка. Добравшись до мелководья, он вылез из каноэ и придержал его, чтобы не заскрипело по песку. Сняв мокасины и закатав штаны, Кэнайна вброд пошла к берегу. Затем, вместо того чтобы вытащить каноэ на берег, Рори поднял его и бесшумно поставил на песок.
Кэнайна вновь надела мокасины. Крадучись двинулась в темный ельник, часто останавливаясь и прислушиваясь; Кэнайна шла сзади, пропустив Рори вперед. Склонив голову набок, он вдруг остановился. Он услышал слабое гортанное гоготанье - голос кормившейся гусыни-канадки — и потом череду резких, более сочных и густых звуков, похожих на тявканье. Вот уже восемь лет не слышал Рори этого тявканья, но тотчас же узнал голос кормившейся белощекой казарки.
Обернувшись к Кэнайне, он улыбнулся. Она тоже улыбнулась, губы мягко раскрылись, обнажая белые зубы, в уголках рта обозначались ямочки.
Низко пригнувшись, они вновь поползли вперед, продираясь сквозь прибрежные заросли ольшаника и воековицы. Теперь Рори видел озеро по ту сторону острова; здесь, в западной части острова, раскинулась широкая мель, обильно поросшая тростником и осокой, ощетинившимися острыми зелеными колючками. Он почувствовал, что Кэнайна тянет его за рукав, обернулся и посмотрел на нее. Она показывала не прямо перед собой, где он искал, а чуточку вправо. Он перевел взгляд в ту сторону и сразу же увидел гусей. Гуси были отлично видны в ста ярдах от берега, и Рори недоумевал, как не заметил их прежде. Птицы деловито кормились, то и дело переворачиваясь гузкой вверх, глубоко погружая в воду длинные шеи. Каждые несколько секунд, когда они поднимали головы над водой, из клювов нелепо, словно усы, свисали покрытые илом корешки и стебли.
В таком месте, где сквозь редкий кустарник он мог, оставаясь незамеченным, наблюдать за птицами, Рори растянулся на животе, Кэнайна подползла и легла рядом, так что они почти касались друг друга. Рори в бинокль всматривался в гусей, потом передал бинокль Кэнайне, которая взяла его с нетерпеньем. Время от времени гуси прерывали кормежку и нежно беседовали.
Потом Рори увидел то, чего ждал, что надеялся увидеть. Запустив в очередной раз голову под воду в поисках пищи, Белощек вынырнул с полным клювом, а канадка вернулась ни с чем. Но Белощек не стал есть, а нагнулся вперед, подрагивая крыльями и грациозно вытянув длинную шею, так что клюв почти касался воды. Быстро поднимая и опуская тонкую шею, он предложил корм канадке. Та приняла корм, а Белощек с трепещущими крыльями вытянулся вперед, над спиной канадки, которая была крупнее его, и аккуратно разгладил перышки на ее крыле. В этом было столько нежности и изысканного почтения, что Рори показалось, будто он присутствует при чем-то сугубо личном, чего человеку не положено видеть. Он знал, что стал свидетелем ритуала ухаживания, который в естественных условиях биологам редко удавалось видеть.
