Робер Сабатье - Шведские спички
Они хлопнули по рукам, скрепив сделку, как торговцы скотом на базаре. И посмотрели друг другу прямо в глаза: общая беда их объединяла. Лулу уставился в сторону улицы Лекюйе и выкрикнул:
— Если ты не идешь к Лагардеру[15], Лагардер пойдет к тебе сам.
За этим последовала короткая пародия на дуэль. Потом ребята заулыбались весело, как и прежде. Оливье чувствовал, что его трусики просто приклеились к коже. Он еще раз посмотрел на приятеля, вспомнил песенку «Если есть у тебя верный друг» и начал лихо насвистывать.
*Ребята по очереди пробовали кататься на самокате маленького Рири, которому отец подарил эту штуку в конце школьного года в награду за прилежание. Каждый из мальчишек должен был объехать дважды вокруг квартала, а Анатоль засекал время. К удивлению всех, выиграл Оливье, но Капдевер обвинил его в мошенничестве, и они пылко заспорили.
Альбертина, с лицом ярким, как помидор, сидела на своем обычном месте перед открытым окном и подшивала края грубого полотняного полотенца с красными полосами. Одновременно она слушала стоявшего под окном Гастуне, разъяснявшего, что в прежние времена было гораздо лучше, что упадок наметился уже в начале тридцатых годов, когда из-за красных все стало загнивать, и теперь страна идет к краху и сплошной анархии… Альбертина задумчиво покачивала головой. Они обменялись еще парой фраз, начинавшихся с одних и тех же слов — «в мое-то время» или «когда я был помоложе», — потом наступила пауза. Альбертина склонила голову, поглядывая, как ей казалось, весьма нежно на своего собеседника. Она все ждала той счастливой минуты, когда он наконец скажет: «Надо бы нам пожениться». И тогда бы она, накручивая на палец один из своих локонов, приняла бы мечтательный вид и, чуть пораздумав, ответила бы ему с очаровательной снисходительностью: «Гастуне, в нашем-то возрасте…»
Хозяин «Трансатлантика» обрабатывал серой пол своего заведения, чтоб отвадить собак. На ступеньках мясной лавки сидел Рамели и издавал на губной гармонике невыносимо пронзительные звуки. Сын булочника, в рабочем халате, тащил на голове поднос с уложенными на нем пирожными по заказу владельца ресторана на улице Колен-кур. Хозяйка прачечной промывала щеткой стекло витрины, и мыльная пена стекала на тротуар.
— Ну! Тебе играть, твой черед…
Где же пребывал Оливье? Он замечтался. Мальчику было хорошо с друзьями. Подумать только — ведь ему казалось, что они оттолкнут его, раз он потерял мать. Нет, он чувствовал себя с ними на равных и веселился вовсю; однако он понимал: это лишь видимость и что-то все же их разделяет. Ему случалось чувствовать себя одиноким, отчужденными от всего и всех. Когда ребята толковали о семенных делах, о планах на будущее, все это казалось ему посторонним. Оливье их слушал, что-то говорил в ответ, снова слушал, а потом будто куда-то проваливался.
— Ох! Извините…
— Ты опять витал в облаках?
Оливье положил свою карту на карту Лулу, и оба разом воскликнули: «Спор». Игра еще продолжалась довольно долго, но, так как никому не удавалось заполучить все карты другого, решили заняться еще чем-нибудь. В доме на перекрестке Итальяночка расчесывала перед зеркалом, стоящим на подоконнике, свои длинные волосы. Она подмигнула мальчикам и, упершись рукой в бок, приняла позу кинозвезды.
— Ах! Эти девки… — пренебрежительно протянул Лулу.
Потом подошел Капдевер, бледный, с повязкой на руке.
— Ребята, я ранен, у меня будет шрам!
Он со многими деталями рассказал о своей неприятности: нес в руке бутылку с уксусом и упал с лестницы. Каждый из ребят тоже захотел похвалиться чем-нибудь этаким. Оливье показал маленький рубец на верхней губе, а Лулу — сломанный зуб. Капдевер возразил:
— Это так, но я упал в обморок. Совсем вроде умер!
— Да, это верно! — подтвердил Лулу. — Но у меня еще хуже!
Он разулся и задвигал пальцами у них перед носом. Дети наклонились посмотреть.
— Что с твоей лапочкой? — спросил Оливье.
— А вы не видите?
Они снова нагнулись, чтоб еще внимательней осмотреть его стройную мальчишескую ногу, весьма обычную, только немного грязную у лодыжек, и все же не поняли, в чем дело. Лулу, довольный тем, что заставил их напрасно искать, заявил наставительным тоном:
— У меня на ноге пять пальцев, ребята!
Дуралей Капдевер не нашел ничего лучшего, как сказать, что так ведь у всех людей, но Оливье ответил:
— Что за идиотские шутки!
Неизвестно почему Лулу тут же присовокупил: «А Принцесса положила свою жвачку на край рояля», — но это только вызвало смех.
Веселье стало еще более бурным, когда дети увидели, что идет Рири, растопырив пальцы, совсем как женщина, ожидающая, пока у нее высохнет лак на ногтях. Он объяснил, что мама вымазала ому пальцы горчицей, чтоб он больше не грыз ногти.
— Слопай горчицу и продолжай! — сказал Лулу.
— От нее в носу щиплет!
— Обожди, мы сейчас покажем. Каждый раз понемножку слизывай копчиком языка…
У прилавка «Трансатлантика» стоял Гастуне и комментировал суд над Горгуловым, убийцей президента Думера. Он сложил газету, из которой заимствовал свои доводы, и, приложившись к чашечке кофе с ликером, вдохновился еще одним сюжетом:
— Подумать только, бразильцы хмелеют от кофе!
— Небось, хорошо пахнет! — сказал какой-то пьянчуга, потягивая белое вино.
— Они еще топят им паровозы! И даже в море выбрасывают!
— К счастью, папаша Маглуар[16] не выливает в колодец свой «кальвадос»! — сказал Эрнест, подбавляя солидную порцию спиртного в кофейную чашечку.
Вошла мадам Папа, проводившая своего военного внука на Восточный вокзал и, не присаживаясь, с ходу сказала:
— Один «распай»!
На улице какой-то старичок, глядя вверх, напевал «Иди сюда, милашка», и домохозяйки бросали ему из окон монетки, завернутые в клочок газетной бумаги. Но когда они приметили, что старичок пьян, то принялись бранить его и кричать, чтоб он отправился «проспать свой хмель» в другом месте. Дети бросились на поиски монеток, застрявших в расщелинах мостовой и, собрав их, дали старику, а он важно поблагодарил их. Мамаша Громаляр уже успела обозвать его алкашом; старик сделал непристойный жест и повторял его перед всеми женщинами, стоявшими у окон, а ребятишки забавлялись и подражали ему.
— Я скоро в деревню поеду! — радостно возвестил Лулу.
— И я тоже. Тра-ля-ля! — запел Капдевер.
Они принялись подражать мычанию коров, блеянию овец, кряканью уток, кудахтанью кур. По всей улице слышалось: ме-е-е, бе-е-е, кря-кря-кря и куда-дах-тах-тах. Папаша Громаляр, крутивший свою тонкую папироску, заворчал:
— Очумели они, что ли, черт возьми, эти паршивцы!
Не сомневаясь, что он попадет в самую точку, Гастуне завопил:
— А ну заткнитесь!
И Люсьен, который шел мимо с большим радиоприемником на плече, засмеялся.
*Газета «Пти паризьен» проводила розыгрыш Золотого кубка по спортивной ходьбе. Оливье, Лулу и Капдевер, взяв с собой ведро воды и большую губку, пристроились на пути следования собравшихся из разных провинций Франции спортсменов с удивительно мускулистыми ногами. Мальчики предлагали проходящим мимо участникам соревнования губку, пропитанную водой, и те на ходу выжимали ее на свою взмокшую голову. Нужно было минутку бежать рядом, чтоб выручить обратно свою губку. Ребята были здесь и когда подходили к финишу спортсмены из клуба любителей ходьбы города Нанси, а потом вместе с болельщиками радовались одержанной этим клубом победе.
