Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
— Давайте начнем с вашего отца, — предложил Рори.
— Его нет, да к тому же мы не разговариваем друг с другом.
— Почему?
— Мне не терпелось рассказать вам. Только я думала, вам надо сначала устроиться, поэтому и не сказала там, у самолета. Это из-за гуся, очень странного гуся...
С волнением слушал Рори рассказ Кэнайны о странном белощеком гусе с озера Кишамускек. По ее описанию он тотчас сообразил, что это за гусь, но не стал прерывать, и она подробно рассказала о том, как отец старался подманить его на расстояние выстрела и как в конце концов она вскочила в шалаше и спугнула его.
- Очень интересная новость, - сказал Рори, как только Кэнайна окончила рассказ. — Я покажу вам картинки, чтоб вы могли точно опознать, но, по-моему,сомневаться нечего. Он наверняка из белощеких казарок, моих старых добрых друзей.
Рори чувствовал, как волнение охватило его, когда он снова представил себе стаи белощеких казарок, которые так будоражили его воображение в детстве. Теперь немножко удачи — и он опять увидит одного из этих гусей!
- Время от времени казаркам случается сбиться с пути, или же буря заносит их на этот континент, -продолжал он, некоторое время едва ли сознавая, что облекает в слова свои затаенные мысли. - В Северной Атлантике свирепствовал ураган "Алиса"... недели две назад. В эту пору там мог оказаться один из одиноких годовалых холостяков, пробивающийся на север. Крупный, сильный самец мог бы, летя по ветру, добраться до Лабрадора. Потом уж спуститься сюда и прибиться к стае канадских гусей. Бьюсь об заклад, эта канадка, с которой вы его видели, его подруга. Все гуси скрещиваются между собой, если не могут найти себе пары своей породы.
Рори был уверен, что Кэнайне передалось его волнение.
- Я должен увидеть его, - сказал он. — Он мне все равно что друг детства, земляк. Покажете мне его?
Кэнайна потупилась, и черные ресницы совсем скрыли ее глаза. Она уставилась в землю, носок резинового сапога ходил по песку взад-вперед, роя ямку. Рори догадывался о борьбе противоречивых желаний, которым она пыталась сопротивляться рассудком. Знал, что она ищет в себе силы сказать "нет", и навязал ей свою волю, прежде чем она успела это сделать.
- Пойдемте со мной к Рамзеям, — сказал он. -Я покажу вам несколько рисунков, и мы все уточним. А потом я попрошу Берта Рамзея одолжить нам назавтра каноэ с подвесным мотором.
В конце концов она заговорила, и Рори уловил в ее голосе грустную нотку капитуляции.
— Нам нужно совсем маленькое каноэ, — объяснила она, — которое можно дотащить до Кишамускека. Без каноэ мы не сможем обследовать болото и озеро. Но придется на себе тащить его по болоту две мили.
— О'кэй. А лучше бы достать два каноэ. Тогда меньшее оставим на озере - нам все равно туда возвращаться. Выходим рано. Гуси активнее всего спозаранку, во время кормежки, тогда их легче всего разыскать. Когда восходит солнце?
— В половине четвертого.
— О'кэй. Значит, выходим в половине четвертого.
Они сидели с Джоан Рамзей на веранде я пили чай, от которого Кэнайна сперва все отказывалась. Кэнайна посмотрела иллюстрации в орнитологических справочниках Рори и твердо заявила, что тот гусь из белощеких казарок.
— Называйте его белощекой казаркой, если вам так угодно, - сказала она, - а я буду по-прежнему звать его ман-тай-о. На кри это значит "чужак". Звучит гораздо романтичней.
— Прекрасно, — согласился Рори. — Я тоже буду звать его ман-тай-о.
— Оставив Кэнайну и миссис Рамзей на веранде, он отправился в лавку, где договорился с Бертом Рамзеем насчет подвесного мотора и двух каноэ. Пока он ходил, Кэнайна поднялась наверх, в свою прежнюю комнату, и стащила вниз большой чемодан с платьями, который оставила там две недели назад. Как только Рори вернулся, она тотчас же встала и собралась уходить. Рори взял чемодан Кэнайны и проводил ее домой, в индейский поселок.
Когда он вернулся, Джоан встретила его торжествующей улыбкой.
— Не знаю, как вы этого добились, но я очень рада, — воскликнула она. — Сама попросила свой чемодан с платьями. Это была не моя идея. А когда я пригласила ее к завтраку, тотчас же согласилась. Она будет здесь в три часа.
Рори тоже не знал, каким именно образом он этого добился, однако не нашел в том ничего удивительного. Некоторое время он полагал, что Кэнайна исключение; но стоило нажать на нее, и она отреагировала точно так же, как все остальные. Он по-прежнему привлекает девиц, словно магнит; прошло четыре года, пока Рори предавался в университете более важным занятиям, но магнит этот не утратил былой силы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Было совсем темно, когда около трех часов утра Рори спустился вниз, в кухню, где Джоан Рамзей, в халате и шлепанцах, варила овсянку. Через несколько минут входная дверь отворилась, и в столовой послышались легкие шаги. В дверях появилась Кэнайна. Взглянув на нее Рори чуть не поперхнулся от изумления.
Куда девалась шаль, резиновые сапоги? Вместо них на ней были серые габардиновые спортивные брюки и тот плотно прилегающий синий свитер с высоким воротом, в котором она была, когда они впервые встретились в поезде. Поверх свитера — ярко-красная вельветовая куртка, туго стянутая в талии поясом, волосы схвачены красной лентой под цвет куртки. На ногах мокасины из лосиной кожи, спереди расшитые красным бисером. Губы слегка, чуть заметно подкрашены.
Застенчиво потупив глаза, она сказала:
— Я сама их сшила.
— Что сшила? — спросила Джоан Рамзей.
— Мокасины. Знаете, из меня получается вполне сносная мускек-овак.
— Никогда не видела тебя такой хорошенькой, — сказала Джоан Рамзей.
— Хорошо, что мы уходим в такую рань, - ответила Кэнайна, — а то индейцы подумали бы, что я напялила мужские штаны.
— Джоан Рамзей принялась жарить бекон, затем приготовила сандвичи им на дорогу.
— Можно взять у вас заварку, сахар и банку сгущенки? — спросил Рори. — Мы разведем костер,попьем чаю.
— Ну конечно, — сказала Джоан Рамзей. — На берегу перекусить хотите?
Рори взглянул на Кэнайну.
— Наверное, — ответила она.
— Я дам вам с собой одеяло: подстелите, чтобы не засыпать еду песком.
Пока Рори и Кэнайна завтракали, быстро светало. Потом миссис Рамзей вручила Рори пакет с провизией и одеяло, и они вышли из дому в бледном, тусклом свете занимающегося дня.
