Норман Льюис - День лисицы. От руки брата его
— Уверяю вас, миссис Оуэн, я бы с удовольствием пошел вам навстречу. С истинным удовольствием.
Он испугался, что она ускользнет у него из рук, и в голосе его послышались жалобные нотки:
— Вы ведь, наверно, помните, у нас тут своя политика: ни с кем нельзя портить отношения. Я должен действовать очень осторожно, не то, не ровен час, нарвешься на неприятности. Нельзя, чтоб служащие были тобой недовольны. Лучше всего нам встретиться где-нибудь подальше от магазина и все толком обсудить. Почему бы, например, нам не пообедать вместе?
Кэти встала и сказала, что ей пора домой. Он проводил ее до двери и, остановившись на пороге, как бы невзначай провел рукой по ее ягодицам.
— Я всегда питал к вам слабость, Кэти, вы ведь это знаете, верно? Сами понимаете, тут надо, чтоб подвернулся случай, но я готов сделать для вас все, что в моих силах. Я постараюсь сразу поставить вас за прилавок. Если не передумаете, звякните мне по телефону или прямо заходите сюда. Я всегда на месте. Вы знаете, где меня найти.
Бюро найма послало Кэти в магазин велосипедов («Место уже занято»), в парикмахерскую («У вас нет опыта») и на завод «Металл» («Принимаем только членов профсоюза»), лишь после этого она решилась наконец позвонить своей старой подружке: та преуспела в жизни и, надо надеяться, сумеет приютить ее на несколько дней, пока она не подыщет себе что-нибудь подходящее.
Элси Коллар и Кэти жили в одной комнате, когда им не было еще и двадцати, они дружно противостояли жизненным трудностям, причем командовала всегда Элси. Элси подавала идеи, а Кэти оплачивала почти все расходы, ибо подружка ее чуть не каждую неделю меняла место работы и ей вечно не хватало денег, чтобы одеться. Кэти знала, что она красивее Элси, но та отлично умела себя подать, и почти никто не замечал, что она далеко не хорошенькая. Один помощник директора банка, который как-то повез ее в придорожную закусочную, даже назвал ее gamine[11]. Кэти была правдива, ибо у нее начисто отсутствовало воображение, а вот Элси оказалась немыслимой лгунишкой: ей ничего не стоило убедить кого угодно, что она дочь отставного бригадного генерала и он позволил ей зарабатывать «на булавки». Элси от природы была хитра и находчива. Воскресными вечерами, выйдя из церкви в поисках развлечений, почти все Кэтины подружки прогуливались по дороге, идущей из Бринарона в Кросс-Хэндс, Элси же брала у кого-нибудь машину и, делая вид, будто у нее какая-то поломка, останавливалась как раз в тот час и в том месте, где на выручку ей мог прийти кто-нибудь из высших служащих «Металла», проезжавших здесь в своих роскошных «бентли». Уловка эта помогла ей выйти замуж за молодого, подающего надежды начальника инструментального цеха.
Кэти позвонила по телефону, отозвался женский голос, бесстрастный и отрешенный, точно автомат.
— Здравствуй, Элси. Это Элси, да?
— Говорит Ева Маршалл.
И Кэти вспомнила: незадолго до того, как они разъехались, Элси сменила имя на Еву.
— Ева, это Кэти. Кэти Оуэн. Ты меня помнишь?
— Кэти… какой приятный сюрприз. Как живешь, Кэти? Как дела?
— Да так, ничего. Все как всегда. Приехала на денек в город и вот решила тебе позвонить.
— Я очень рада, Кэти. А то от тебя сто лет ни слуху ни духу. Я уж думала, где ты и что с тобой.
Все слова Элси произносила теперь строго на английский лад, а не так, как принято в Уэльсе, и от этого ее голос трудно было узнать.
— По правде сказать, я несколько раз тебе звонила, да всегда то телефон занят, то еще что-нибудь.
— Да, ужасно неприятно. Мне все говорят, что до меня не дозвонишься. То Генри разговаривает по делам, то Ненни — со своими мальчишками, то одно, то другое. Теперь, знаешь, ухаживают все больше по телефону.
— Так у тебя уже дети, Ева? Я и не знала. Как славно!
— Двое сорванцов. Четыре года и два. Мальчик и девочка. А у тебя?
— Нет, пока никого. Как бы не сглазить…
— Счастливая. А я иногда чувствую себя старухой.
— Это не из-за детей, Ева… просто время летит. С тех пор как мы с тобой жили над булочной, кажется, сто лет прошло, правда?
— Целая вечность. Много воды утекло.
— Хорошее было время, правда, Ева? Я часто его вспоминаю.
— Чудное.
— Жалко, что нельзя навсегда остаться молодой.
— Вот я и говорю, надо бы родиться старой, а потом с каждым годом молодеть.
— Вот бы хорошо, а?
— А знаешь, Кэти, когда становишься старше, это тоже неплохо. Разные обязанности — это даже интересно.
— А помнишь, Ева, мы были на вечеринке у Мэри и Стива и там полно было этих… чокнутых, Мэри тогда еще напилась, и мы посадили ее в ванну? А потом Дики Дарк уговорил нас прокатиться на его «крайслере» в Эберистуит, и с нами был тот цветной парнишка, помнишь?
— Вряд ли я была на этой вечеринке. По крайней мере не помню.
— Но Дики Дарка-то ты помнишь? Неужели забыла Дики Дарка?
— Что-то припоминаю… только смутно. Имя как будто знакомое.
г — А мне казалось, ты была к нему неравнодушна, Ева.
— Столько знакомых, Кэти. Всех не упомнишь.
— Это да. Что верно, то верно. Тогда ты, пожалуй, позабыла и…
— Знаешь, у меня сейчас все немножко перепуталось. Память, к сожалению, никудышная. Много воды утекло с тех пор. И потом, семья, дети, всякие светские обязанности, то одно, то другое, прямо с мыслями собраться некогда.
— Слушай, Ева, я бы так рада с тобой повидаться. Правда. Как бы хорошо, ведь столько лет прошло.
— Да, хорошо бы, Кэти… Вот что, давай как-нибудь встретимся где-нибудь и посидим за стаканчиком.
— Я бы с радостью, Ева.
— Только, видишь ли, эта неделя у меня пропащая. Каждый день по гостям, скучища, но надо, а вот на той неделе я, кажется, могу в любой день… Вот что, в четверг Генри не будет, я останусь одна. Давай встретимся, пообедаем и сходим в кино. Что ты на это скажешь?
— Чудесно.
— Погоди-ка… что же это я? В четверг мне торговать шляпами на благотворительном базаре. Может, тогда в следующий четверг?
— Я все время свободна. В следующий четверг тоже хорошо.
— Замечательно.
— Хорошо.
— Просто великолепно. А сейчас я лечу, Кэти. Машину Генри мы поставили на профилактику, и я, понимаешь, обещала заехать за ним на своей машине в его контору на руднике.
— Тогда пока, Ева, до следующего четверга.
— Пока, Кэти. Очень будет хорошо тебя повидать.
Отчаявшись найти в золе старой дружбы хоть искорку тепла, Кэти прямиком отправилась в «Дракон» и спросила Виктора — он стал теперь управляющим и редко показывался на глаза посетителям. Кажется, только вчера появился он здесь, едва окончив коммерческий колледж, сразу же стал помощником администратора, и успех этот приучил его скрывать мальчишескую физиономию с дерзкой мальчишеской ухмылкой под маской осторожного недоверия.
— Виктор, — сказала Кэти, — я скажу тебе все как есть, выложу все свои карты. Я поссорилась с мужем и ушла. Первые несколько дней у меня не будет, наверно, ни гроша, пока не подыщу себе какой-нибудь работы. Но мне нужно где-то ночевать.
Она ждала, что он скажет, пытаясь угадать, что скрывается за этой невозмутимой маской, но Виктор теперь привык слушать, а говорить — лишь когда сочтет нужным. Он вывел ее из своего кабинета, прошел к конторке администратора и взял ключ.
— У тебя все при себе? — спросил он Кэти.
Она кивнула.
Виктор поднялся с ней на лифте на пятый этаж, они прошли коридором, в конце его поднялись по узкой лесенке и остановились у низкой двери под крутым скатом крыши. Виктор отпер дверь, кивком предложил Кэти войти и, пригнув голову, шагнул за ней.
Кэти очутилась в темной, без окон каморке, где пахло линолеумом и изъеденной древоточцем мебелью.
— Здесь спит одна из горничных, — сказал Виктор. — У нее заболела мать, и она уехала дня на три. Можешь здесь жить до ее возвращения. Годится?
— Ты даже не знаешь, как я тебе благодарна, — сказала Кэти.
Она ждала, что он сейчас уйдет.
— Ты, наверно, будешь лучше себя чувствовать, если сможешь за это отработать, — сказал он. — Хочешь помочь на кухне?
— Конечно, — сказала она. — Только я не мастерица стряпать… разве что-нибудь попроще…
— Стряпать не придется, — возразил Виктор. — Только мыть посуду. После обеда и после ужина. Часа четыре, и все.
— Понимаю, — сказала Кэти.
Он посмотрел на часы.
— Уже восемь. Сейчас и начинай.
10
Из темной пропасти Брона вынесло на гребень новой волны, и теперь он был во власти неистовой, бьющей ключом беспричинной радости.
Он быстро обошел всю ферму — если только правильно определил ее границы, — и ни болота, ни пропитанные водой поля, ни папоротник, ни можжевельник, ни обнаженные, размытые склоны не омрачали его надежд. Среди бесчисленных книг, прочитанных в Хэйхерсте, одна была посвящена научному ведению фермерского хозяйства, и Брон перечел ее дважды — не для каких-либо практических целей, а так, как читают учебник высшей математики, просто из желания приобщиться к серьезным задачам. Теперь ему уже виделось, как на голой вершине Пен-Гофа при содействии Комиссии по охране лесов вырастают молодые сосны, а склоны его удобрены и сплошь распаханы. Потом надо по всем правилам осушить землю; застоявшиеся поверхностные и болотные воды будут отведены, и вот уже среди здешних мхов радостно зазеленеют хлеба. Дальше следует принять все необходимые меры, чтобы обуздать реку, и тогда костлявых горных овец, единственную породу, сумевшую прижиться в здешнем убожестве, можно будет заменить мясистыми и тонкорунными, которые станут щедро плодиться в новых условиях. И еще одна картина представлялась Брону: все прочие фермеры, вдохновленные примером Оуэнов, пойдут по их стопам, хозяйства их станут процветать, и найдутся деньги, чтобы по всей кросс-хэндской долине расчистить старые, засыпанные шлаком пустыри и тем самым положить начало золотому веку в местном сельском хозяйстве.
